балладами, новеллами, баснями, шарадами.
-- Ты вроде струсила, детка? Побежишь на телеграф, как говорил эта
дубина Игорь?
Галя села, подняла голову, и лицо у нее стало таким, что ребята
уткнулись в песок.
-- Что мне трусить? Разве трусят, когда впервые видят море? И едут на
поезде так далеко и... все вместе? Я ничего не боюсь, когда... Ой, мальчики,
мне сейчас так... Боюсь только женоненавистников. -- Она открыла глаза и
улыбнулась Димке. -- Но, к счастью их не так много.
-- Судно Янсонса в двух кабельтовых на норд-осте! -- доложил Юрка.
Димка встал.
-- Женщины и поэты остаются на берегу. Человек-амфибия и я идем на
промысел. Сбор в шесть вечера возле автобусной остановки.
А Галя все сидела с таким лицом, что просто не было сил на нее
смотреть.
К ногам Димки подкатился волейбольный мяч. Ишь ты, сидит, размечталась!
Актриса! Сидит и будто не видит этих типчиков, что перебрались к ней поближе
со своим мячом.
-- Уловил? -- сказал Димка Юрке зловеще.
-- К Галке хотят подклеиться. Ясно.
Трое парней, все как на подбор, стояли и ждали, когда Димка подает им
мяч.
-- Покажем им?
-- Пошли.
Димка небрежно одной рукой поднял мяч и, раскручивая его, пошел к
парням.
-- Подкинь мне вон на того пижона. Покажем им, чертям, столичный класс!
Ну-ка, давай, Юрка! Дима-a! Ничего, подождете, дойдет и до вас очередь. Еще
заплачешь, пижончик. Давай, Димка! Юра-а! Выше! Узнаете, как клеиться к
нашим девочкам! Разве Галка -- твоя девочка? Просто товарищ, как Алька. Это
-- ее личное дело. Ей, небось, нравится, что она пользуется успехом здесь.
Давай-давай! Можешь ты кинуть как следует? Не нравится мне этот пижончик.
Просто не нравится, и все. Галка здесь ни при чем. Ну, давай!
Трое парней довольно равнодушно смотрели, как изгалялись Димка и Юрка.
Наконец Димка уловил темп, прыгнул и ахнул что есть силы прямо в того
пижончика. Пижончик принял мяч, падая на спину, и покатился, как заправский
защитник.
-- Молодец! -- закричала Галка. Димка оглянулся на нее. Открыла глаза,
спящая принцесса! Странно, что вот такие пижончики и пользуются у девчонок
самым большим успехом. А взял он здорово. Молоток!
Мяч снова отскочил к Димке. Он поймал его и бросил далеко в сторону.
Сказал пижончику:
-- Что вам, места больше нет? У нас тут творческая личность, ему нужна
тишина и чистый воздух. Понятно?
Ребята поговорили между собой по-эстонски, засмеялись и пошли туда,
куда Димка забросил мяч.
-- Молодец, -- сказала Галя, -- какой ты молодец, Дима!
-- Слушай, детка. -- Димка нахмурился. -- Хочу тебя предупредить.
Кончай, знаешь, свои закидоны глазками и прочие шуры-муры. Мы не собираемся
тут за тебя кашу расхлебывать. Алька, смотри тут за ней!
Алик, ничего не замечая, словно одержимый, стучал на пишущей машинке.
-- Ребята сами подошли, -- сердито сказала Галя. -- Что я их, звала?
-- Ты хочешь сказать, что пользуешься успехом? -- А тебе в конце концов
какое до этого дело? -- Алик, слышишь, Галка пользуется успехом.
Алик вздрогнул, посмотрел на них, лег на песок и сказал в бороду:
-- Кому же еще пользоваться успехом, если не ей? Димка не унимался:
-- Юрка, ты слышишь: Галка-то наша пользуется успехом!
-- А нет, что ли? -- Юрка проверял свою снасть. -- Ты думаешь, не
пользуется?
-- Конечно, пользуется. Я же и говорю, что пользуется.
Юрка перекинул через плечо ласты,
-- Я считаю, -- сказал он, -- что в нашей школе больше никто и не
пользовался таким успехом, как Галка. Вот, может, еще Боярчук.
-- Боярчук... Люся? -- встрепенулся Алик. -- Да, да!..
-- Нет! -- торжественно заявил Димка. -- Боярчук в счет не идет. Из
нашей школы только Галка пользуется настоящим успехом. Боярчук ведь еще
недоразвитая.
