же РНК-зависимая ДНК-полимераза, она же просто ревертаза, это такой
фермент в составе онкорн-вирусов, и это, я вам прямо скажу, отцы, пахнет
нобелевкой...") В лаборатории Вайнгартена кроме него самого никто этих
результатов оценить не сумел. Большинству, как это всегда бывает, было "до
лампочки", а отдельные творческие единицы решили просто, что серия
провалилась. Время между тем летнее, и все рвутся в отпуска. Вайнгартен
же, естественно, никому отпуска не подписывает. Возникает скандальчик -
обиды, местком, партбюро. И в разгар этого скандальчика Вайнгартену на
одном из совещаний полуофициально сообщают, что есть такое мнение:
назначить товарища Вайнгартена Валентина Артуровича директором новейшего
супермодернового биологического центра, строительство которого сейчас
заканчивается в Добролюбове.
От этого сообщения голова Вайнгартена В.А. пошла кругом, но он тем не
менее сообразил, что такое директорство, во-первых, пока еще журавль в
небе, а когда и если превратится в синицу в руках, то, то-вторых, вышибет
Вайнгартена В.А. из творческой работы по крайней мере года на полтора, а
то и на два. В то время как нобелевка, отцы, это нобелевка.
Поэтому пока Вайнгартен просто обещал подумать, а сам вернулся в
лабораторию к своей загадочной обратной транскриптазе и к незатихающему
скандальчику. Не прошло и двух дней, как его вызвал к себе шеф-академик и,
расспросив о текущей работе ("Я держал язык за зубами, отцы, я был
предельно сдержан..."), предложил ему оставить эту сомнительную чепуху, а
заняться такой-то и такой-то темой, имеющей большое народнохозяйственное
значение, а потому сулящей неисчислимые материальные и духовные блага, за
что он, шеф-академик, ручается головой.
Ошеломленный всеми этими ни с того ни с сего распахнувшимися
горизонтами, Вайнгартен имел неосторожность похвастаться дома, да не
просто дома, а перед своей тещей, которую он зовет кавторангом, потому что
она действительно капитан второго ранга в отставке. И небо над ним
потемнело. ("Отцы, с этого вечера мой дом превратился в лесопилку. Меня
непрерывно пилили и требовали, чтобы я соглашался немедленно, причем сразу
на все...")
А лаборатория тем временем, несмотря на скандальчики, продолжала
выдавать на-гора результаты один другого поразительнее. Тут умирает тетка,
чрезвычайно дальняя родственница по отцу, и, улаживая дело о наследстве,
Вайнгартен обнаружил на чердаке ее дома в Кавголове ящик, набитый монетами
советского чекана, вышедшими из употребления в шестьдесят первом году.
Надо знать Вайнгартена, чтобы поверить: как только он нашел этот ящик, его
перестали интересовать все прочие явления жизни, вплоть до надвигающейся
нобелевки включительно. Он засел дома и четверо суток перебирал содержимое
ящика, глухой к звонкам из института и к пилящим речам кавторанга. В этом
ящике он обнаружил замечательные экземпляры. О, великолепные! Но дело было
не в этом.
Когда, покончив с монетами, он вернулся в лабораторию, ему стало
ясно, что открытие уже, можно сказать, свершилось. Конечно, оставалась еще
масса неясного, конечно, все это надлежало еще оформить - тоже, между
прочим, работа немаленькая, - но сомнений больше не было, открытие
вылупилось. Вайнгартен закрутился как белка в колесе. Он разом покончил со
всеми скандалами в лаборатории, ("Отцы, выгнал всех в отпуск к чертовой
матери!..), он в двадцать четыре часа вывез кавторанга с девчонками на
дачу, отменил все встречи и все свидания и только было засел дома для
нанесения последнего решающего удара, как наступил позавчерашний день.
