Сталина. Громыхал зал аплодисментом, вроде молния небо расколола, вроде
врезалась в дуб шестисотлетний, переломав его пополам.
Зажмурь глаза и услышишь, что еще одно могучее дерево страшным ударом
раздробило в кусья древесные, Грохочет зал аплодисментом, вроде молнии рощу
дубовую в щепы ломают. Настя в потолок смотрит: если в резонанс попасть,
обвалится потолок. Это из курса элементарной физики известно. Надо будет
Холованову подсказать, где опасность. А то в следующий раз оборвется потолок
со стенами и балконами. Дохлопаемся...
Отгремел зал. И пошли выступающие с трибуны мудрость сталинскую
восхвалять. И пошли выступающие призывать к террору беспощадному, к
истреблению врагов как бы искусно они ни маскировались, под какими бы
личинами ни прятались. Хлопает зал выступающим. Одобряет. Требует зал:
Смерти! Смерти! Смерти!
Смерти, товарищи, желаете?
Это можно. Это пожалуйста. Это сколько угодно. Вот вам, если так уж
хочется: снова Холованов идет. Не спешит. В задних рядах, которые он прошел,
- облегчение. Лица в задних рядах такие, словно несли грузчики каждый по
пять мешков цемента, но вот сбросили их и присели под стеночкой: глаза к
небу, языки наружу, на губах улыбка глупого счастья.
Чем больше рядов проходит Холованов, тем больше расслабления в задних
рядах, тем больше напряжения в передних.
Но прошел Холованов все ряды и по ступенькам - на сцену. Замер президиум.
Тут на сцене весело было, тут на сцене вроде и не замечали, что Там внизу
происходит. Оживились товарищи в президиуме, воротники поправляют, прически.
Так новобранцы себя ведут под взглядом свирепого старшины. Только товарищ
Сталин невозмутим. Только товарищ Сталин выступление слушает, головой
покачивая, то ли одобряя говорящего, то ли не соглашаясь с ним.
Оглядел Холованов президиум. У товарища Ежова глаза бегают, рукам товарищ
Ежов места найти не может: карманы свои на груди ощупывает, воротник
проверяет, застегнут ли. Только сейчас в сталинское ухо щебетал... а тут
челюсть дрогнула и отвалилась. И товарищ Микоян неспокоен. Товарищ Микоян -
в галстуке. Так вот - за галстук себя, за ворот рубахи: вроде все
застегнуто, вроде галстук завязан, но чуть давит...
Не стал Холованов Ежова брать. И на Микояна сегодня приказа не было.
Пошел Холованов к трибуне - и выступающего за плечо: пройдемте...
После совещания высшего руководящего состава НКВД - банкет. В Большом
Кремлевском дворце.
Слух по кремлевским коридорам: товарищ Сталин приказал придумать какую-то
новую водку. Водка совершенно особая, только для руководителей. Говорят,
называется водка "Москва-столица" или "Москва - столица СССР". Или просто:
"Столица СССР". Говорят, несравненного вкуса.
Не терпится руководящему составу попробовать. После такого совещания
каждому руководителю напиться хочется. Все равно, будет водка называться
"Столица СССР" или просто "Столица". Радостно каждому, что пронесло сегодня.
Может, и завтра пронесет. И приятно каждому, что товарищ Сталин заботу
проявляет. Врагов убирает властной рукой, той же рукой верных ему людей
жалует. Дурно ли: приказал для руководящего состава специальную водку
придумать.
А после официального банкета - неофициальный. Тот готовится в гостинице
"Москва". Чем удобно? Тем, что, напившись, идти никуда не надо. Надо только
на правом сапоге предварительно мелом номер комнаты написать. А уж там до
комнаты дотащат. Спецлакеев на то держат, чтоб руководителей по номерам
растаскивали. Знают руководители, прослушивает Сталин гостиницу "Москва" от
фундаментов и подвалов до самых крыш. Напьешься - наболтаешь лишнего.
Но как после такого совещания не напиться?
И как не напиться, если именно там, на неофициальном банкете, и дадут
этой самой водки попробовать.