-- В каком смысле? -- Алик сел и уставился на Димку.
-- В женском смысле, конечно. У Галки уже есть все, чтобы пользоваться
настоящим успехом. А Боярчук, -- Димка показал в воздухе, какая она, эта
Боярчук. Плоская, мол.
Юрка захохотал:
-- В этом смысла точно!
Галя переводила взгляд с одного на другого. Она была поражена. Ребята,
ее друзья, впервые при ней вели такой разговор. В поезде они трепались о
любви, но это же был обычный треп. А теперь они говорят так о ней! Ее
друзья! А Димка даже с какой-то злобой. Подлец!
-- И все-таки глаза у Люси... Боярчук удивительные, -- сказал Алик.
-- Глаза! -- засмеялся Димка. -- Ха-ха, глаза! Что ты будешь с
глазами-то делать? С одними глазами успеха не завоюешь. Наша Галка глазами,
думаешь, всех покоряет?
Галя вскочила и ударила Димку по щеке.
-- Дурак, дурак, дурак! -- Отбежала в сторону и упала на песок. -- Все
вы дураки и щенки!
Димка стоял, закрыв рукой щеку и глаз, и одним глазом смотрел на все
вокруг. В этот миг берег, и лес, и люди выглядели, как десять лет назад,
когда он захлебнулся в воде и на мгновение потерял сознание. После этого все
казалось вот таким, неузнаваемым.
-- Идиотка! -- крикнул он первое, что пришло в голову. И сразу все
стало на место. Галкина золотистая голова покачивалась за бугром. Плачет,
что ли? Вот еще напасть с ней! А Алька-то какого черта смотрит, словно
стервятник?
-- Янсонс сигналит, -- сказал Юрка, -- пошли.
Алик с минуту смотрел им в спины, потом побежал и рванул Димку за
плечо.
-- Слушай, ты, ты! -- пробормотал он. -- Ты неправ насчет глаз! Глаза
-- зеркало души.
-- Напиши это в стихах, -- буркнул Димка.
-- Не прикидывайся, Димка, что тебе наплавать на глаза.
-- Отстань! Видишь, нам Янсонс сигналит.
-- Да ладно вам, -- сказал Юрка.
Они снова пошли к воде, но Димка обернулся. Бородатый черт смотрел им
вслед. Теоретик! Любви нет. Удовлетворение половой потребности. А сам готов
разреветься из-за глаз этой Боярчук.
-- Слушай, Алька, скажи ей, что она права, -- я дурак. И все мы дураки.
Скажи, чтоб не куксилась.
-- И развези там киселя побольше, -- добавил Юрка.
-- ХОРОШО, ВЫ ДУРАКИ, -- сказала Галя, -- я это давно знала, но я не
знала, что вы такие.
-- Понимаешь, -- Алик заглянул ей в глаза, -- Димка стал какой-то
странный. По-моему, он что-то затаил.
-- Ты уверен? -- воскликнула Галя. -- По-твоему, он что-то затаил?
Она посмотрела в море. Там, довольно далеко от берега, стояло судно
Янсонса. По мелководью к нему бежали Юрка и Димка. Устроили вокруг себя
настоящее безобразие, тучи брызг поднимают. Вот стало трудно бежать. Идут.
Поплыли. Неужели Димка что-то затаил? Неужели это возможно?
-- Я подозреваю, -- сказал Алик, -- я не хочу тебе говорить, это не
по-товарищески, но мне кажется...
-- Алька, можно тебя дернуть за бородку? Можно, а? Ну, миленький
Алинька, можно разочек? Всего один разик?
-- ХОРОШЕЕ СУДНО У ЯНСОНСА, -- сказал Димка, -- и сам он дядька
хороший.
-- А что такое анималист? -- спросил Юрка.
-- По-моему, это что-то из зоотехники.
Янсонс сидел на корме своей голубой моторки. Издали, в курточке и
восьмиугольной фуражке, он был похож на юношу. Моторка покачивалась на вол
нах. Голубые тени скользили по ее корпусу. Солнце отсвечивало вокруг в воде,
вращалось маленькими волчками. Янсонс, загадочный анималист, сидел на корме
и улыбался подплывающим ребятам из-за своей трубки.
"СТУЧИТ И СТУЧИТ. Какой смешной этот Алик!" -- подумала Галя.
Она уже два раза выкупалась. Поиграла в волейбол с теми ребятами.
Ребята оказались рабочими с таллинского завода "Вольта", Они говорили
по-русски с удивительно милым акцентом. А Алик все стучал на своей машинке.
