-- Ну, -- сказала Анна Андреевна, когда все рюмки были налиты. -- В
этот знаменательный день я могу только выразить сожаление, что деятельность
нашего друга не носит ныне такого прогрессивного характера, как двадцать лет
назад.
Все засмеялись. Сегодня Долгов отмечал двадцатую годовщину своего
выхода на сцену. Начал он с того, что изображал ноги верблюда в "Демоне".
-- Дима, веселей! -- крикнул Долгов и потянулся с рюмкой. -- Галочка,
вам шампанского? Он посмотрел на Галю и подумал:
"Почему именно она?"
Чокнулся с Димкой и сказал себе настойчиво:
"Сочувствую ему, пусть поест. Сочувствую молодежи".
В зале на столах стояли свечи. Электричество было погашено, и поэтому
за окнами довольно четко был виден треугольный силуэт развалин. Но туда
никто не смотрел.
-- Марина, Марина, Марина! -- кричала певица и делала жесты.
Димка танцевал с Галей. Долгов смотрел на нее, длинноногую,
золотокудрую и думал:
"Прямо с обложки. И почему именно она? -- Поймал ее испуганный взгляд и
решил: -- Ну, все".
Встал и пошел в туалет. Посмотрел в зеркало на свое лицо. Резко
очерченная челюсть, мешки под глазами. Хорошее лицо. Лицо героя.
"Мало ли их вокруг на киностудии и в театре! Есть и не хуже. Почему
вдруг именно этот ребенок?"
Хорошее лицо. Мужественное лицо. Волевое. Может быть угрожающим. Вот
так. Всегда романтическое лицо.
"Сложный человек", -- сказал он себе о себе.
Электричество светилось только в другом зале над стойкой буфета. Димка
пошел туда. Ему захотелось постоять у стойки и поболтать с буфетчицей.
Буфетчица сказала сердито и с сильным акцентом:
-- Учиться надо, молодой человек, а не по ресторанам ходить!
-- У вас, наверное, сын такой, как я, да? -- спросил Димка.
-- Он не такой, как вы, -- ответила буфетчица.
Димка вернулся в полутемный зал и еще из дверей увидел Галю. Она
разговаривала с Анной Андреевной. Глаза ее блестели.
"Галочка моя! -- подумал Димка. -- Ты самая красивая здесь. Ты красивее
даже Анны Андреевны".
Чинная атмосфера в зале уже разрядилась. Где-то пели, то тут, то там
начинали кричать. Меж столов бродили мужчины с рюмками. Все в вечерних
костюмах и белых рубашках.
"Сплошные корифеи, -- думал Димка. -- А у меня вот нет костюма. Кто
сейчас носит мой костюм? Зато на мне куртка что надо. У кого из вас есть
такая куртка? И вообще-вы, корифеи! -- я тут моложе вас всех. У меня вся
жизнь впереди. Сидят, как будто у каждого из них флешь-рояль! Эй, корифеи,
кто из вас сможет сделать такую штуку?"
И Димка к своему ужасу вдруг посреди зала сделал колесо.
-- Почему вы хотите стать актрисой, Галочка? -- спросила Анна
Андреевна.
-- Потому что это -- самое прекрасное из всего, что я знаю! --
воскликнула Галя. -- Театр -- это самое прекрасное!
-- А вы бы смогли играть Джульетту на платформа из-под угля и под
непрерывным моросящим дождем?
-- Да! Смогла бы! Уверена, что смогла бы! Анна Андреевна смотрела в
окно на силуэт развалин.
-- А потом пошел снег, -- проговорила она. -- Тракторы зажгли фары, и
мы доиграли сцену до конца. Как они кричали тогда, как аплодировали! Я
простудилась и вышла из строя на месяц.
-- Анна Андреевна! -- прошептала Галя.
-- Вы будете актрисой, -- громко сказал Долгов.
-- Почему вы так думаете? -- встрепенулась Галя.
-- Мне показалось. Мне показалось, вы понимаете, что такое искусство.
Как оно сжигает человека. Сжигает до конца.
-- До конца, -- как эхо, повторила Галя, не спуская с него глаз.
-- Жоржик! -- игриво сказала Анна Андреевна. Долгов сердито покосился
на нее.
-- Пойдемте танцевать, Галя.
-- Посмотрите на меня, -- говорил он, церемонно кружа девушку, -- во
мне ничего не осталось. Все человеческое во мне сгорело. Я только артист.
-- Что вы говорите? -- в ужасе расширила глаза Галя. -- Разве артист не
человек? Вы знаменитый артист...
