висок в упор. Смерть последовала мгновенно между тремя и четырьмя часами
утра.
- А я-то здесь при чем? - просипел Малянов.
В ответ Игорь Петрович подробно рассказал, как строилась
баллистическая кривая и как была обнаружена пуля, прошедшая навылет и
застрявшая в стене.
- Но я-то, я-то здесь при чем? - спрашивал Малянов, истово ударяя
себя в грудь. К этому моменту они уже выпили по третьей.
- Но вам его жалко? - спрашивал Игорь Петрович. - Жалко его вам?
- Жалко, конечно... Он был отличный мужик... Но я-то! Меня-то вы
почему? Я и пистолета сроду в руках не держал! Я же невоеннообязанный...
по зрению...
Игорь Петрович его не слушал. Он подробно рассказывал, как следствию
удалось в короткие сроки выяснить, что покойный Снеговой был левша, и
очень странно, что застрелился он, держа пистолет в правой руке.
- Ну да, ну да! - согласился Малянов. - Арнольд Палыч действительно
был левша, я тоже это знаю, могу подтвердить... Но я-то... Я ведь спал всю
ночь! А потом, зачем я его буду убивать, сами посудите!
- Ну а кто же? Кто? - ласково спросил Игорь Петрович.
- Откуда мне знать? Это вы должны знать, кто!
- Вы-с! - гнусно-вкрадчивым голосом Порфирия произнес Игорь Петрович,
разглядывая Малянова сквозь рюмку одним глазом. - Вы и убили-с, Дмитрий
Алексеевич!..
- Кошмар какой-то... - пробормотал Малянов беспомощно. Ему хотелось
заплакать от отчаяния.
И тут легкий сквознячок потянул по комнате, шевельнул сдвинутую
штору, и яростное пополуденное солнце, ворвавшись в окно, ударило Игоря
Петровича прямо по лицу. Он зажмурился, заслонился растопыренной пятерней,
подвинулся в кресле и торопливо поставил рюмку на стол. Что-то с ним
случилось. Глаза часто замигали, на щеки набежала краска, подбородок
дрогнул. "Простите... - прошептал он с совершенно человеческой интонацией.
- Простите, Дмитрий Алексеевич... Может быть. вы... Как-то здесь..."
Он замолчал, потому что в Бобкиной комнате что-то грохнуло и
разлетелось с длинным дребезгом.
- Это что такое? - спросил Игорь Петрович, насторожившись. Души
человеческой снова не было в его голосе.
- Это там... один человек... - проговорил Малянов, так и не успев
понять, что же произошло с Игорем Петровичем. Совсем другая мысль вдруг
осенила его. - Слушайте! - вскричал он, вскакивая. - Пойдемте! Вот,
пожалуйста, там подруга жены! Она подтвердит!.. Всю ночь спал, никуда не
выходил...
Толкаясь плечами, они устремились в прихожую.
- Интересно, интересно... - приговаривал Игорь Петрович. - Подруга
жены... Посмотрим!
- Она подтвердит... - бормотал Малянов. - Сейчас увидите...
Подтвердит...
Они без стука ворвались в Бобкину комнату и остановились. Комната
была прибрана и пуста. Лидочки не было, постели на тахте не было, чемодана
не было. А под окном, рядом с осколками глиняного кувшина (Хорезм, XI век)
сидел Калям с необыкновенно невинным видом.
- Это? - произнес Игорь Петрович, указывая на Каляма.
- Нет... - ответил Малянов глупо. - Это наш кот, он у нас давно...
Позвольте, а где же Лидочка? - Он оглянулся на вешалку. Белого пыльника
тоже не было. - Она ушла, наверное...
Игорь Петрович пожал плечами.
- Наверное, - сказал он. - Здесь ее нет.
Тяжело ступая, Малянов подошел к разбитому кувшину.
- С-скотина! - сказал он и дал Каляму по уху.
Калям шарахнулся вон. Малянов присел на корточки. Вдребезги. Какой
хороший кувшин был...
- А она у вас ночевала? - спросил Игорь Петрович.
- Да, - сказал Малянов мрачно.
- Когда вы ее видели в последний раз? Сегодня?
Малянов помотал головой.
- Вчера. То есть, собственно, сегодня. Ночью. Я ей простыни давал,
одеяло... - Он заглянул в Бобкин ящик для постельного белья. - Вот. Все
тут.
