допускающей никаких инотолкований. Он, Бромберг, знавал совпадения и
покруче. Поэтому он бросился сначала звонить в Музей...
- Все понятно, - сказал Экселенц мрачно. - Спасибо вам, Айзек.
Значит, теперь он знает о саркофаге...
- А почему бы ему об этом и не знать? - вскинулся Бромберг.
- Действительно, - медленно проговорил Экселенц. - Почему бы и нет?
ТАЙНА ЛИЧНОСТИ ЛЬВА АБАЛКИНА
21 декабря 37 года отряд Следопытов под командой Бориса Фокина
высадился на каменистом плато безымянной планетки в системе ЕН_9173, имея
задачей обследовать обнаруженные здесь еще в прошлом веке развалины
каких-то сооружений, приписываемых Странникам.
24 декабря интравизорная съемка зафиксировала под развалинами наличие
обширного помещения в толще скальных пород на глубине более трех метров.
25 декабря Борис Фокин с первой же попытки и без всяких
неожиданностей проник в это помещение. Оно было выполнено в форме
полусферы радиусом в десять метров. Полусфера эта была облицована
янтарином, материалом весьма характерным для цивилизации Странников, и
содержала весьма громоздкое устройство, которое с легкой руки одного из
Следопытов стали называть саркофагом.
26 декабря Борис Фокин запросил и получил из соответствующего отдела
КОМКОНа разрешение на обследование саркофага своими силами.
Действуя по своему обыкновению изнуряюще методично и осторожно, он
провозился с саркофагом трое суток. За это время удалось определить
возраст находки (40-45 тысяч лет), обнаружить, что саркофаг потребляет
энергию, и даже установить несомненную связь между саркофагом и
расположенными над ним развалинами. Уже тогда была высказана гипотеза,
впоследствии подтвердившаяся, что указанные "развалины" вовсе развалинами
не являются, а представляют собой часть обширной, охватывающей всю
поверхность планетки системы, предназначенной для поглощения и
трансформации всех видов даровой энергии, как планетарной, так и
космической (сейсмика, флюктуации магнитного поля, метеоявления, излучение
центрального светила, космические лучи и так далее).
29 декабря Борис Фокин связался непосредственно с Комовым и
потребовал к себе лучшего специалиста-эмбриолога. Комов, разумеется,
запросил объяснений, но Борис Фокин от объяснений уклонился и предложил
Комову прибыть лично, но при этом обязательно в сопровождении эмбриолога.
Когда-то в далекой молодости Комову приходилось работать вместе с Фокиным,
и у него осталось от Фокина впечатление скорее нелестное. Поэтому сам он
лететь и не подумал, однако эмбриолога послал, правда, далеко не самого
лучшего, а просто первого же согласившегося - некоего Марка Ван Блеркома
(впоследствии Комов неоднократно рвал на себе волосы, вспоминая об этом
своем решении, ибо Марк Ван Блерком оказался закадычным другом
небезызвестного Айзека П. Бромберга).
30 декабря Марк Ван Блерком убыл в распоряжение Бориса Фокина и уже
через несколько часов отправил Комову открытым текстом поразительное
сообщение. В этом сообщении он утверждал, что так называемый саркофаг
представляет собой на самом деле не что иное, как своего рода
эмбриональный сейф совершенно фантастической конструкции. В сейфе
содержится тринадцать оплодотворенных яйцеклеток вида хомо сапиенс, причем
все они представляются вполне жизнеспособными, хотя и пребывают в
латентном состоянии.
Необходимо отдать должное двум участникам этой истории: Борису Фокину
и члену КОМКОНа Геннадию Комову. Борис Фокин каким-то шестым чувством
угадал, что об этой находке не следует орать на весь мир: радиограмма
Марка Ван Блеркома была первой и последней открытой радиограммой в
последующем радиообмене отряда с Землей. Поэтому вся эта история
отразилась в потоке массовой информации на нашей планете лишь в виде
коротенького сообщения, впоследствии не подтвердившегося и потому почти не
привлекшего внимания.
Что же касается Геннадия Комова, то он не только сразу ухватил суть
возникающей на глазах проблемы, но и каким-то образом сумел представить
себе целый ряд вообразимых последствий этой проблемы. Прежде всего он
потребовал от Фокина и Блеркома подтверждения полученных данных (спецкодом
по сверхсрочному каналу) и, получив это подтверждение, немедленно собрал
совещание тех руководителей КОМКОНа, которые являлись одновременно членами
Мирового Совета. Среди них были такие корифеи, как Леонид Горбовский и
Август-Иоганн Бадер, молодой и горячий Кирилл Александров, осторожный,
вечно сомневающийся Махиро Синода, а также энергичный
шестидесятидвухлетний Рудольф Сикорски.
Комов проинформировал собравшихся и поставил вопрос ребром: что
теперь делать? Очевидно, можно было закрыть саркофаг и оставить все, как
есть, ограничившись на будущее пассивным наблюдением. Можно было
попытаться инициировать развитие яйцеклеток и посмотреть, что из этого
получится. Наконец, можно было во избежание грядущих осложнений уничтожить
находку.
Разумеется, Геннадий Комов, человек в то время уже достаточно
опытный, прекрасно понимал, что ни это чрезвычайное совещание, ни даже
десяток последующих проблему не решат. Своим нарочито резким выступлением
он преследовал только одну цель: шокировать собравшихся и побудить их к
дискуссии.