Позавчера, едва Вайнгартен принялся за работу, в квартире объявился
этот самый рыжий - маленький медно-красный человечек с очень бледным
личиком, втиснутый в наглухо застегнутый черный костюм какого-то древнего
покроя. Он вышел из детской и, пока Валька беззвучно открывал и закрывал
рот, ловко присел перед ним на край стола и начал говорить. Без всяких
предисловий он объявил, что некая внеземная цивилизация уже давно
внимательно и с беспокойством следит за его, Вайнгартена В.А., научной
деятельностью. Что последняя работа упомянутого Вайнгартена вызывает у них
особую тревогу. Что он, рыжий человечек, уполномочен предложить
Вайнгартену В.А. немедленно свернуть упомянутую работу, а все материалы по
ней уничтожить.
Вам совершенно не нужно знать, зачем и почему мы этого требуем,
объявил рыжий человечек. Вы должны знать только, что мы уже пытались
принять меры к тому, чтобы все произошло естественным путем. Вам ни в коем
случае не следует заблуждаться, будто предложение вам поста директора,
другой перспективной темы, находка ящика с монетами и даже пресловутый
скандальчик в вашей лаборатории являются событиями случайными. Мы пытались
остановить вас. Однако, поскольку удалось вас только притормозить, и то
ненадолго, мы вынуждены были применить такую крайнюю меру, как настоящий
визит. Вам надлежит знать, впрочем, что все сделанные вам предложения
остаются в силе, и вы вольны принять любое из них, если наше требование
будет удовлетворено. Более того, в этом, последнем случае мы намерены
помочь вам удовлетворить и ваши маленькие, вполне понятные желания,
проистекающие из слабостей, свойственных человеческой природе. В качестве
залога позвольте вручить вам этот небольшой презент...
С этими словами рыжий выхватил прямо из воздуха и бросил на стол
перед Вайнгартеном толстый пакет, как выяснилось впоследствии - набитый
великолепными марками, совокупную ценность которых человек, не являющийся
филателистом-профессионалом, представить себе просто не может.
Вайнгартен, продолжал рыжий человечек, ни в коем случае не должен
полагать, что он является единственным землянином, оказавшимся в сфере
внимания сверхцивилизации. Среди знакомых Вайнгартена есть по крайней мере
три человека, деятельность которых подвергается в данный момент
пресечению. Он, рыжий человечек, может назвать такие имена, как Малянов
Дмитрий Алексеевич, астроном, Губарь Захар Захарович, инженер, и Снеговой
Арнольд Павлович, химико-физик. Вайнгартену В.А. давалось на обдумывание
трое суток, начиная с этого момента, после чего сверхцивилизация будет
считать себя вправе применить некие зловещие "меры третьей степени".
- Пока он мне все это излагал, - говорил Вайнгартен страшно тараща
глазами и выпячивая челюсть, - я, отцы, думал только об одном: как этот
гад проник в квартиру без ключа. Тем более, что дверь у меня была на
задвижке... Неужели, думаю, это Светкин хахаль, которому стало невмоготу
под диваном? Ну, думаю, сейчас я тебя отметелю... Но пока я все это думал,
этот рыжий гад кончил свои речи и... - Вайнгартен сделал эффектную паузу.
- Вылетел в окно... - сказал Малянов сквозь зубы.
- Вот тебе! - Вайнгартен, не стесняясь ребенка, сделал малопристойный
жест. - Никуда он не вылетел. Он просто исчез.
- Валька... - сказал Малянов.
- Я тебе говорю, отец! Вот так он сидел передо мной на столе... я как
раз примерялся въехать ему по сопатке, не вставая... и вдруг его нет! Как
в кино, знаешь? - Вайнгартен схватил последний кусок осетрины и затолкал
его в пасть. - Моам? - сказал он. - Моам муам?.. - Он с усилием проглотил
и, моргая заслезившимися глазами, продолжал: - Это я, отцы, сейчас отошел
немножко, а тогда сижу в кресле, глаза закрыл, вспоминаю его слова, а у
самого все внутри дрожит мелкой дрожью, как поросячий хвост... Думал,
прямо тут же и помру... Никогда со мной такого не бывало. Добрался кое-как
до тещиной комнаты, хватил валерьянки - не помогает. Смотрю - у нее бром
стоит. Я брому хватил..."
12. "...фальшивки, - сказал Малянов наконец. Вайнгартен презрительно
молчал. - Ну, тогда новоделы...
