тянулось. Время остановилось. И вдруг спинка стула грохнулась об пол.
Только тут я по-настоящему испугался и в то же мгновение радостно расс-
меялся: со мной решительно ничего не случилось. Голова, повинуясь реф-
лексу, чуть ушла вперед, и оттого я просто не мог удариться затылком.
Удар приняла спина, плотно прижатая к спинке стула. Но площадь спины го-
раздо больше площади ступней, и оттого падение назад менее неприятно,
чем прыжок со стула на землю.
Он протянул мне руку.
- А можно, я еще попробую?
- Конечно, можно, - улыбается.
Я сел на стул, ухватился руками за сиденье и повалился назад.
- Я еще попробую, - радостно кричу я.
- Да, да, наслаждайся.
9.
- По нашему заказу Академия наук разработала методику прыжков из ско-
ростного поезда, а равно из автомобиля, трамвая... математические форму-
лы тебе не нужны, пойми только вывод: из стремительно несущегося поезда
надо прыгать задом и назад, приземляться на согнутые ноги, стараясь сох-
ранить равновесие и не коснувшись руками земли. В момент касания земли
нужно мощно оттолкнуться и несколько секунд продолжать бег рядом с поез-
дом, постепенно снижая скорость. Наши ребята прыгают с поездов на ско-
ростях 75 километров в час. Это общий стандарт. Но есть одиночки, кото-
рые этот стандарт значительно перекрывают, прыгая с гораздо более скорых
поездов, прыгая под уклон, с мостов, прыгая с оружием в руках и со зна-
чительным весом за спиной. Запомни, главное - не коснуться руками земли.
Ноги вынесут тебя. Мышцы ног обладают исключительной силой, динамич-
ностью и выносливостью. Касание рукой может нарушить стремительный ритм
движения ног. За этим следует падение и мучительная смерть. Потренируем-
ся. Вначале тренажер. Настоящий поезд будет позже. Начинаем со скорости
десять километров в час...
10.
А через месяц мы вдвоем стояли на перилах железнодорожного моста. Да-
леко внизу холодная свинцовая река медленно несет свои воды, сворачива-
ясь в могучие змеиные кольца у бетонных опор. Я уже грамотен и понимаю,
что человек может ходить и по телеграфному проводу над бездонной про-
пастью. Все дело в психологической закалке. Человек должен быть уверен,
что ничего плохого не случится, и тогда все будет нормально. Цирковые
артисты тратят годы на элементарные вещи. Они ошибаются. У них нет науч-
ного подхода. Они базируют свою подготовку на физических упражнениях,
неуделяя достаточно внимания психологии. Они тренируются много, но не
любят смерть, боятся ее, стараются ее обойти, забывая о том, что можно
наслаждаться не только чужой смертью, но и своей собственной. И только
люди, не боящиеся смерти, могут творить чудеса вместе с богами.
- Дураки говорят, что вниз смотреть нельзя, - кричит он. - Какое нас-
лаждение смотреть вниз на водовороты!
Я смотрю в глубину, и она больше не кажется мне жуткой и влекущей,
как змеиная пасть для лягушонка. И ладони мои больше не покрываются отв-
ратительной липкой холодной влагой.
11.
Снова изменения в руководстве 13-й Армии. В каждой Армии по два гене-
рал-майора артиллерии. Один командует ракетными подразделениями и артил-
лерией, второй - ПВО. В 13-й смещены оба.
12.
В Прикарпатском военном округе грандиозные изменения.
Скоропостижно скончался командующий Прикарпатским военным округом ге-
нерал-полковник Бисярин. Еще не прошло и года с того времени, когда он
командовал Прикарпатским фронтом в Чехословакии. Он был бодр и здоров и
правил четырьмя Армиями фронта легко и свободно. Говорят, что он никогда
не болел. И вот его нет.
Командование военным округом принял генерал-лейтенант танковых войск
Обатуров. И тут же в штабе военного округа произошло массовое смещение
людей Бисярина и замена их людьми Обатурова. И тут же волна изменений
покатилась вниз в штабы армий. В округе их четыре: 57-я воздушная, 8-я
гвардейская танковая, 13-я и 38-я. По мягкому ковру нашего коридора
быстро прошли два новых генерала - новый командующий нашей 13-й Армией и
новый начальник штаба.
