так, то программа нашей подготовки насыщена выше всяких возможностей. Вы
офицеры Генштаба! И если эти нагрузки вы не способны перенести, мы опус-
тим вас на нижние этажи.
Мы стараемся. Мы выдерживаем нагрузки. Не все. По ночам мне снятся
только грандиозные наступательные операции. Глубокие танковые клинья.
Воздушные десанты. Бригады Спецназ в тылу противника. Нелегальные рези-
дентуры и поток информации в Генеральный штаб. Мне снится грохот сраже-
ний и огонь. Я открываю глаза. Я слышу отвратительный звон будильника, и
холодный свет режет глаза. Я долго сижу на кровати и тру щеки ладонями.
Наверное, я не выдержу.
3.
Время летит. Зимняя сессия. Восемь экзаменов. Летняя сессия. Восемь
экзаменов. Зимний отпуск - пятнадцать суток. Летний отпуск - тридцать
суток. Я в отпуск не поеду. Я сдал сессию, но мне нужно сделать очень
многое. Снова зимний отпуск, и я снова не поеду. Почти никто из наших
ребят не едет. Надо работать. Надо работать больше. Кто хочет остаться
наверху, должен работать много. До зеленых кругов в глазах, до черных
пятен. Нам не препятствуют. Можно ночами сидеть. Можно спать по три часа
в сутки.
Наша группа тает. Подполковник - моральное разложение, сексуальная
распущенность. Изгнан на космодром в Плесецк. Это тоже ГРУ, но только
ссылка для провинившихся. Майор артиллерийской разведки: пьянство. Возв-
ращен в Спецназ в Забайкалье. Тает группа. Нас было двадцать три. Теперь
только семнадцать. Изгоняют тех, у кого от усиленной работы мозга начи-
наются обмороки. Изгоняют тех, кто не может выявлять слежку, кто ошиба-
ется или горячится при приеме решений. Изгоняют тех, кто не может изу-
чить два иностранных языка, усвоить историю дипломатии и разведки, всю
структуру, тактику, стратегию, вооружение и перспективы нашей армии и
армий наших противников.
Они исчезают внезапно. Они никогда больше не поднимутся вверх. Для
них находят такие места, где им некому рассказать о том, где они были.
Им находят места, где работают только такие же неудачники из ГРУ. Где
недоверие и провокация процветают. А вообще-то, где они не процветают?
4.
Волка ноги кормят. Мы чувствуем себя волками. Любой свободный момент
мы отдаем поиску места. Мы рыщем. Разведчику нужны сотни мест: таких
мест, где он мог бы совершенно гарантированно оставаться один; таких
мест, где он с полной уверенностью может сказать, что за ним никто не
крадется по пятам; таких мест, где он смог бы спрятать секретный матери-
ал и быть уверенным, что ни уличные мальчишки, ни случайные прохожие не
найдут его, что тут не будет строительства, что ни крысы, ни белки, ни
снег, ни вода этот материал не повредят. Разведчик должен иметь множест-
во таких мест про запас и не имеет права использовать одно и то же место
дважды. Наши места должны быть в стороне от тюрем, вокзалов, важных во-
енных заводов, в стороне от правительственных и дипломатических кварта-
лов: во всех этих местах активность полиции повышена и до провала -
только шаг. А где найти в Москве место, где нет тюрем и важных прави-
тельственных или военных учреждений?
Мы рыщем все наше свободное время. Мы рыщем в подмосковных рощах, в
парках, на заброшенных пустырях и брошенных стройках. Мы рыщем в снегу и
в грязи. Нам нужно множество удобных мест. И тот, кто научится их нахо-
дить в Москве, тот сможет делать это в Хартуме, в Мельбурне, в Хельсин-
ки.
5.
Мы учимся запоминать лица людей. Эта активность мозга должна быть не
аналитической, а рефлекторной. И потому передо мной мелькают на экране
тысячи лиц, тысячи силуэтов людей. Мой палец на кнопке, как на спусковом
крючке. Увидев одно и то же лицо дважды на экране, я должен мгновенно
нажать на кнопку. Если я ошибаюсь, меня пронизывает легкий, но неприят-
ный электрический шок. Нажал неправильно кнопку - и легкий удар. Не на-
жал кнопку, когда надо, опять удар. Тренировки проводятся регулярно, и
скорость показа лиц все увеличивается. Каждый раз показывают все больше
и больше изображений. Тех же людей показывают в париках, в гриме, в дру-
гой одежде, в других позах. А ошибки карают легким, но неприятным шоком.
