Мало того, что все надежды получить хотя бы наш Черный Ящик и нашего
Говоруна развеялись в дым после вчерашней исторической беседы у подъезда
гостиницы. В конце концов противник обладал таким мощным оружием, как
Большая Круглая Печать, и нам нечего было ей противопоставить. Но речь
теперь шла о всей нашей дальнейшей судьбе.
Исторический разговор у подъезда происходил примерно так. Едва я
подогнал запыленную машину к гостинице, как на крыльце возник из ничего
непривычно суровый Эдик:
Эдик: Простите, Лавр Федотович, не можете ли вы уделить мне несколько
минут?
Лавр Федотович: (сопит, облизывает комариные волдыри на руке, ждет,
пока ему откроют дверцу машины).
Хлебовводов (сварливо): Прием окончен.
Эдик (сдвигая брови): Я хотел выяснить, когда будут исполнены наши
заявки.
Лавр Федотович (Фарфуркису): Пиво - это от слова "пить".
Хлебовводов (ревниво): Точно так! Общественность любит пиво.
Все: (лезут из машины).
Комендант (Эдику): Да вы не волнуйтесь, в следующем же году
рассмотрим ваши заявочки...
Эдик (внезапно осатанев): Я требую прекратить волокиту! (встает в
дверях, мешая пройти).
Лавр Федотович: Грррм... Затруднение? Товарищ Хлебовводов, устраните.
Эдик (зарываясь): Я требую немедленного удовлетворения наших заявок!
Я (уныло): Да брось ты, безнадега ведь...
Комендант (испуганно): Христом-богом... Пресвятой Богородицей
Тьмускорпионьской... молю...
Безобразная сцена. Хлебовводов, остановленный Эдиком, измеряет его
взглядом с головы до ног. Эдик поспешно сбрасывает излишки ярости в виде
маленьких шаровых молний. Вокруг собираются любознательные. Возглас из
открытого окна: "Дай ему! Чего смотришь! По луковке!" Фарфуркис что-то
торопливо шепчет Лавру Федотовичу.
Лавр Федотович: Гррм... Надлежит продвигать нашу талантливую молодежь
и предлагается: товарища Привалова утвердить в должности шофера при
Тройке, а товарища Амперяна назначить ВРИО товарища заболевшего Выбегаллы
с выплатой разницы в окладе. Товарищ Фарфуркис, приготовьте проект
приказа. Копию - вниз. (Идет на Эдика).
Врожденная вежливость Эдика берет верх над всем прочим. Он уступает
дорогу и даже открывает дверь перед пожилым человеком. Я ошеломлен, плохо
вижу и плохо слышу.
Комендант (радостно пожимая мне руку): С повышением вас, товарищ
Привалов! Вот все и уладилось...
Лавр Федотович (задерживаясь в дверях): Товарищ Зубо.
Комендант: Слушаю!
Лавр Федотович (шутит): Была вам, товарищ Зубо, сегодня баня, так
сходите вы теперь сегодня в баню!
Жуткий хохот удаляющейся Тройки. Занавес.
Вспомнив эту сцену, вспомнив, что отныне и надолго мне суждено быть
шофером при Тройке, я раздавил окурок и прохрипел:
- Надо удирать.
- Нельзя, - сказал Эдик. - Позор.
- А оставаться - не позор?
- Позор, - согласился Эдик, - но мы - разведчики. Нас никто пока не
освобождал от наших обязанностей. Надо стерпеть нестерпимое. Надо, Саша!
Надо умыться, одеться и идти на заседание.
Я застонал, но не нашел, что возразить.
Мы умылись, оделись, мы даже позавтракали. Мы вышли в город, где все
были заняты полезным, нужным делом. Мы угрюмо молчали, мы были жалки.
У входа в Колонию на меня вдруг напал из-за угла старикашка
Эдельвейс. Эдик выхватил рубль, но это не произвело обычного действия.
Материальные блага больше старикашку не интересовали, он жаждал благ
духовных. Он требовал, чтобы я включился в качестве руководителя в работу
по усовершенствованию его эвристического агрегата и для начала составил бы
развернутый план такой работы, рассчитанной на время его, старикашки,
учебы в аспирантуре.
