не каждому штабному полковнику вход разрешен. А я только старший лейте-
нант, но пропускают меня часовые. Внизу удивляются. Что за птица? Отчего
по мраморной лестнице вверх ходит?
Предъявим еще раз пропуск и войдем в затемненный коридор. Тут ковры
совсем заглушат наши шаги. В конце коридора - четыре двери, в начале -
тоже четыре. Там, в конце коридора, кабинеты командующего Армией, его
первого заместителя, начальника штаба и политического шамана 13-й Армии,
который именуется Член Военного совета.
А четыре двери в начале коридора - это самые важные отделы штаба:
первый, второй, восьмой и Особый. Первый отдел - оперативный, он занима-
ется боевым планированием. Второй отдел - разведывательный, он поставля-
ет первому отделу всю информацию о противнике. Восьмой отдел названия не
имеет, у него есть только номер. Мало кто знает, чем этот отдел занима-
ется. А у Особого отдела, наоборот - номера нет, только название. Чем
занимается - все знают.
Наш коридор - наиболее охраняемая часть штаба, и доступ сюда разрешен
очень ограниченному числу офицеров. Конечно, в наш коридор и некоторые
лейтенанты ходят: особисты и генеральские адъютанты. Вот и мне вслед
полковники смотрят: что за гусь? А я не особист и не адъютант. Я - офи-
цер второго отдела. А вот наша черная кожаная дверь - первая налево. На-
берем шифр на пульте - и дверь плавно откроется. А за ней еще одна, на
этот раз из брони, как в танке. Нажмем кнопку звонка, на нас глянет бди-
тельное око через пуленепробиваемую смотровую щель, и щелкнет замок -
вот мы и дома.
Раньше тут, видимо, был один большой зал, потом его разделили на
шесть не очень больших кабинетов. В тесноте, да не в обиде. В одном ка-
бинете - начальник разведки 13-й Армии, мой благодетель и покровитель,
пока еще подполковник, Кравцов. В остальных пяти кабинетах работают пять
групп отдела. Первая группа руководит всей нижестоящей разведкой - раз-
ведывательными батальонами дивизий, разведротами полков, внештатными
разведротами, артиллерийской, инженерной и химической разведкой. Пятая
группа занимается электронной разведкой. В ее подчинении два батальона
пеленгации и радиоперехвата, а кроме того эта группа контролирует элект-
ронную разведку во всех дивизиях, входящих в состав нашей 13-й Армии.
Вторая и третья группы для меня - terra incognita. Не проработав в чет-
вертой группе и месяца, я начинаю догадываться о том, чем эти совершенно
секретные группы занимаются. Дело в том, что наша четвертая группа зани-
мается окончательной обработкой информации, поступающей из всех ос-
тальных групп отдела. А кроме того, к нам стекается информация снизу, от
штабов дивизий, сверху - из штаба округа, сбоку от соседей - из погра-
ничных войск КГБ.
В нашей группе в мирное время три человека. В военное время должно
быть десять. В кабинете три рабочих стола. Тут работают два подполковни-
ка - аналитик и прогнозист, и я - старший лейтенант.
Я работаю на самой простой работе - на перемещениях. Понятно, что
аналитик в нашей группе старший.
Раньше на перемещениях тоже работал подполковник. Но новый начальник
разведки его выгнал из отдела, освободив место для меня. А должность эта
по штату подполковничья, и это означает, что если мне на ней удастся
удержаться, то я очень скоро стану капитаном, а потом, через четыре го-
да, так же автоматически, - майором, а еще через пять лет - подполковни-
ком. Если за эти годы мне удастся прорваться выше, то и следующие звания
будут идти автоматически по выслуге лет. Но если я скачусь вниз, то за
каждую новую звезду придется грызть кому-то глотку.
Подполковникам совсем не нравится инициатива нового начальника раз-
ведки - посадить в подполковничье кресло старшего лейтенанта, мое появ-
ление унижает их авторитет и опыт, но не это главное. Главное в том, что
и в их кресла новый начальник может посадить молодых и порывистых. Они
оба смотрят на меня и только слабыми кивками отвечают на приветствие.