- Давно она у вас живет? - спросил Игорь Петрович.
- Вчера приехала.
- А вещи ее здесь?
- Не вижу, - сказал Малянов. - И пыльника ее нет.
- Странно, верно? - сказал Игорь Петрович.
Малянов молча махнул рукой.
- Ну и черт с нею, - сказал Игорь Петрович. - С этими бабами одна
морока. Пойдемте еще по рюмочке...
Вдруг входная дверь распахнулась... и в прихожую..."
6. "...дверь лифта, загудел мотор. Малянов остался один.
Долго стоял он на пороге Бобкиной комнаты, привалившись плечом к
косяку и ни о чем в общем не думая. Появился откуда-то Калям, прошел,
нервно подрагивая хвостом, мимо него, вышел на площадку и принялся лизать
цементный пол.
- Ну, ладно, - сказал Малянов наконец, оторвался от косяка и прошел в
большую комнату.
Было там накуренно, сиротливо стояли три синие рюмки на столе - две
пустые и одна наполовину полная, солнце уже добиралось до книжных полок.
- Коньяк унес... - сказал Малянов. - Это надо же!
Он немного посидел в кресле, допил свою рюмку. За окном грохотало и
фырчало, через открытые двери доносились с лестницы детские вопли и шумы
лифта. Пахло щами. Потом он встал, протащился через прихожую, ударившись
плечом о косяк, выволокся нога за ногу на лестничную площадку и
остановился перед дверью квартиры Снегового. Дверь была опечатана, и на
замке стояла большая сургучная печать. Он осторожно коснулся ее кончиками
пальцев и отдернул руку. Все было правдой. Все, что случилось, -
случилось. Гражданин Советского Союза Арнольд Павлович Снеговой, полковник
и загадочный человек, ушел из жизни".
4
7. "Он помыл и поставил на место рюмки, убрал черепки в Бобкиной
комнате и дал Каляму рыбы. Потом взял высокий стакан, из которого Бобка
пьет молоко, вбил туда три сырых яйца, накрошил хлеба, обильно засыпал
солью и перцем и перемешал. Есть ему не хотелось, он действовал
механически. И он съел эту тюрю, стоя перед балконным окном и глядя на
залитый солнцем пустой двор. Даже деревья не удосужились посадить. Хоть
одно.
Мысли его текли вялой струйкой, да и не мысли это были, собственно, -
так, обрывки какие-то. Может быть, это такие новые методы следствия, думал
он. Научно-техническая революция и вообще. Непринужденность и психическая
атака... Но насчет коньяка - как-то совсем непонятно. Игорь Петрович
Зыков... или Зыкин? Ну, это он мне сам так представился, а вот что у него
было в документе? Мазурики! - подумал он вдруг. Спектакль со мной
разыграли ради полбутылки коньяка...
Нет, Снеговой умер, это ясно. Снегового я больше не увижу. Хороший
был человек, только какой-то нелепый. Какой-то он всегда был
неустроенный... особенно вчера. А ведь кому-то он звонил... звонил он
кому-то, что-то хотел сказать еще, объяснить, предупредить о чем-то.
Малянова передернуло. Он поставил в мойку грязный стакан - эмбрион будущей
кучи грязной посуды. Здорово Лидочка кухню убрала, все так и сверкает... А
он меня предупреждал насчет Лидочки. Действительно, с этой Лидочкой как-то
непонятно...
Малянов вдруг бросился в прихожую, поискал под вешалкой и нашел
записку от Ирки. Нет, ерунда. Все правильно. И почерк явно Иркин, и манера
ее... И вообще, вы подумайте: ну на кой ляд убийце мыть посуду?.."
8."...у Вальки был занят. Малянов положил трубку и растянулся на
тахте, уткнувшись носом в жесткий ворс. У Вальки ведь там тоже что-то не в
порядке. Истерика какая-то... Вообще с ним такое случается. Либо со
Светкой поругался, либо с тещей... Что-то он у меня спрашивал, странное
что-то... Эх, Валька, мне бы твои заботы! Нет, пускай приезжает. Он в
истерике, я в истерике - глядишь, вдвоем что-нибудь и придумаем... Малянов
снова набрал номер, и снова оказалось занято. Ч-черт, как время бездарно
проходит! Сейчас бы самое работать и работать, а тут вся эта пакость.