В этот день бронированную дверь разведывательного отдела всем посети-
телям открывал я. Звонок. Через танковый триплекс я вижу незнакомого
лейтенанта. О, я знаю, кто это.
- Пароль?
- Омск.
- Допуск?
- 10-б.
- Заходите. - Тяжелая дверь плавно отошла в сторону, пропуская лейте-
нанта.
- Доброе утро. Товарищ старший лейтенант, мне нужен начальник развед-
ки.
- Я доложу ему. Одну минуту подождите, пожалуйста. - Я стукнул в
дверь своего шефа и тут же вошел. - Товарищ подполковник, к вам адъютант
нового командующего армией.
- Просите.
Лейтенант входит:
- Товарищ подполковник, вас просит командующий.
Я знаю наперед, что будут учения, что шифровки будут сыпаться как из
рога изобилия, что молодые адъютанты устанут смертельно, у них будут
красные, воспаленные глаза, когда ночами мы будем вместе с ними работать
над Большой картой. Я знаю, что после первых учений два новых адъютанта
и я напьемся до зеленых чертиков и станем друзьями. Я буду рассказывать
им похабные анекдоты, а они мне - смешные истории из интимной жизни их
покровителей. Но и сейчас уже, после самой первой встречи, уже по тому,
как адъютант приветствовал меня, и по тому, как он входил в кабинет мое-
го шефа, я понимаю, что мы фигуры одного цвета. Новые генералы в штабе
Армии - люди Обатурова. Новые начальники отделов, включая и Кравцова, -
люди Обатурова. Новые адъютанты, новые офицеры в штабе - все они люди
Обатурова. Я осознаю впервые, что и я член этой группы. И я знаю, что
сам новый командующий Прикарпатским военным округом генерал-лейтенант
Обатуров - человек какой-то мощной группы, стремительно и неудержимо
идущей к власти.
Все, кто пришел в этот штаб и в другие штабы округа раньше нас, все
они - фигуры другого цвета. И их время кончилось. Тех, кто достаточно
стар, будут вышибать на пенсию, остальных - в раскаленные пески. Старая
группа под мощным, но невидимым со стороны ударом рухнула и рассыпалась,
и ее осколкам никогда не быть верными слугами воротил этого общества,
никогда не нежиться в лучах могущества...
В секретном отделе я столкнулся с бывшим адъютантом бывшего начальни-
ка штаба. Он сдавал документы. Он едет куда-то очень далеко командовать
взводом. Он более двух лет уже офицер, но никогда не имел в своем распо-
ряжении недисциплинированных, полупьяных, совершенно неуправляемых сол-
дат. Если бы с этого началась его служба, то все было бы нормально. Но
его служба началась с мягких ковров. В любой обстановке он сытно ел и
был в тепле. Теперь все ломалось. Человек привыкает быть на дне пропас-
ти. И если он всегда там находился, то с трудом представляет, что может
быть какая-либо другая жизнь. Но лейтенант был вознесен к вершинам, а
теперь снова падал в пропасть. На самое дно. И это падение было мучи-
тельным.
Он улыбается мне. А улыбка его кажется собачьей. Когда-то очень давно
на Дальнем Востоке я видел двух псов, прибившихся к чужой своре. Но сво-
ра рычала, не желая принимать чужаков в свою среду. И тогда один из этих
псов бросился на своего несчастного товарища и загрыз его. Их борьба
продолжалась долго, и свора терпеливо следила за исходом поединка. Один
ревел, а другой, более слабый, жутко визжал, не желая расставаться с
жизнью. Убив своего товарища, а может быть, и брата, весь искусанный и
изорванный пес, поджав хвост, подошел к своре, демонстрируя свою покор-
ность. И тогда свора бросилась на него и разорвала.
Почему-то бывший адъютант мне напомнил того пса с поджатым хвостом,
готового грызть кого угодно, лишь бы быть принятым в свору победителей.
Дурак. Будь гордым. Езжай в свою пустыню и не виляй хвостом, пока тебя
не загрызли.
13.