Через пять минут беседы свет окончательно стал мраком перед моими
глазами, горькие слова готовы были вырваться и страшные намерения
близились к осуществлению. В отчаянии я понес какую-то околесицу насчет
самообучающихся машин. Старик слушал меня, раскрыв рот, и впитывал каждый
звук - по-моему он запоминал эту околесицу дословно. Затем меня осенило.
Как опытный провокатор я спросил, достаточно ли сложной машиной является
агрегат Машкина? Он немедленно и страстно заверил меня, что агрегат
невообразимо сложный, что иногда он, Эдельвейс, сам не понимает, что там и
к чему.
- Прекрасно, - сказал я, - известно, что всякая достаточно сложная
электронная машина обладает способностью к самообучению и
самовоспроизводству. Самовоспроизводство нам пока не нужно, а вот обучить
агрегат Машкина печатать тексты самостоятельно, без человека - посредника,
мы обязаны в самые короткие сроки. Как это сделать? Мы применим хорошо
известный и многократно испытанный метод длительной тренировки.
- Метод "Монте-Карло", - вставил слегка оживший Эдик.
- Да, Монте-Карло, - продолжил я. - Преимущество этого метода - в
простоте. Берется достаточно обширный текст, скажем, "Жизнь животных"
Брема. Машкин садится за свой агрегат и начинает печатать слово за словом,
строчку за строчкой, страницу за страницей. При этом анализатор агрегата
будет анализировать...
- Думатель будет думать, - вставил Эдик.
- ...Да, именно думать... И таким образом, агрегат станет у нас
обучаться. Вы и ахнуть не успеете, как он начнет сам печатать. Вот вам
рубль подъемных и ступайте в библиотеку, за Бремом.
Эдельвейс поскакал в библиотеку, а мы, несколько ободренные этой
маленькой победой над местными стихиями, первой нашей победой на семьдесят
шестом этаже, пошли своей дорогой, радуясь, что с Эдельвейсом теперь
покончено навсегда, что настырный старик не будет теперь путаться под
ногами и мучить меня своей глупостью, а будет мирно сидеть себе за
"Ремингтоном", колотить по клавишам и, высунув язык, срисовывать латинские
буквы. Он будет долго колотить и срисовывать, а когда мы покончим с
Бремом, то возьмем для разгона тридцать томов Чарльза Диккенса, а там,
даст бог, примемся за девяностотомное собрание сочинений Льва Николаевича
со всеми письмами, статьями, заметками и комментариями...
Когда мы вошли в комнату заседаний, комендант что-то читал вслух, а
канализаторы, вкупе с Выбегаллой слушали и кивали. Мы тихонько сели на
свои места, взяли себя в руки и тоже стали слушать. Некоторое время мы
ничего не понимали, да и не старались понять, но довольно скоро
выяснилось, что Тройка занята сегодня разбором жалоб, заявлений и
информационных сообщений от населения. Федя раньше рассказывал нам, что
такое мероприятие проводится еженедельно.
На нашу долю выпало заслушать несколько писем. Школьники села
Вунюшино сообщали про местную бабку Зою. Все говорят, что она ведьма, что
из-за нее урожаи плохие, и внука своего, бывшего отличника Василия
Кормилицына, она превратила в хулигана и двоечника за то, что он снес в
утиль ее ногу. Школьники просили разобраться в этой ведьме, в которую они,
как пионеры, не верят, и чтобы ученые объяснили научно, как это она портит
урожаи и как это она превращает отличников в двоечников, нельзя ли ей
переменить плюсы на минусы, чтобы она двоечников превращала в отличников.
Группа туристов наблюдала за Лопухами зеленого скорпиона, ростом с
корову. Скорпион таинственным излучением усыпил дежурных и скрылся в
лесах, похитив месячный запас продовольствия. Туристы предлагали свои
услуги для поимки чудовища при условии, что им будут оплачены дорожные
расходы.
Житель города Тьмускорпиони Заядлый П. Т. жаловался на соседа, второй
год снимавшего у него молоко при помощи специальной аппаратуры.
Требовалось найти управу.