-- Да, я знаменитый. Я и не мог быть не знаменитым, потому что я весь
сгорел. Все знаменитые артисты сгорели дотла. Вы понимаете меня? -- Нет, --
прошептала Галя и на мгновение закрыла глаза.
"Сложный я человек, -- сказал себе Долгов и подумал: -- Все. Все в
порядке".
"Жоржик, -- думала Анна Андреевна. -- Фу, какой отвратительный Жоржик!
И что с ним происходит на сцене? Я никогда не могла этого понять". Она
встала и ушла.
-- Ты на меня не сердишься? -- допытывался очкастый у Димки. -- Я же не
виноват, что у меня была флешь-рояль. Давай, будем друзьями, ладно? Если у
тебя туго с деньгами, я могу помочь. Он долго возился в карманах и протянул
Димке сторублевую бумажку. Димка взял ее и посмотрел на свет.
-- Будем друзьями, -- сказал он, -- если ты не фальшивомонетчик. У тебя
отличная лысина, мой друг. Ее хочется оклеить этими бумажками. А хочешь, я
сошью тебе тюбетейку из сторублевок? Тебе очень пойдет такая тюбетейка.
Хочешь, сошью? Возьму не дорого -- тыщонки две. Зато все будут видеть, что
стоит твоя голова.
-- Ты остроумный мальчик, -- промямлил очкастый. В руке у него дрожала
измусоленная сигарета.
-- Нет ли у кого-нибудь кнопки? -- громко спросил Димка. -- Ну, если
нет, придется без кнопки. Он плюнул на бумажку и пришлепнул ее к голове
очкастого.
-- Галка, пойдем отсюда!
Гали за столом не было. Димка стал бродить среди танцующих, разыскивая
Галю, Фрам сказал ему, оскалившись:
-- Поволокли твою кадришку! Твою невесту ненаглядную!
Лицо Фрама перекосила какая-то дикость. На эстраде, словно курильщик
опиума, покачивался саксофонист.
Перед тем как сесть о такси, Галя вдруг увидела в ночи огромный
треугольный силуэт развалин.
-- Я не поеду. Извините, -- торопливо сказала она.
-- Я вам прочту всего Гамлета, -- проговорил Долгов.
Димка выскочил из ресторана и увидел в заднем стекле отъезжающей
"Волги" Галину голову. Он бешено рванулся, схватился за бампер. Машина
прибавила скорость, и Димка упал. Ободрал себе руки и лицо о щебенку.
Два красных огонька быстро уносились по шоссе вдоль берега моря туда, к
городскому сиянию.
Если бы был пулемет! Ах, если бы у меня был сейчас пулемет! Я стрелял
бы до тех пор, пока машина не загорится! А потом подошел бы поближе и
стрелял бы в костер!
ДИМКА ПИЛ ЛИМОНАД. Уже четвертый стакан подряд. Пить не хотелось,
глотать было мучительно.
-- Еще стаканчик, -- сказал он.
В окошке появился стакан с пузырящейся желтой влагой.
"Она и сотый стаканчик подаст, не моргнув", -- подумал Димка и
посмотрел на буфетчицу. Дурацкая наколка на голове, выщипанные брови. Он
вспомнил буфетчицу, с которой беседовал вчера. Та была другой. Нагнулся к
окошечку и спросил в упор у этой:
-- У вас, наверное, сын такой, как я, да?
-- У меня дочь, -- отрезала буфетчица.
-- Благодарю. Еще стаканчик.
Голубой киоск стоял в начале совершенно незнакомой Димке и пустынной
утренней улицы. То есть он просто не знал, как отсюда выбраться. Улица-то
была знакомой. В принципе это была самая обычная улица. Два ряда домов с
окнами и дверьми. Dома эти не говорили ни о чем и ничего не вызывали в душе.
Это были просто дома с лестницами и комнатами внутри. И киоск не говорил ни
о чем. Это была торговая точка, где кто-то пил лимонад, покупал 6утерброды и
спички. Тошнотворно знакомой была эта пустынная улица, но как отсюда
выбраться, Димка не знал. И не у кого спросить. Буфетчица ведь не скажет. Да
она, наверное, и сама не знает. Наверное, давно потеряла надежду выбраться
отсюда.
Димка украдкой вылил лимонад под ноги, на песок. Образовалась
неприятная лужица. Подошел человек с черными усами и в новой серой шляпе.
Взял спички и пошел по улице. Он шел очень прямой, и новенькая шляпа, без
единой вмятины, стояла на его голове, как на распорке в универмаге.