Надо сказать, цели своей он достиг. Из всех участников совещания
только Леонид Горбовский и Рудольф Сикорски сохранили видимое
хладнокровие. Горбовский - потому что был разумным оптимистом. Сикорски же
- потому что уже тогда был руководителем КОМКОНа-2. Было произнесено
множество слов - безудержно горячих и нарочито спокойных, вполне
легкомысленных и исполненных глубокого смысла, давно забытых и таких, что
вошли впоследствии в лексикон докладов, легенд, отчетов и рекомендаций.
Как и следовало ожидать, единственное решение совещания свелось к тому,
чтобы завтра же собрать новое, расширенное совещание с привлечением других
членов Мирового Совета - специалистов по социальной психологии, педагогике
и средствам массовой информации.
На протяжении всего совещания Рудольф Сикорски молчал. Он не
чувствовал себя достаточно компетентным, чтобы высказываться за то или
иное решение проблемы. Однако долгий опыт работы в области
экспериментальной истории, а также вся совокупность известных ему фактов о
деятельности Странников однозначно приводили его к выводу: какое бы
решение не принял в конце концов Мировой Совет, решение это, как и все
обстоятельства дела, надлежит на неопределенное время сохранить в кругу
лиц с самым высоким уровнем социальной ответственности. В этом смысле он и
высказался под занавес. "Решение оставить все, как есть, и пассивно
наблюдать решением на самом деле не является. Истинных решений всего два:
уничтожить или инициировать. Неважно, когда будет принято одно из этих
решений - завтра или через сто лет, но любое из них будет
неудовлетворительным. Уничтожить саркофаг - это значить совершить
необратимый поступок. Мы все здесь знаем цену необратимым поступкам.
Инициировать - это значит пойти на поводу у Странников, намерения которых
нам, мягко выражаясь, непонятны. Я ничего не предрешаю и вообще не считаю
себя вправе голосовать за какое бы то ни было решение. Единственное, о чем
я прошу и на чем я настаиваю, - разрешите мне немедленно принять меры
против утечки информации. Ну, хотя бы для того только, чтобы нас не
захлестнуло океаном некомпетентности..."
Эта маленькая речь произвела известное впечатление, и разрешение было
дано единогласно, тем более что все понимали: спешить не следует, а
создать условия для спокойной и обстоятельной работы совершенно
необходимо.
31 декабря состоялось расширенное совещание. Присутствовало 18
человек и в том числе приглашенный Горбовским Председатель Мирового Совета
по социальным проблемам. Все согласились, что саркофаг был найден
совершенно случайно, а значит - преждевременно. Все согласились далее, что
прежде чем принимать какое бы то ни было решение, надобно попытаться
понять, а если и не понять, то, по крайней мере, представить себе
изначальный замысел Странников. Было высказано несколько более или менее
экзотических гипотез.
Кирилл Александров, известный своими антропоморфистскими взглядами,
высказал предположение, что саркофаг есть хранилище генофонда Странников.
Все известные мне доказательства негуманоидности Странников, заявил он,
являются по сути своей косвенными. На самом же деле Странники вполне могут
оказаться генетическими двойниками человека. Такое предположение не
противоречит ни одному из доступных фактов. Исходя из этого, Александров
предлагал все исследования прекратить, вернуть находку в первоначальное
состояние и покинуть систему ЕН_9173.
По мнению Августа-Иоганна Бадера саркофаг есть - да! - хранилище
генофонда, но никаких не Странников, а именно землян. Сорок пять тысяч лет
тому назад Странники, допуская теоретически возможность генетического
вырождения немногочисленных тогда племен хомо сапиенс, пытались таким
образом принять меры к восстановлению земного человечества в будущем.
Под тем же лозунгом "не будем плохо думать о Странниках" выступил и
престарелый Пак Хин. Он, как и Бадер, был убежден, что мы имеем дело с
генофондом землян, но полагал, будто Странники выступают здесь с целями
скорее просветительскими. Саркофаг есть своеобразная "бомба времени",
вскрыв которую, современные земляне получат возможность воочию
ознакомиться с особенностями облика, анатомии и физиологии своих далеких
предков.
Геннадий Комов поставил вопрос значительно шире. По его мнению, любая
цивилизация, достигшая определенного уровня развития, не может не
стремиться к контакту с иным разумом. Однако контакт между гуманоидными и
негуманоидными цивилизациями чрезвычайно затруднен, если только вообще
возможен. Не имеем ли мы дела с попыткой применить принципиально новый
метод контакта - создать существо-посредника, гуманоида, в генотипе
которого закодированы некие существенные характеристики негуманоидной
психологии. В этом смысле мы должны рассматривать находку как начало
принципиально нового этапа и в истории землян, и в истории негуманоидных
Странников. По мнению Комова, яйцеклетки должны быть несомненно и
немедленно инициированы. Его, Комова, мало смущает заведомая
преждевременность находки: Странники, рассчитывая темпы развития
человечества, легко могли ошибиться на несколько столетий.
Гипотеза Комова вызвала оживленную дискуссию, во время которой
впервые прозвучало сомнение в том, что современная педагогика способна
успешно применить свою методику к воспитанию людей, психика которых в
значительной степени отличается от гуманоидной.
Одновременно осторожнейший Махиро Синода, крупный специалист по
Странникам, задал вполне резонный вопрос: почему, собственно, уважаемый
Геннадий, да и некоторые другие товарищи, так уверены в
благорасположенности Странников к землянам? Мы не имеем никаких
свидетельств того, что Странники вообще способны на благорасположенность к
кому бы то ни было, в том числе и к гуманоидам. Напротив, факты
(немногочисленные, правда) свидетельствуют скорее о том, что Странники
абсолютно равнодушны к чужому разуму и склонны относиться к нему как к
средству для достижения своих целей, а вовсе не как к партнеру по