В рабочем кабинете информационной группы разведывательного отдела три
стола, три больших сейфа, книжные полки во всю стену и карта Европы -
тоже во всю стену. Прямо напротив входа - небольшой портрет моложавого
генерала. На погонах по три звезды. Иногда, когда никто не видит, я улы-
баюсь генерал-полковнику и подмигиваю ему. Но генерал-полковник с порт-
рета никогда мне не улыбается. Взгляд его холоден, суров и серьезен.
Глаза, зеркало души, жестоки и властны. В уголках губ-легкая тень през-
рения. Под портретом нет никакой подписи. Нет ее и на обратной стороне
портрета. Я проверял, когда в комнате никого не было. Вместо имени там
стоит печать: "Войсковая часть 44388" и грозное предупреждение: "Содер-
жать только в защищенных помещениях Аквариума и подчиненных ему учрежде-
ний". Командный состав Советской Армии я знаю хорошо. Офицер обязан это
знать. Но я совершенно уверен, что генерал-полковника с портрета я не
видел ни в одном военном журнале, включая и секретные.
Ладно, товарищ генерал, не мешайте работать.
Передо мной на столе пачка шифровок, поступивших за прошлую ночь. Моя
работа-разобраться с ними: изменения в составе и дислокации войск про-
тивника внести в "Журнал перегруппировок" и нанести на Большую карту,
которая хранится в первом отделе штаба Армии.
Первая шифровка сразу ставит в тупик: на железнодорожном мосту через
Рейн вблизи Кельна зарегистрирован эшелон, двадцать британских танков
"Чифтен".
Идиоты! В каком направлении прошел эшелон? Это усиление или ослабле-
ние? 20 танков-пустяк. Но из таких крупиц, и только из них, создается
общая картина происходящего. И аналитик и прогнозист имеют на столе точ-
но такие же копии шифровок. И оттого, что они совершенно четко представ-
ляют себе картину происходящего, оттого, что в своих головах они держат
тысячи цифр, дат, имен и названий, им, конечно, не надо поднимать шиф-
ровки предыдущих дней, чтобы там найти ключ к разгадке такого пустяково-
го вопроса. Они испытующе смотрят на меня и совсем не спешат подсказать
нужный ответ. Я поднимаюсь со своего места и иду к сейфу. Если перечи-
тать снова все шифровки предыдущих дней, то, наверное, ответ будет од-
нозначным. А четыре злых глаза мне в спину: трудись, старлей, знай, за
что подполковники свой хлеб жуют.
2.
Мы работаем до 17.00 с одним часовым перерывом на обед. Тот, кто име-
ет срочную работу, может оставаться в кабинете до 21.00. После этого все
документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери опе-
чатать. Только подземный командный пункт не спит. Во время обострения
обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В каждой группе по одному
офицеру. А в моменты кризисов - все офицеры штаба по нескольку дней жи-
вут и работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП условия
для жизни гораздо лучше, но там нет солнца, и потому, если можно,
большую часть времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.
Если нет шифровок, то я читаю "Разведывательную сводку" Генерального
штаба. Я полюбил эту пухлую, в 600 страниц, книгу. Я зачитываюсь ею,
многие страницы знаю чуть ли не наизусть, несмотря на то, что каждая из
них вмещает иногда по нескольку сотен цифр и названий. Когда нет кризи-
сов и напряженного положения, то подполковники ровно в 17.00 исчезают. У
них, как у павловских подопытных псов, в определенное время слюна выде-
ляется, чтобы плюнуть на печать и вдавить ее в пластилин на сейфе. С
этого момента я остаюсь один.
Я читаю "Разведывательную сводку" в сотый раз.
А, кроме общей сводки, есть такая же толстая книга о бронетанковой
технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских ядер-
ных исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.
- Ты спишь когда-нибудь?
Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.
- Иногда, а вы?
- Я тоже иногда. - Кравцов смеется. Я знаю, что Кравцов каждый вечер
сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделени-
ях.
- Тебя проверить?