И еще слух. Неподтвержденный. Говорят знающие люди, что водка эта будет
выпускаться с разными этикетками. Если в Кремле банкет, значит подавать
будут с этикетками, на которых башни кремлевские, если в ресторане Речного
вокзала в Химках, значит с этикетками, на которых Речной вокзал. Но эти
этикетки пока не отпечатали. А вот сегодня - продолжение банкета в гостинице
"Москва", так подадут эту самую водку с этикетками, на которых эта самая
гостиница "Москва".
Трудно верится. Построили чекисты Беломор-канал и канал Москва-Волга, и
стала Москва портом трех морей: Балтийского, Белого и Каспийского. Когда
построят чекисты канал Волга-Дон, станет Москва портом пяти морей, Азовское
и Черное прибавятся. Потому можно бы поместить на этикетку силуэт
московского Речного вокзала. Как символ Москвы - центра чекистских каналов.
Но помещать на этикетку силуэт гостиницы "Москва"? Не верится. Не может быть
такого. Какой только чепухи праздный мозг не выдумает.
Сняла Настя передничек, затянулась портупеей, проверила пистолет на боку.
Жаль, модернизация "Москвы" только начинается. Жаль. После такого совещания
перепьются чекисты. Самое время не только их послушать, но и посмотреть за
ними. Накинула Настя кожаную куртку - и за Холовановым. В темный коридор. В
мрачную комнату, к стенке, которая открывается сама. Спустились на станцию
"Кремлевскую": А там ждут. "Главспецремстрой-12" в готовности. Только лишний
вагон добавлен. Догадывается Настя - это вагон-зак. Всех, кого арестовали
сегодня, Холованов с собой везет. Профессору Перзееву на допрос. Хитер
Перзеев, сам никого не бьет, сил не тратит, а только сочувствует: "Не хотите
говорить? Придется вас отдать нехорошим людям..."
Стучит "Главспецремстрой": до-мой, до-мой, домой. Вагон сегодня полон.
Девочки возвращаются с обеспечения совещания высшего руководящего состава
НКВД. Если бы жили в Москве, если бы имели папу и маму, если бы имели
соседей и друзей, то каждую можно было выследить, изучить, подстеречь,
подкупить, запугать. Но нельзя девочек выследить, нельзя подстеречь, нельзя
подкупить, нельзя запугать. Нельзя потому, что самому товарищу Ежову не дано
ничего знать о сталинских девчонках.
Подошло совещание к обеду, тут они и появляются стайкой, обслуживают
делегатов бойко, весело и исчезают все разом. Как под землю. Каждый раз
разные появляются. Вроде у Сталина их полк целый. Может, особо проверенных
Сталин из какого текстильного комбината привозит? Или студентки из
какого-нибудь института?
Завершили работу - и под землю. Не уследишь, куда. Может, в метро
спускаются? Может, у них свой выход есть на "Площадь Революции" или на
"Площадь Свердлова"? Или их машинами закрытыми из Кремля вывозят? Ставил
людей товарищ Ежов к станциям метро, наблюдали за всеми воротами
кремлевскими до больших совещаний и после. Непонятно, откуда берутся, куда
пропадают. А в Московский метрополитен имени товарища Кагановича после
закрытия не сунешься. Московский метрополитен подчиняется непонятно кому.
Даже товарищу Ежову непонятно. И врагов в Московском метрополитене товарищу
Ежову выискивать не дозволено. И охраняется метрополитен особым отделением
милиции, который кому-то подчиняется, но разве сообразишь, кому именно. Ясно
только, что хозяин метро - дядя властный и свирепый. Так что совать нос в
дела Московского метрополитена не рекомендуется. Купите билетик и езжайте
куда надо. И не оглядывайтесь. Перед закрытием - не задерживайтесь.
Получается, что некому ремонтные поезда в ночном метро разглядывать. И
потому несется "Главспецремстрой" никем не замеченный. Вырывается из
подземелья и прет в темноту.
Со свистом.
Все двери в коридор открыты. В коридоре смех. Сей Сеич девчонок угощает.
Девчонки истории рассказывают смешные. Когда триста мужиков в одном зале
пьют, обязательно какие-нибудь занимательные казусы случаются, есть что
вспомнить, и по коридору: ха-ха-ха. И еще история и снова: ха-ха-ха.