В ту ночь снился мне старый добрый еврей дядя Миша. Было мне тогда 15
лет. Учился я в школе и работал в колхозе. Зимой работал время от време-
ни, летом - наравне с матерыми мужиками. Поэтому, когда на обсуждение
встал серьезный вопрос, то на собрание позвали и меня. Дело вот в чем
было: в конце августа каждый год наш колхоз отправлял в город Запорожье
одного человека на две-три недели торговать арбузами. Конец августа
приближался, и нужно было решить, кто из мужиков поедет в этом году тор-
говать арбузами.
Cидят мужики в клубе. Пора горячая - уборка в разгаре, а мужикам не
до уборки. Спорят все, кричат. Председатель предложил на арбузы зятя
своего Сережку послать. Первые ряды молчат, а с задних рядов свистят,
стучат ногами и скамейками. Председатель ставит вопрос на голосование.
Разгорячился он, голову теряет. В таких случаях нужно сначала спросить:
"Кто против?" Никто, конечно, не поднимет руку. Тогда и голосованию ко-
нец, значит, все согласны. Но председатель по ошибке спрашивает: "Кто
за?" Он привык так вопрос ставить, когда нужно мудрую политику нашей
родной партии одобрять. Но тут вопрос кровный. Тут все руки вверх не бу-
дут тянуть.
- Кто за? - повторяет председатель.
А зал молчит. Ни одна рука вверх не поднялась. Просчитался председа-
тель. Не так вопрос поставил. Сережку, зятя председателева, нельзя посы-
лать, значит. Махнул он рукой: сами тогда решайте. Опять шум и крик. Все
с мест повскакивали. Снова все недовольны.
А я в углу сижу. О чем люди спорят, никак в толк не возьму. Те мужи-
ки, что в прошлые годы арбузами торговать ездили, уверяют всех, что ра-
бота эта опасна: шпана на базаре зарезать может. Если ошибешься в расче-
тах, милиция арестует или придется потом с колхозом своими собственными
деньгами рассчитываться. Но странное дело, ни один из них, раньше торго-
вавших, вроде бы и не очень упирается, если его на эту опасную неблаго-
дарную работу вновь выдвигают. Зато все остальные сразу ногами топают и
кричат, что он мошенник и плут, что от него только убыток колхозу.
Опять же странно, если работа опасная и неблагодарная, отчего его и
не сунуть на эту работу вместо себя. Но нет. Не пускает колхозное собра-
ние ни одного из названных.
Все новых кандидатов называют. И все так же решительно собрание их
отклоняет. Чудеса. Нет бы первого, кого председатель назвал, и послать
на это проклятое место. Всем бы облегчение. Так нет же, никому не хочет-
ся посылать туда ни врага своего, ни друга, ни соседа. Такое впечатле-
ние, что каждый сам туда норовит попасть, да другие его не пускают: а
коли я туда не попал, так и тебя не пущу.
Спорили, спорили, утомились. Всех перебрали. Всех отклонили.
- Кого ж тогда? Витьку Суворова, что ли? Мал еще.
Но мужики на этот счет другое мнение имели. Я им не равен ни по воз-
расту, ни по опыту, ни по авторитету, для мужиков вроде бы как никто. И
послать меня - означало для них почти то же самое, что не послать нико-
го. Пусть Витька едет, рассуждал каждый, лишь бы мой враг туда не попал.
Так и порешили. Проголосовали единогласно. Председатель и даже зять его
Сережка-и те руки вверх подняли.
Привезли меня в город два лохматых мужика в три часа ночи. Вместе мы
арбузы разгрузили, уложили их в деревянный короб у зеленого дощатого на-
веса, в котором мне предстояло проработать шестнадцать дней и проспать
пятнадцать ночей.
В пять утра базар уже гудел тысячами голосов. Мужики давно уехали, а
я один со своими арбузами остался. Торгую. Из-за прилавка не выхожу.
Стесняюсь. Ноги босые, а в городе никто так не ходит.
Торгую, судьбу проклинаю. Еще меня никто и резать не собирается, а
жизнь уж в моих глазах меркнет. Арбузы у меня отменные. Очередь у при-
лавка огромная. Все кричат, как на колхозном собрании. А я считаю. Цена
моим арбузам - 17 копеек за килограмм. Это государственная цена, откло-
ниться от нее - в тюрьму посадят. Считаю. Математику я любил. Но ничего
у меня не получается. Весит, допустим, арбуз 4 кг 870 граммов, если по