- Да.
- Где находится 406-е тактическое истребительное тренировочное крыло
ВВС США?
- Сарагоса, Испания.
- Что входит в состав 5-го армейского корпуса США?
- 3-я бронетанковая, 8-я механизированная дивизии и 11-й бронекавале-
рийский полк.
- Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если ты
не справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не выгонят, но
по шее дадут.
- Стараюсь, товарищ подполковник.
- А сейчас иди спать.
- Еще час можно поработать.
- Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.
3.
Через две недели, когда подполковник-прогнозист находился в штабе ок-
руга, мне пришлось работать вместо него. За один день и две ночи я под-
готовил свой первый разведывательный прогноз: два тонких печатных листа
с названием "Предполагаемая боевая активность 3-го корпуса Бундесвера на
предстоящий месяц". Эти листы начальник разведки просмотрел и приказал
передать в первый отдел. Все прошло как-то буднично. Меня никто не хва-
лил, но никто и не смеялся над моим творением.
4.
Воздушная волна бумаги со столов сорвала. Подполковники их телами
накрывают. Не разлетелись бы. За каждую бумажку по 15 лет получить мож-
но. Дверь кабинета без стука на всю ширину раскрылась. В двери лейте-
нант.
- Здравствуйте, Константин Николаевич, - улыбаются лейтенанту подпол-
ковники. Красив лейтенант, высок, плечист. Ногти розовые, полированные.
Лейтенанта в штабе только по имени-отчеству называют. Положение его за-
видное - адъютант начальника штаба Армии. Если просто его назвать "това-
рищ лейтенант" - это вроде как обидеть его. Поэтому - Константин Никола-
евич.
- Перемещения, - небрежно бросает Константин Николаевич. Можно, ко-
нечно, сказать: "Начальник штаба требует к себе офицера по перемещениям
с докладом об изменениях в группировке противника за прошлую ночь". Но
можно и проще это сделать, как это Константин Николаевич делает: корот-
ко, с легким презрением.
Я быстро собираю шифровки в папку. Адъютант генеральский чуть подоб-
рел, даже улыбнулся: "Не суетись под клиентом".
Подполковники адъютантской шутке зубы скалят.
Суки штабные. За места теплые держитесь. А я этого терпеть не буду.
Мне, кроме своих цепей, терять нечего:
- Не хами, лейтенант.
Лицо адъютанта вытянулось. Подполковники умолкли, на меня звериные
взгляды уставили: "Дурак, выскочка, хам. Как же ты с адъютантом разгова-
риваешь? С Константином Николаевичем? Тут тебе не батальон. Тут штаб!
Тут обстановку тонко чувствовать надо. Ты, деревенщина неотесанная, и на
нас гнев накликаешь!"
Выхожу из кабинета, генеральского адъютанта вперед себя не пропустив.
И не пропущу никогда. Подумаешь, адъютантишко! Холуй генеральский. Ты
солдата видел когда-нибудь на огневом рубеже? На стрельбище? Когда у не-
го автомат с патронами, а у тебя только флажок красный в руке? По-
чувствовав оружие, идет солдат на мишени и мыслью терзается - а не вре-
зать ли длинную очередь по командиру своему? За свою жизнь я каждого
своего солдата десятки раз через огневой рубеж водил. И не однажды видел
сомнение в солдатских глазах: по фанерке стрелять или насладиться
смертью настоящей? А ты, адъютантик, водил солдат на огневой рубеж? А
видел ты их один на один в поле, в лесу, на морозе, в горах? А видел ты
злобу солдатскую? А случалось тебе вдруг застать всю роту пьяной с бое-
вым оружием? Ты, адъютант, на мягких коврах карьеру делаешь и не рыпайся
на Витю Суворова. Я терпел бы, если б ты капитаном был или если хотя бы
одного возраста со мной оказался. А ты же сопляк, мальчишка, как минимум
на год младше меня.
В коридоре генеральский адъютант как бы нечаянно мне больно на ногу
наступил. Я ждал выходки какой-нибудь и готов был к ней. Шел я чуть впе-