6.
Разведчик должен быть внимательным к номерам машин. Один номер попал-
ся дважды, значит, возможна слежка. Значит, на операцию идти нельзя. Мне
показывают тысячи номерных знаков. Они несутся по экрану, как французс-
кий электропоезд. Их не нужно запоминать. Но их нужно узнавать. Аналити-
ческий ум тут не поможет. Нужен автоматический рефлекс. И его вырабаты-
вают, как у собаки, по методу профессора Павлова. Ошибка и - шок. Ошибка
и - шок.
Но номера машин могут быстро менять, поэтому нужно узнавать машины не
только по номерам, а просто по их виду. А в современном городе миллионы
машин, и наш мозг не способен запомнить даже сотни машин, тем более что
столько их одинаковых. И тут вновь разведчика выручает рефлекс. Наш мозг
способен фиксировать миллионы деталей, но мы просто не можем пользо-
ваться этой колоссальной информацией. Не беспокойтесь. Аквариум вас нау-
чит. Через пять лет у вас будут соответствующие рефлексы!
7.
Мы офицеры Генерального штаба. Нас возят на Гоголевский бульвар. Нас
учат принимать решения в ходе грандиозных операций. На огромных картах и
на бескрайних полях Широколановского полигона мы сначала робко и неуве-
ренно, сначала только на бумаге, а потом на практике пробуем управлять
огромными массами войск в современной войне. Возможно, это нам не при-
дется никогда делать, но однажды, передвинув даже на карте 5-ю и 7-ю
гвардейские танковые Армии из Белоруссии в Польшу, вдруг понимаешь, ка-
кое количество и какой именно информации нужно Генеральному штабу, чтобы
сделать это в реальной войне.
8.
Мы рыщем по городу. Мы учимся безошибочно выявлять слежку. Перед опе-
рацией офицер разведки должен совершенно четко ответить самому себе:
есть слежка или ее нет, да или нет. В настоящей тайной войне, к которой
он готовится, ему никто не сможет помочь и никто не будет делить от-
ветственности за допущенную ошибку.
Да или нет? По заранее подготовленному маршруту я петлял по Москве
четыре часа. Я менял такси, автобусы, трамваи. Из огромной толпы уходил
в безлюдные места и снова бросался в толпу, как в океан. КГБ тоже учит-
ся. Для КГБ очень важно знать свои собственные ошибки в слежке. Тут ин-
тересы ГРУ и КГБ совпадают. Тут осуществляется кооперация между двумя
враждебными организациями. Слон знает, что сегодня я тренируюсь в горо-
де. Что моя тренировка начинается ровно в 15.00 от отеля "Метрополь",
который сейчас является как бы советским посольством во враждебной стра-
не. Я выхожу из "посольства", а дальше дело Слона: позвонить в КГБ или
нет. Итак, да или нет. Раз в неделю каждого из нас Слон гоняет по разным
маршрутам, которые каждый готовит для себя. Прошлый раз слежка была точ-
но. В прошлый раз я был в этом совершенно уверен. А сегодня? Да или нет?
Я не знаю, я не уверен. Если так, то нужно возвратиться в "посольство" и
доложить Слону, что я не уверен. И тогда он вновь пошлет меня кружить по
Москве, и завтра утром я буду обязан дать окончательный ответ. Итак, да
или нет?
9.
Язык - оружие разведчика. Глаза - оружие разведчика. Аквариум делает
все возможное, чтобы заставить своих офицеров владеть иностранными язы-
ками. За знание одного западного языка платят на 10% больше. За каждый
восточный язык - 20%. Выучи пять восточных языков и будешь получать
вдвое больше. Но не проценты меня гонят: не выучишь два языка - выгонят
на космодром в Плесецк. Мне на космодром совсем не хочется. Поэтому я
учу. Иностранный язык для меня проблема - нет во мне музыкальности.
Чувствительность слухового аппарата танковыми пушками понижена. Я стара-
юсь. Я тянусь. Но по языкам я самый худший в группе. Были хуже меня, но
их уже выгнали. Я на очереди следующий. Сдохну, черт побери. Пусть про-
изношение дубовое, я в других областях наверстаю.