Другой житель Тьмускорпиони, гр._Краснодевко_С._Т., выражая
негодование по поводу того, что городской парк загажен разными чудовищами
и погулять стало негде. Во всем обвинялся комендант Зубо, использующий
отходы колонистской кухни для откармливания трех личных свиней и
безработного тунеядца зятя.
Сельский врач из села Бубнова сообщал, что при операции на брюшную
полость гражданина Панцерманова ста пятнадцати лет, обнаружил у него в
отростке слепой кишки древнюю согдийскую монету. Врач обращал внимание
общественности на тот факт, что покойный Панцерманов в Средней Азии
никогда не был и обнаруженной монеты никогда прежде не видел. На остальных
сорока страницах письма высокоэрудированный эскулап изложил свои
соображения относительно телепатии и четвертого измерения. Прилагались
графики, фотографии аверса и реверса таинственной модели в натуральную
величину.
Мероприятие осуществлялось вдумчиво и без поспешности. По прочтении
каждого письма наступала длинная пауза, заполненная глубокомысленными
междометиями. Потом Лавр Федотович продувал "Герцеговину Флор", обращал
свой взор к Выбегалле и осведомлялся, какой проект ответа может доложить
Тройке товарищ научный консультант. Выбегалло широко улыбался красными
губами, обеими руками оглаживал бороду, и просив разрешения не вставать,
оглашал требуемый проект. Он не баловал корреспондентов Тройки
разнообразием. Форма ответа применялась стандартная: "Уважаемый (-ая),
(-ые) гр...! Мы получили и прочли ваше интересное письмо. Сообщаемые вами
факты хорошо известны науке и интереса для нее не представляют. Тем не
менее мы горячо благодарим вас за ваше наблюдение и желаем вам успехов в
работе и в личной жизни. Подпись." По-моему, это было лучшее из всех
изобретение Выбегаллы. Нельзя было не не испытать огромного удовольствия,
посылая такое письмо в ответ на сообщение о том, что "Гр. ...шин
просверлил в моей стене отверстие и пускает скрозь него отравляющих
газов".
Но машина продолжала работать с удручающей монотонностью. Однообразно
и гнусаво зудел комендант, сыто порыкивал Лавр Федотович, шлепал губами
Выбегалло. Смертельная апатия овладевала мною. Я сознавал, что это -
разложение, что я погружаюсь в зыбучую трясину духовной энтропии, но не
хотелось больше бороться. "И ладно, - вяло думалось мне, - и пусть. И так
люди живут. Все разумное - действительно, все действительное - разумно. А
поскольку разумно, постольку и добро, а раз уж добро, то почти наверняка и
вечно... И какая, в сущности разница между Лавром Федотовичем и Федором
Симеоновичем? Оба они бессмертны, оба они всемогущи. И чего ссориться?
Непонятно... Что, собственно, человеку нужно? Тайны какие-нибудь
загадочные? Не нужны они мне. Знания? Зачем знания при таком окладе
денежного содержания? У Лавра Федотовича даже и преимущества есть. Он сам
не думает, и другим не велит. Не допускает он переутомления своих
сотрудников - добрый человек, внимательный. И карьеру под ним хорошо
сделать, Фарфуркиса оттеснить, Хлебовводова - что они в самом деле...
Дураки ведь, только авторитет начальства подрывают. А авторитет надо
поднимать. Раз господь начальству ума не дал, то надобно ему хотя бы
авторитет обеспечить. Ты ему авторитет, а он тебе все остальное. Полезным,
главное, стать, нужным... правой рукой, или, в крайнем случае, левой..."
И я бы погиб, отравленный жуткими эманациями Большой Круглой Печати и
банды канализаторов, и кончил бы жизнь свою в лучшем случае экспонатом
нашего институтского вивария. И Эдик бы погиб. Он еще рыпался, он еще
принимал позы, но все это была одна видимость, на самом же деле, как он
мне позже признался, он в это время мечтал вытеснить Выбегаллу и получить
для застройки участок в пригороде. Да, погибли бы мы. Стоптали бы нас,
воспользовавшись нашим отчаянием и упадком духа. Но в какой-то из этих
страшных моментов немой гром потряс вокруг нас вселенную. мы очнулись.