Только одна дверь в коридор не открыта. Только в одном купе не смеются. В
том купе Холованов с Настей.
Смеются девочки, а сами нет-нет да и метнут взгляд на дверь
холовановскую: это ж надо, такого мужика приворожила.
Давай тебя, Дракон, развеселю. Хочешь, расскажу, куда
Севастьян-медвежатник и его друзья карты прячут?
- Ты и это вычислила?
- Тут все понятно. Надо просто вспомнить, что вы во время обыска не
проверяете.
- Мы проверяем все.
- Вы проверяете все, кроме... собственных штанов. Вы же с профессионалами
дело имеете. - Среди них один карманник. Вы входите в камеру и начинаете
обыск. Он в это время прячет колоду в твой карман. Когда обыск закончен, он
колоду из твоего кармана ворует. В камере он не один. Их четверо. Тоже
профессионалы, хотя и не карманники, но подыграть ему могут. Карманник
обычно с партнерами работает. Они ему партнерами могут быть, действия его
обеспечивая.
- Вот что. Жар-птица, если ты права, если я карты найду при обыске... в
своем кармане, то карты я им верну, пусть играют, но обязательно скажу, что
это ты додумалась...
- Мистер Хампфри, у меня деловой разговор.
- Слушаю вас, мистер Холованов.
- Оставайтесь еще на год.
- Нет, мистер Холованов, мне домой пора. В Америку.
- Я вам вдвое больше платить буду.
- Нет, мистер Холованов. Пора мне.
- Ладно. Хорошо. Но есть проблема...
- Какая?
- Дело в том, мистер Хампфри, что вы работали на очень деликатной
работе...
- Я понимаю, мистер Холованов.
- Вы слишком много знаете... Вы приедете в Америку и начнете рассказывать
всем, что товарищ Сталин прослушивает телефонные разговоры своих ближайших
соратников...
- Мистер Холованов, я никогда никому ничего не расскажу...
- Вот это деловой разговор, мистер Хампфри. Вот это деловой разговор.
- Да если я и начну рассказывать, мне никто не поверит: по документам я
не в Советской России работал, а в Швейцарии. И письма домой мои написаны
якобы из Швейцарии. И отправляли вы их, как я знаю, из Швейцарии...
- Все так, но нет у нас уверенности, что вы сдержите слово...
- Я дам вам расписку, мистер Холованов...
- Расписку? Это хорошо. Это вы верно придумали. Только что я буду делать
с вашей распиской?
- Как что? Если я опубликую что-нибудь о системе подслушивания, вы
подадите на меня в суд...
- Я не люблю суд. В суде можно выиграть, но можно и проиграть... Поэтому
расписки мне недостаточно.
- Какие же еще вам нужны гарантии?
- Ваша жизнь, господин Хампфри, лучшая гарантия того, что вы никому
ничего не скажете.
- Вы хотите меня убить?
- Ни в коем случае. Людей убивают только преступники. Я не хочу вас
убивать, я хочу вас ликвидировать.
- Я протестую и требую, чтобы вы немедленно вызвали сюда моего адвоката.
- Адвокат - предрассудок буржуазного суда. Мы руководствуемся интересами
своей страны и Мировой революции, нам не нужен адвокат, который будет
доказывать, что мы не правы. Мы знаем без адвоката, что правы.
- И вы убиваете всех иностранных инженеров, которые работают на вашу
страну?
- В том и дело, что не всех. Всех, кто строит танковые, артиллерийские,
авиационные, автомобильные заводы, мы отправляем домой, щедро наградив. Но
вы делали очень деликатную работу.
- И много таких, как я?
- Считанные единицы. Вы - не правило. Вы - исключение.
- Кто следующий?
- Три инженера, которые монтируют вентиляционные системы в гостинице
"Москва".
- Но в Америке хватятся.
- Пусть хватаются. Каждый, кто не должен вернуться, нами заранее
оформляется не в Советский Союз, но в Швейцарию, Бразилию, Австралию,
Германию. Это мы используем в своих интересах: американские инженеры уезжают
во многие страны... и пропадают. А в Советском Союзе они не пропадают. Вот
