столики. Конечно, все это я видел раньше. Конечно, я помню и этот нежный
аромат, и эту чарующую мелодию. Да. Все это я уже видел раньше. Это было
давно. Несколько лет назад. Был огромный прекрасный город. Была тихая
площадь с трамвайными рельсами. Огромные окна кафе. Был этот незабывае-
мый запах и эта спокойная мелодия. Только тогда на площади у кафе, у бе-
лых столиков стояли три грязных уставших танка с широкими белыми полоса-
ми. Они стояли тихо и не мешали чудесной мелодии. Было жаркое лето. Ог-
ромные окна кафе были открыты, и прекрасная музыка тихо и спокойно, как
лесной ручей, струилась через окно. Я почему-то совершенно отчетливо
представил себе три грязных танка с белыми полосами на Шварценбергплац.
У танка совершенно необычный запах. Его нельзя спутать ни с чем. Вы лю-
бите запах танка? Я тоже люблю. Запах танка - это запах металла, это за-
пах сверхмощных двигателей, это запах полевых дорог. Танк приходит в го-
род из лесов и полей, и он хранит запах листьев и свежей травы. Запах
танка - это запах простора и мощи. Этот запах пьянит, как запах вина и
крови. Я чувствую этот запах в тихом венском кафе. Я совершенно отчетли-
во могу себе представить тысячи грязных танков на улице Вены. Город бур-
лит. Город охвачен страхом и негодованием, а по его улицам гремят беско-
нечные колонны танков. Из узких улочек из-за поворота появляются все но-
вые и новые бронированные динозавры. Водители переключают передачи, и в
этот момент двигатель извергает из себя черный густой дым вперемешку с
брызгами несгоревшего топлива и хлопьями сажи. Скрежет и гром. Искры из-
под гусениц. Черные от копоти и пыли лица солдат. Танки на мостах. Танки
у роскошных дворцов. Танки на широких бульварах и в узких улочках. Танки
везде. Старик с лохматой белой бородой что-то кричит и машет кулаком. Но
кто его услышит? Разве можно заглушить рев танковых дизелей? Поздно,
старик. Слишком поздно ты начал кричать. Нужно было раньше кричать. Ког-
да по тротуарам загремели кованые сапоги, когда вокруг стоит рев и скре-
жет бесчисленных танков - кричать поздно. Нужно или стрелять или мол-
чать. Город бурлит. Город в дыму. Где-то стреляют. Где-то кричат. Запах
горелой резины. Запах кофе. Запах крови. Запах танков.
Наверное, я схожу с ума. Есть другая возможность: все давно сошли с
ума, а я один - исключение. Есть и третья возможность; все давно сошли с
ума. Все без исключения. Те, которые появляются на грязных танках в
прекрасных мирных городах, - вне всякого сомнения шизофреники. Те, кото-
рые живут в прекрасных городах, знают, что однажды, рано или поздно, эти
танки появятся на Шварценбергплац, и ничего не делают, чтобы это пре-
дотвратить - тоже шизофреники. Черт побери, а мое место где? Я уже был в
числе освободителей. Это не так приятно, как может показаться со сторо-
ны. Я больше не хочу оказаться в этой роли. Что же мне делать? Убежать?
Прекрасная идея. Я буду жить в этом удивительном мире наивных и безза-
ботных людей. Я буду сидеть в кафе, вытянув ноги и подперев щеку Кула-
ком. Я буду слушать эту чарующую мелодию. Когда придут грязные танки с
белыми полосами, я буду стоять в толпе, кричать и махать кулаками.
Плохо быть гражданином страны, по дорогам которой со скрежетом и ляз-
гом идут броневые колонны освободителей. А разве лучше быть в числе ос-
вободителей?
6.
Считается, что молодой шпион, который выдает себя за дипломата, жур-
налиста, коммерсанта, - не может быть активным в первые месяцы своей ра-
боты. Ему нужно вжиться в роль: изучить город и страну, в которой он ра-
ботает, законы, обычаи, порядки. Молодые разведчики многих разведок
именно так себя и ведут в первые месяцы - они готовятся к ответственным
операциям. В это время на них мало внимания обращает местная полиция: у
местной полиции проблем хватает и с опытными шпионами. Но ГРУ - это осо-
бая разведка. Она не похожа на другие разведки. Раз в первые месяцы за
тобой не следят, так и пользуйся этим!
В первый месяц моей работы я закладывал какой-то пакет в тайник, в
течение недели контролировал место, где должен был появиться сигнал от
кого-то, ночью в лесу принимал какие-то ящики и доставлял их в по-
сольство, снимал с операции наших офицеров, когда группа радиоконтроля
обнаруживала высокую активность полицейских радиостанций в районах наших
операций. Все, что я делаю, - это обеспечение чьих-то операций, помощь
кому-то, участие в операциях, назначения и цели которых я не знаю. Из
сорока добывающих офицеров ГРУ нашей резидентуры - больше половины дела-
ют ту же работу. Это называется "прикрывать хвост". Тех, кто делает это,
именуют презрительно "борзой". Борзой-охотничий пес, которого не нужно
много кормить, но можно гонять по полям и лесам за лисами да зайчишками.
Можно и против крупных зверей пускать, но не одного, а в своре. Борзой -
это длинные ноги и маленькая голова.
В мире все относительно. Я - офицер Генерального штаба. По отношению
к миллиону других офицеров Советской Армии я - офицер высшей элиты.
Внутри Генерального штаба - я офицер ГРУ, то есть высший класс по отно-
шению к десяткам тысяч других офицеров Генерального штаба. Внутри ГРУ -
я выездной офицер. Офицер, которого можно выпускать на работу за рубеж.
Выездные офицеры - это гораздо более высокий класс, чем просто офицеры
ГРУ, которых за рубеж не пускают. Среди выездных офицеров ГРУ я тоже от-
ношусь к высшей касте: я добывающий офицер, это гораздо выше, чем наша
охрана, механики, техники, служба радиосвязи и радиоперехвата. Но вот
внутри этой самой высшей элиты - я плебей. Добывающие офицеры ГРУ делят-
ся на два класса - борзые и варяги.
Борзые - угнетенное, бесправное большинство в высшей касте добывающих
офицеров. Каждый из нас работает под полным контролем одного из замести-
телей резидента, почти никогда не встречая самого резидента. Мы охотимся
за секретами, вернее, за людьми, которые этими секретами владеют. Это
основная работа. Но, кроме того, нас беспощадно используют для обеспече-
ния секретных операций, об истинном значении которых мы можем только до-
гадываться.
Выше слоя борзых стоят варяги. Варяг - на языке древних славян - неп-
рошеный заморский гость. Коварный, свирепый, задиристый, веселый и дерз-
кий. Варяги работают под личным контролем резидента; уважая его замести-
телей, но работая в большинстве случаев самостоятельно. Самые успешные
из варягов становятся заместителями резидента. Они работают уже не в
одиночку, а получают в полное распоряжение группу борзых.
Первый заместитель резидента - Младший лидер - контролирует всех. Он
сам очень активный и успешный добывающий офицер, но, кроме своей работы
по добыванию и руководству собственной группой борзых, он контролирует
группу радиоперехвата, он отвечает за охрану резидентуры и ее безопас-
ность, за работу всех офицеров, в том числе технических и оператив-
но-технических.. Ему не подчинены только шифровальщики. Ими командует
резидент лично. Резидент, он же командир, он же папа, он же Навигатор,
отвечает за всех. У него практически неограниченные полномочия. Он, нап-
ример, своей властью может убить любого из подчиненных ему офицеров,
включая и первого заместителя, в случаях, когда под угрозу будет постав-
лена безопасность резидентуры, а эвакуация офицера, который эту угрозу
создает, невозможна. Право убивать офицеров ГРУ, кроме резидента, имеет
только Верховный суд, да и то если на то будет воля Центрального Комите-
та. Так что в некоторых вопросах наш папа сильнее Верховного суда, он не
нуждается ни в чьих советах и консультациях, ему не нужно голосование
или поддержка прессы. Он принимает решения сам и имеет достаточно власти
и сил, чтобы свои решения претворять в жизнь, вернее, в смерть. Наш На-
вигатор подчинен начальнику 5-го направления 1-го Управления ГРУ. Но по
ряду вопросов он подчинен только начальнику ГРУ. Кроме того, в случаях
несогласия с руководством ГРУ в экстраординарных обстоятельствах он име-
ет праве связаться с Центральным Комитетом. Необъятная мощь резидента
уравновешивается только существованием такой же могущественной, незави-
симой и враждебной резидентуры КГБ. Оба резидента не подчинены послу.