"Все-таки он молодец!" -- подумала Галя, Сценарист, беллетрист и поэт
Александр Крамер за эти два часа написал уже один рассказ и три
стихотворения; о трактористе, ко Дню Военно-Морского Флота и ко Дню
физкультурника.
Бронзой мускулов,
День. звени!
Будут ли тусклыми
Наши дни?
Мускулы-тусклыми! Железная рифма. Отхватят с руками. 48 строчек по 5
рублей -- 240! Неплохо за два часа! Конечно, это халтура, но кто не
халтурил? И Маяковский себя смирял, становясь на горло собственной песне.
Десять окурков валялись рядом с ним на песке. Закуривая новую сигарету,
он поднял вверх свою бородку (паршивенькая, надо сказать, бороденка!) и
поправил синий платок на шее.
"Ну, а теперь начну что-нибудь настоящее, для души. Каюта, Пахнет
табаком. Шкипер спит. Волосы из ноздрей, как два маленьких взрыва.
Заскрежетало. Закручу психологический узел. Жена, любовница, 17-летний сын,
драка в портовом кабачке. Напишу в манере сюрреализма и пошлю Феликсу
Анохину на рецензию. Ему понравится. Главное -- психический автоматизм,
всегда говорит он. Телеграфный язык современной прозы. Сделаю настоящую
модернягу".
Алик сунул окурок в песок и увидел великолепные остроносые туфли,
медленно передвигающиеся по песку. Штаны тоже были стопроцентные, без
манжет. Алик поднял голову выше и ахнул. Мимо него шел знаменитый сценарист
и кинодеятель Иванов-Петров.
"На ловца и зверь бежит!" -- сразу же подумал Алик.
Знаменитость отошла метров на десять и со слабым стоном повалилась на
песок.
-- Галка, видишь того человека? -- горячо зашептал Алик.
-- Шикарный дядечка, -- равнодушно сказала Галя. Она лежала на животе,
болтала ногами в воздухе и читала что-то по театру.
-- Это же Иванов-Петров!
-- Иванов да еще и Петров? Не может этого быть.
-- Темная ты женщина! А еще актрисой собираешься стать!
Алик вскочил, подтянул шейный платок, пригладил волосы. Темная женщина
Галка! Не знает Иванова-Петрова! Это же авангард нашего искусства! Пойду
пожму руку старику. Мы ведь с ним немного знакомы. Болтали тогда о "Сладкой
жизни". Он рассказывал о фестивале в Каннах, а я тогда сказал...
Алик сказал тогда, что, по его мнению, Феллини -- экзистенциалист.
Правда, Иванов-Петров этого не услышал, потому что одновременно с Аликом
заговорил режиссер Галанских. Иванова-Петрова окружала целая толпа маститых,
и Алик бегал вокруг и вставал на цыпочки. Потом Алик снова сказал, что, по
его мнению, Феллини -- экзистенциалист, но тут заговорили один редактор и
знаменитый оператор Пушечный. В третий раз до всех дошло. Все посмотрели на
Алика и засмеялись, дубы, а Иванов-Петров, проходя к выходу, хлопнул его по
плечу. Знакомство, конечно, шапочное, но почему не поприветствовать старика
Иванова-Петрова? Ему, наверное, бу дет приятно здесь, в Эстонии, увидеть
своих с "Мосфильма".
Алик пошел на сближение.
"Главное, не терять независимости!" -- думал он. Прошел мимо.
Иванов-Петров лежал на спине. Алик влез по пояс в воду, окунулся, пошел
обратно, небрежно хлопая ладонью по воде.
"Полная независимость", -- думал он. Остановился над распростертым на
песке телом и сказал громко:
-- Ба, да это, кажется Иванов-Петров!
Сценарист вздрогнул, но глаза не открыл. Алик растерялся.
-- Ба, да это кажется Иванов-Петров! -- сказал потише. Сценарист открыл
глаза.
-- Привет! -- сказал Алик и плюхнулся на песок рядом.
Иванов-Петров протянул ему руку.
-- Давно здесь? -- спросил Алик независимо, может быть, даже несколько
покровительственно.
-- Первый день.
-- Творческая командировка? Или конференция?
-- Да нет, брат, -- виновато сказал Иванов-Петров, -- жиры сгонять
приехал. Засиделся. Думаю тут погулять, в теннис поиграть.
-- Дело! -- одобрительно сказал Алик.
-- Ты меня прости, брат, -- замялся кинодеятель, -- память у меня