- У меня та же проблема была, - ободряет Слон.- Учи целые страницы
наизусть. Тогда беглость появится. Тогда у тебя для устной речи и для
написания будут всегда в запасе стандартные обороты, фразы, целые куски.
Я учу страницами. Я их зубрю наизусть. А затем пишу их. Пишу и пере-
писываю, Я переписываю эти страницы по памяти по тридцать раз, добива-
ясь, чтобы не было ошибок.
С глазами у меня хуже, чем с языком. У меня есть опыт из Спецназа
смотреть в глаза собакам. Но тут этого недостаточно. Нас тренируют с
зеркалом: смотри в глаза, не моргай. Не отводи взгляд. Если хочешь за-
вербовать человека, ты должен прежде всего выдержать взгляд. Дружба на-
чинается с улыбки, вербовка - со взгляда. Если ты не выдержал первый тя-
желый взгляд своего собеседника-то и не пытайся потом его вербовать:
психически он сильнее. Он не поддастся.
Я выхожу на станции метро "Краснопресненская" и иду в зоопарк. Если у
вас та же проблема, то приходите к закрытию - вам никто не помешает. Я
смотрю в глаза тиграм, леопардам, Я направляю свою волю, я сжимаю челюс-
ти. Неподвижные желтые глаза хищника расплываются передо мной. Я сильнее
сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Глаза нужно осторожно сощури-
вать и вновь медленно-медленно широко раскрывать, так можно не моргать.
Глаза режет, наворачиваются слезы. Еще мгновение - и я моргнул. Огромная
ленивая рыжая кошка презрительно улыбается мне и отворачивает разочаро-
ванно морду: слаб ты, Суворов, со мной состязаться.
Ничего, кошка. Я настойчивый. Я приду сюда в следующее воскресенье. И
в следующее. И потом еще. Я - настойчивый.
И опять летит серое колесо дней и ночей. Наша программа вполне могла
бы быть десятилетней. Но ее спрессовали в пять лет, и потому не все вы-
держивают. А может, это тоже испытание? Может, в этом и заключается
главный смысл нашей подготовки: освободиться от слабых тут, на своей
территории, чтобы не делать этого позже?
10.
В разведке есть совсем простое правило: отрыв запрещен! Если увидел,
что за тобой следят, во-первых, не покажи виду, что ты заметил, не нерв-
ничай и не мечись, ты дипломат, черт побери. Поболтайся по городу, пок-
ружи. На операцию сегодня идти не следует. Они могут прикинуться, что
бросили тебя, а на самом деле они рядом, только больше их стало, только
сменили они своих людей.
В тот день, когда выявил слежку, операция запрещена. Этот закон неру-
шимый. А каждая операция во многих вариантах готовится. Слежка сегодня,
значит, завтра повторим операцию, или через неделю, или через месяц. Но
не вздумай отрываться от них! Оторвавшись даже под очень хорошим предло-
гом, ты показываешь им, что ты - шпион, а не простой дипломат, что ты
можешь видеть тайную слежку, что тебе надо от нее зачем-то убегать. Если
ты им это покажешь, то от тебя не отстанут. Ты покажешь им, что ты -
шпион, и этого достаточно. Тогда слежка будет преследовать тебя каждый
день, тогда не дадут тебе работать. Один раз от них, конечно, отор-
вешься, но они тебя зачислят в разряд опасных, и больше ты никогда от
них не оторвешься, за тобой их будет по тридцать человек по пятам ходить
каждый день. Так что отрыв запрещен. Но не сегодня...
Сегодня у нас разрешение на отрыв. "Хрен с вашими дипломатическими
карьерами, - сказал Слон, - есть ситуации, когда Аквариум приказывает
проводить операцию любой ценой. Отрывайтесь!"
Двое нас, Генка да я. Отрывайтесь, твою мать. Поди, оторвись. Темно
уже в Москве. Холодно. Пуста Москва. Через три дня запьет, загуляет
Москва. Праздники, парады да оркестры. А сейчас перед взрывом пьяного
восторга затаилась Москва. Двое нас с Генкой да тени черные за нами. На-
ши тени да еще чьи-то. Мечутся тени, не прячутся. Если бы мы по одному
работали, то давно бы оторвались. Отрыв запрещен, но обучаемся мы его