И вдруг кто-то кашлянул в прихожей у него за спиной. Малянова как
ветром снесло с тахты. И зря, конечно. Никого там, в прихожей, не было. И
в ванной тоже. И в сортире. Он проверил замок, вернулся на тахту и тут
обнаружил, что колени у него дрожат. Ч-черт, нервы сдали. А этот тип еще
убеждал меня. что похож на человека-невидимку. На глисту ты похож
очкастую, а не на человека-невидимку! Он еще раз набрал телефон Вальки,
бросил трубку и стал решительно натягивать носки. От Вечеровского позвоню.
Сам виноват, что все время треплется... Он натянул чистую рубашку,
проверил в кармане ключи, запер за собой дверь и побежал вверх по
лестнице.
На шестом этаже в нише у мусоропровода миловалась парочка. Парень был
в черных очках, но Малянов знал этого сопляка - кандидат в рядовые
необученные из семнадцатой квартиры, второй год никуда поступить не может
и не хочет... Больше до самого восьмого этажа он никого не встретил. Но
все время у него было предчувствие, что вот-вот наткнется на кого-то.
Цапнут его за локоть и скажут негромко: "Одну минуточку, гражданин..."
Слава богу, Фил был дома. И как всегда, у него был такой вид, словно
он собирается в консульство Нидерландов на прием в честь прибытия ее
величества и через пять минут за ним должна заехать машина. Был на нем
какой-то невероятной красоты кремовый костюм, невообразимые мокасины и
галстук. Этот галстук Малянова всегда особенно угнетал. Не мог он
представить себе, как это можно дома работать в галстуке.
- Работаешь? - спросил Малянов.
- Как всегда.
- Ну, я ненадолго.
- Конечно, - сказал Вечеровский. - Кофе?
- Подожди, - сказал Малянов. - А впрочем, давай.
Они отправились на кухню. Малянов сел на свой стул, а Вечеровский
принялся колдовать с кофейным оборудованием.
- Я сделаю по-венски, - сказал он, не оборачиваясь.
- Валяй, - отозвался Малянов. - Сливки есть?
Вечеровский не ответил. Малянов смотрел, как под тонкой кремовой
тканью энергично работают его торчащие лопатки.
- У тебя следователь был? - спросил он.
Лопатки на мгновение застыли, затем над сутулым плечом медленно
возникло, поворачиваясь, длинное веснушчатое лицо с вислым носом и рыжими
бровями, высоко задранными над верхним краем могучей роговой оправы очков.
- Прости... Как ты сказал?
- Я сказал: следователь у тебя был сегодня или нет?
- Почему именно следователь? - осведомился Вечеровский.
- Потому что Снеговой застрелился, - сказал Малянов. - Ко мне уже
приходили.
- Кто такой Снеговой?
- Ну, этот дядька, который напротив меня живет. Ракетчик.
- А...
Вечеровский отвернулся и снова задвигал лопатками.
- А ты разве его не знал? - спросил Малянов. - По-моему, я вас
знакомил.
- Нет, - сказал Вечеровский. - Насколько я помню, нет.
По кухне прекрасно запахло кофе. Малянов уселся поудобнее. Рассказать
или не стоит? В этой сверкающей ароматной кухне, где было так прохладно,
несмотря на ослепительное солнце, где всегда все стояло на своих местах и
все было самого высшего качества - на мировом уровне или несколько выше, -
здесь все события прошедших суток казались особенно нелепыми, дикими,
неправдоподобными... нечистоплотными какими-то.
- Ты анекдот о двух петухах знаешь? - спросил Малянов.
- О двух петухах? Я знаю анекдот о трех петухах. Совершенно
бездарный. От сохи.
- Да нет. О двух! - сказал Малянов. - Не знаешь?
И он рассказал анекдот о двух петухах. Вечеровский не отреагировал
никак. Можно было подумать, что ему не анекдот рассказали, а предложили
серьезную задачу, - такой у него был вид, сосредоточенный и задумчивый,
когда он ставил перед Маляновым чашечку кофе, полную сливочницу и розетку
с вареньем. Потом он налил чашечку себе, сел напротив, держа ее на весу,
обмакнул в нее губы и проговорил наконец: