меня было много приятных и светлых минут; я усердно принялся за учение и
коротал время, дожидаясь приезда Алана или известия от Джемса Мора о
Катрионе. С тех пор, как мы расстались, я получил от него с Катрионой
три письма. В одном сообщалось, что они прибыли во Францию, в город Дюн-
керк, откуда Джемс в скором времени уехал один по какомуто своему делу.
Он отправился в Англию, где виделся с лордом Холдернессом; и мне всегда
обидно было вспоминать, что мои кровные деньги пошли на эту поездку. Но
уж если связался с чертом или с Джемсом Мором, - пеняй на себя. В его
отсутствие подошел срок второго письма; и так как пособие высылалось ему
при условии, что он будет писать аккуратно, он заранее заготовил письмо
и поручил Катрионе его отправить. Ей показалась подозрительной наша пе-
реписка, и как только он уехал, она вскрыла письмо. Я получил, как и по-
лагается, листок, исписанный рукой Джемса Мора:
"Дорогой сэр! Ко мне прибыл столь ценимый мною знак вашей щедрости и
должен признать, что сумма соответствует уговору. Смею вас заверить, что
вся она будет потрачена на мою дочь, которая здорова и надеется, что до-
рогой друг не забыл ее. Она немного грустна, но я уповаю на милость бо-
жию и уверен, что это пройдет. Мы живем очень уединенно, утешая себя пе-
чальными песнями наших родных гор и прогулками по берегу моря, которое
омывает и берега Шотландии. Да, то были самые счастливые для меня дни,
когда я лежал с пятью ранами в теле на поле у Глэдсмюира. Я нашел здесь
службу на конном заводе у одного французского аристократа, который ценит
мой опыт. Но, дорогой сэр, плата столь ничтожна, что мне просто стыдно
назвать сумму, и тем необходимее присылаемые вами деньги для блага моей
дочери, хотя, осмелюсь сказать, встреча со старым другом была бы еще
большим благом.
Остаюсь, дорогой сэр, вашим преданным и покорным слугой Джемсом Макг-
регором Драммондом".
Ниже была приписка, сделанная рукой Катрионы:
"Не верьте ему, все это ложь. К. М. Д. ".
Она не только сделала эту приписку, но, кажется, не хотела вообще
отправлять письмо, потому что оно пришло гораздо позже срока и сразу же
вслед за ним я получил третье. - Тем временем приехал Алан, и его весе-
лые рассказы скрасили мою жизнь; он представил меня своему родичу, кото-
рый служил здесь в Шотландском полку, мог выпить больше того, что я счи-
тал пределом человеческих возможностей, и ничем другим не выделялся; ме-
ня приглашали на множество веселых обедов, и сам я дал их несколько, но
это не рассеяло мою тоску, и мы оба (я имею в виду себя и Алана, а вовсе
не его родича) много говорили о моих отношениях с Джемсом Мором и его
дочерью. Конечно, я стеснялся рассказывать подробности; и замечания, ко-
торые отпускал Алан, слушая меня, отнюдь к этому не располагали.
- Хоть убей, ничего не пойму, - говорил он, - но сдается мне, все же
ты свалял дурака. Алан Брек - человек бывалый, но что-то не припомню,
чтоб я хоть краем уха слышал о такой девушке, как эта. Всего, что ты
рассказываешь, просто никак быть не могло. Видно, Дэвид, ты тут здорово
напутал.
- Иногда мне и самому так кажется, - сказал я.
- И, что удивительно, ты, вижу я, ее любишь! - сказал Алан.
- Больше всего на свете, - отвечал я, - и боюсь, что буду любить до
гроба.
- Чудеса, да и только! - заключил он.
Я показал ему письмо с припиской Катрионы.
- Вот видишь! - воскликнул он. - Эта Катриона, безусловно, не лишена
порядочности и, кажется, неглупа. Ну, а Джемс Мор просто враль. Он дума-
ет только о своем брюхе да бахвалится. Однако, спору нет, он неплохо
дрался при Глэдсмюире, и то, что тут написано насчет пяти ран, сущая
правда. Но вся беда в том, что он враль.
- Понимаешь, Алан, - сказал я, - совесть не позволяет мне оставить
девушку в таких дурных руках.
- Да, хуже не сыщешь, - согласился он. - Но что будешь делать? Так уж
всегда у мужчины с женщиной, Дэви: у женщины ведь нет рассудка. Или она
любит мужчину, и тогда все идет как по маслу, или же она его терпеть не
может, и тогда хоть умри, все равно ничего не выйдет. Есть два сорта
женщин: одни готовы ради тебя продать последнюю рубашку, другие даже не
взглянут в твою сторону, такими уж их бог создал. А ты, видно, совсем
дурень и не можешь понять, что к чему.
- Да, боюсь, что ты прав, - сказал я.
- А между тем нет ничего проще! - воскликнул Алан. - Я мигом обучил
бы тебя этой науке. Беда только, что ты, кажется, родился слепым!
- Но неужели ты не можешь мне помочь? - спросил я. - Ведь ты так ис-
кушен в этих делах.
- Понимаешь, Дэвид, меня же здесь не было, - сказал он. - Я как офи-
цер на поле боя, у которого все разведчики и дозорные слепые. Что он мо-
жет знать? Но мне все время сдается, что ты свалял дурака, и на твоем
месте я бы попытался начать снова.
- Ты и правда так думаешь, друг Алан? - спросил я.
- Можешь мне поверить, - ответил он.