- Дурак ты, - сказал Вайнгартен коротко и спрятал книжку.
Малянов не нашелся, что сказать. Ему вдруг пришло в голову: если бы
все это было враньем, или даже _п_р_о_с_т_о_ правдой, а не с_т_р_а_ш_н_о_й
правдой, Вайнгартен сделал бы наоборот. Он сначала показал бы эти марки, а
уже потом развел бы вокруг них более или менее достоверный треп.
- Ну и что теперь? - спросил он, чувствуя, как сердце его опять
куда-то проваливается.
Никто ему не ответил. Вайнгартен налил себе рюмку, выпил в
одиночестве и закусил последней рольмопсиной. Губарь тупо следил, как его
странный сын сосредоточенно, с очень серьезным бледным лицом играет
рюмками. Потом Вайнгартен снова принялся рассказывать, уже безо всяких
шуточек, словно бы устало, едва шевеля губами. Как он кинулся звонить
Губарю, а Губарь не отвечал; как он позвонил Малянову, и ему стало ясно,
что Снеговой действительно существует на свете; как он перепугался, когда
Малянов ушел открывать Лидочке и долго не брал трубку; как он позвонил
Малянову сегодня и понял, что на него уже тоже вышли, а потом к нему
пришел Губарь со своими неприятностями..."
6
13. "...узнал о Губаре, что он с детства был большой лентяй и
прогульщик. И с тех же пор был сексуально озабочен. Десятилетку он не
окончил, ушел из девятого класса, работал санитаром, потом шофером на
дерьмовозе, потом лаборантом в ИЗРАНе, где и познакомился с Валькой, а
сейчас работает в ящике над каким-то гигантским, очень секретным проектом,
связанным с обороной. Специального образования Захар никогда никакого не
получал, но с детства страстно увлекался радиолюбительством, электронику
чувствовал душой, спинным мозгом, и в ящике своем очень круто пошел вверх,
хотя отсутствие диплома мешало ему страшно.
Он запатентовал несколько изобретений, и сейчас у него два или три
были в работе, и он решительно не знает, из-за какого из них у него
начались эти неприятности. Предполагает, что из-за прошлогоднего - что-то
он там изобрел, связанное с "полезным использованием феддингов".
Предполагает, но не уверен.
Впрочем, главным стержнем его жизни всегда были женщины. Они липли к
нему, как мухи. А когда они к нему почему-то переставали липнуть, он
начинал к ним липнуть сам. Он уже был однажды женат, вынес из этого брака
самые неприятные воспоминания и многочисленные уроки и с тех пор соблюдает
в этом вопросе чрезвычайную осторожность. Короче говоря, бабник он был
фантастический, и по сравнению с ним Вайнгартен, скажем, выглядел аскетом,
анахоретом и стоиком. Но при всем том он никак не был грязным типом. К
женщинам своим он относился с уважением и даже с восхищением и, по всей
видимости, рассматривал себя всего лишь как скромный источник удовольствия
для них. Никогда он не заводил двух возлюбленных одновременно, никогда не
впутывался ни в склоки, ни в скандалы, никогда, по-видимому, никого из
женщин не обижал. Так что в этой области у него со времени неудачной
женитьбы все обстояло благополучно. До самого последнего времени.
Сам он считает, что неприятности, связанные с пришельцами, начались у
него с появлением какой-то гнусной сыпи на ногах. С этой сыпью он сразу же
побежал к врачу, потому что всегда тщательно следил за своим здоровьем,
отношение к болезням у него было европейское. Врач его успокоил, дал
какие-то пилюли, сыпь прошла, но началось нашествие женщин. Они шли к нему
косяками - все женщины, с которыми он когда-либо имел дело. Они толклись у
него в квартире по-двое, по-трое, а в течении одного страшного дня их было
даже пятеро одновременно. Причем, он решительно не мог понять, чего они от
него хотят. Более того, у него создалось впечатление, что они и сами этого
не знают. Они ругали и поносили его, они валялись у него в ногах,
выпрашивая что-то непонятное, они дрались между собой как бешеные кошки,