Посол придуман для того, чтобы только маскировать существование двух
ударных групп в составе советской колонии. Конечно, на людях оба рези-
дента демонстрируют послу некоторое уважение, ибо оба резидента - дипло-
маты высокого ранга и своим непочтением к послу они бы выделялись на фо-
не других. На этом почтении и кончается вся зависимость от посла. Каждая
резидентура имеет в посольстве свою территорию, обороняемую от чужих,
как неприступную крепость.
Дверь резидентуры - как дверка хорошего сейфа. Какой-то шутник очень
давно привез из Союза железную табличку с мачты линии высокого напряже-
ния: "Не влезай! Убьет!" Ну и, соответственно, над надписью череп с кос-
точками. Эту табличку приварили к нашей зеленой двери, и она вот уже
много лет хранит нашу крепость от посторонних.
7.
- Обрати внимание на то, что во время войны в нашей авиации существо-
вало две категории летчиков: одни (меньшинство) - с десятками сбитых са-
молетов на счету, другие (большинство) - почти ни с чем. Первые - вся
грудь в орденах, вторые - с одной-двумя медальками. Первые пережили вой-
ну в большинстве, вторые - гибли тысячами и десятками тысяч. Статистика
войны суровая. Десять часов в воздухе для большинства - смерть. В сред-
нем летчик-истребитель погибал в пятом боевом вылете. А в первой катего-
рии, наоборот - у них сотни боевых вылетов и тысячи часов в воздухе у
каждого...
Мой собеседник, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Кучу-
мов, был асом во время войны и одним из самых свирепых волков советской
военной разведки - после нее. Сейчас по приказу начальника ГРУ он прово-
дит проверку заграничных отделений ГРУ, спрятанных под легальными маска-
ми. В одни страны он приезжает как член различных делегаций по разоруже-
нию, сокращению и пр., в другие страны - как член совета ветеранов вой-
ны. Но он к разряду ветеранов себя никак не относит, он активный боец
тайного фронта. Он инспектирует нас и, голову даю на отсечение, проводит
молниеносные и головокружительные тайные операции. Сейчас мы вдвоем с
ним в "каюте". Он вызывает нас по одному. Разговаривая с нами, он, ко-
нечно, контролирует нашего командира, а заодно и помогает ему.
- Между двумя категориями летчиков на войне была пропасть. Никакого
связующего звена, никакого среднего класса. Ас - герой, генерал, или
убитый в первом вылете младший лейтенант. Среднего не давалось. Происхо-
дило это вот почему. Все летчики получали одинаковую подготовку и прихо-
дили в боевые подразделения, имея почти одинаковый уровень. В первом же
бою командир разделял их на активных и пассивных. Тот, кто рвался в дра-
ку, кто не уходил в облака от противника, кто не боялся идти в лобовую
атаку, тех немедленно ставили ведущими, а остальным приказывали активных
прикрывать. Часто выделение активных бойцов происходило прямо в первом
воздушном бою. Все командиры звеньев, эскадрилий, полков, дивизий, кор-
пусов и воздушных армий бросали все свои силы, чтобы помогать активным в
бою, чтобы их охранять, чтобы их беречь в самых жарких схватках. И чем
больше активный имел успеха, тем больше его охраняли в бою, тем больше
ему помогали. Я видел в бою Покрышкина, когда у него было на счету уже
более пятидесяти германских самолетов. По личному приказу Сталина его
прикрывали в бою две эскадрильи.
Он идет на охоту, у него в хвосте ведомый, а две эскадрильи идут сза-
ди: одна чуть выше, другая чуть ниже. Сейчас у него на груди три золотые
звезды и бриллиантовая на шее, он маршал авиации, но не думай, что все
это к нему само пришло. Совсем нет. Просто он в первом бою проявил ак-