"Вот так он и ходит тут уже четыреста лет, -- с тоской подумал Димка.
-- Так вот и ходит в своей новом шляпе".
"Как я попал сюда? -- попытался он вспомнить. -- В Пирита я вскочил в
попутный грузовик. Мы гнались за такси. Мы здорово мчались. Водитель все
допытывался, что у меня украли. Что у меня украли! Я рассказал бы ему обо
всей своей жизни, но только не о том, что у меня украли. Мы догнали "Волгу",
но в ней оказались два моряка. Потом в центре я ломился в гостиницу.
Почему-то мне казалось, что Галя там. Это было невыносимо -- думать, что она
там. Потом меня отправили в милицию. В милиции рядом со мной сидел какой-то
тип, который все икал. От рубашки у него остался один воротник, а он все
пытался заправить ее в штаны, В четыре часа утра меня отпустили, а тип
остался там.
Воображаю, как он удивится, когда перестанет икать. Потрогает воротник
и скажет; а где же все остальное? Потом я все время шел по городу, пока не
попал сюда. И тут уж я, видно, и останусь. Куплю себе новую шляпу. Буду тут
ходить пяток-другой столетий. Сначала тот, с усами, будет появляться, а
потом я".
Где-то за стеной домов что-то загрохотало. Там было что-то массивное и
подвижное. Мало ли что там есть.
-- С вас четыре пятьдесят, -- сказала буфетчица.
Вдруг улица заполнилась людьми. Они шли все в одном направлении.
-- Димка! -- воскликнули за спиной. Рядом стоял Густав. Он был в синем
комбинезоне и таком же берете. Димка страшно обрадовался.
-- Сигареты есть? -- спросил он.
-- Что с тобой случилось? -- спросил Густав, доставая сигареты.
-- Ничего со мной не случилось.
-- Как ты здесь оказался?
-- Гуляю.
Они пошли в толпе. Все шли очень быстро, поэтому и им приходилось
спешить.
"Ух ты, как здорово!" -- подумал Димка и спросил Густава:
-- А ты куда?
-- На завод.
-- Тут, рядом, ваш завод?
-- Ага.
-- Ну, как вообще-то? -- спросил Густав.
-- Да так.
-- Ничего. -- Густав хлопнул Димку по плечу. -- Не вешай носа. Все
будет тип-топ.
-- Как ты говоришь?
-- Тип-топ.
"Сегодня скажу Юрке, что все будет тип-топ. То-то обрадуется".
-- Слушай, Густав, -- осторожно спросил Димка, -- ты случайно не
знаешь, где тут трамвай?
-- Направо за угол. Там остановка.
-- Спасибо тебе, Густав. Тип-топ, говоришь?
-- Тип-топ.
-- Пока!
-- Увидимся!
Глава восьмая
ТОТ ДЕНЬ БЫЛ ДУШНЫМ и пасмурным. Под соснами было сухо, а асфальт шоссе
лоснился, влажный. Ребята сидели возле палатки и питались абрикосами. Это
был обед. Ели молча.
-- А где ты шлялся всю ночь, Димочка? -- вдруг игриво спросила Галя.
Юрка и Алик быстро переглянулись. Но на Димку они не посмотрели. Не
было сил на него смотреть, А Галя смотрела на Димку. Он сидел, уткнувшись в
кулек с абрикосами, лицо его стало квадратным -- под скулами вздулись
желваки. На лбу и шее запеклись ссадины.
-- Ай-я-яй! -- Брижит Бардо погрозила пальцем.
Это было так фальшиво, что Юрка сморщился, а Алик закрыл глаза. Галя
потянулась.
-- А я так выспалась сегодня!
Юрка встал и подтянул штаны.
-- Пойду к Янсонсу газеты посмотреть.
-- Я тоже, -- сказал Алик.
Галя и Димка остались одни. Они сидели по-турецки. Их разделяла ямка,
полная пепла и углей, остатки костра, на котором Галя несколько раз варила
обед. Гале тяжело было смотреть на Димку ("не сиди так, пожалуйста, вскочи,
кричи, ударь, но не сиди так"), но она смотрела. Это была ее первая
серьезная роль: "Гореть до конца, дотла..."
-- Что с тобой было этой ночью? -- спросил Димка, не поднимая головы.
Словно хлыстом по горлу. Галя вскинула голову, закусила губы и закрыла
глаза. Что с ней было этой ночью? Ведь если отбросить все, чего на самом