Третье письмо прибыло, когда мы были увлечены одним из таких разгово-
ров, и вы сами увидите, что оно пришло в самую подходящую минуту. Джемс
лицемерно писал, что его тревожит здоровье дочери, хотя Катриона, я уве-
рен, была совершенно здорова; он рассыпался в любезностях по моему адре-
су и под конец приглашал меня в Дюнкерк.
"Сейчас у вас, вероятно, гостит мой старый друг мистер Стюарт, - пи-
сал он. - Почему бы вам не поехать вместе с ним, когда он будет возвра-
щаться во Францию? Я должен сообщить мистеру Стюарту нечто весьма инте-
ресное; и, помимо этого, я буду рад встретиться со своим соратником и
прославленным храбрецом. Что же до вас, мой дорогой сэр, моя дочь и я
будем счастливы принять у себя нашего благодетеля, которого она считает
своим братом, а я - сыном. Французский аристократ оказался презренным
скрягой, и я был вынужден покинуть его конный завод. Поэтому вы найдете
нас в весьма убогом жилище - в гостинице некоего Базена, стоящей среди
дюн; но здесь прохладно, и я не сомневаюсь, что мы проведем несколько
приятных дней: мы с мистером Стюартом вспомним прошлое, а вы с моей до-
черью будете предаваться развлечениям, подходящим вашему возрасту. Мис-
тера Стюарта я, во всяком случае, умоляю приехать сюда: я должен ему со-
общить нечто такое, что сулит большие выгоды".
- Что нужно от меня этому господину? - воскликнул Алан, дочитав
письмо. - Что ему нужно от тебя, совершенно ясно, - денег. Но зачем ему
понадобился Алан Брек?
- Ну, это просто предлог для приглашения, - сказал я. - Он все еще
старается устроить брак, которого л сам желаю от всей души. Вот он и
приглашает тебя, полагая, что вместе с тобой я скорее соглашусь прие-
хать.
- Хотел бы я знать, так ли это, - сказал Алан. - Мы с ним никогда не
дружили, вечно грызлись, как псы. Он мне, видите ли, "должен сообщить".
А я, пожалуй, должен буду ему всыпать по тому месту, откуда ноги растут.
Черт дери! Но потехи ради можно поехать и узнать, что он там затеял! К
тому же я увижу твою красотку. Что скажешь, Дэви? Возьмешь с собой Ала-
на?
Можете не сомневаться, что я охотно согласился, и, поскольку отпуск
Алана кончался, мы сразу же отправились в путь.
Январский день уже клонился к вечеру, когда мы въехали наконец в го-
род Дюнкерк. Мы оставили лошадей у коновязи и отыскали человека, который
согласился проводить нас на постоялый двор Базена, расположенный вне го-
родской стены. Было уже совсем темно, и мы последние вышли из города, а
когда проходили по мосту, услышали, как захлопнулись крепостные ворота.
За мостом лежало освещенное предместье, мы прошли через него, свернули
на темную дорогу и вскоре уже брели во тьме по глубокому песку, под
плеск морских волн. Так мы шли некоторое время за проводником, большей
частью на звук его голоса; и я уже начал думать, что, быть может, он ве-
дет нас совсем не туда, куда надо, но тут мы поднялись на невысокий холм
и увидели в темноте тускло освещенное окно.
- Voila l'auberge a Bazin [7], - сказал проводник.
Алан прищелкнул языком.
- М-да, глухое местечко, - сказал он, и по его тону я понял, что ему
здесь не очень-то нравится.
Вскоре мы очутились в нижнем этаже дома, состоявшем из одной большой
комнаты; наверх вела лестница, у стены стояли скамьи и столы, в одном
конце был очаг, в другом - полки, уставленные бутылками, и крышка погре-
ба. Базен, рослый человек довольно зловещего вида, сказал нам, что шот-
ландца нет дома, он пропадает неизвестно где, а девушка наверху, сейчас
он ее позовет.
Я вынул платочек с оторванным углом, который хранил на груди, и повя-
зал его на шею. Сердце мое билось так громко, что я слышал его стук;
Алан похлопал меня по плечу и отпустил несколько шуточек, причем я едва
удержался, чтобы не ответить ему резкостью. Но ждать пришлось недолго. Я
услышал у себя над головой шаги, и она появилась на лестнице. Она спус-
калась очень медленно, вся бледная, и поздоровалась со мной как-то наро-
чито серьезно, даже чопорно, - эта ее манера всегда приводила меня в за-
мешательство.
- Мой отец Джемс Мор скоро вернется. Он будет рад вас видеть... -
сказала она. И вдруг ее лицо вспыхнуло, глаза заблестели, слова замерли
на губах: я понял, что она заметила свой платок. Она сразу же овладела
собой, повернулась к Алану и как будто снова оживилась. - Так это вы
Алан Брек, друг мистера Бэлфура? - воскликнула она. - Он столько мне о
вас рассказывал, я уже давно вас полюбила за храбрость и доброту.
- Ну вот, - сказал Алан, беря ее за руку и глядя ей в лицо. - Нако-
нец-то я вижу эту юную леди! Дэвид, в своих рассказах ты не отдал ей
должное.
Никогда еще слова Алана так не проникали в душу; голос его звучал,
как музыка.
- Неужели он рассказывал вам про меня? - вскричала она.
- Да он ни о чем другом не мог говорить с тех самых пор, как я прие-
хал к нему из Франции! - сказал Алан. - Разве только мы еще вспомнили
одну встречу в Шотландии, в лесу возле Силвермилза, поздней ночью. Но не
огорчайтесь, дорогая! Вы гораздо красивее, чем можно было вообразить по
его словам. И я совершенно уверен, что мы с вами будем друзьями. Я пре-
дан Дэви и следую за ним, как верный пес. Тех, кого любит он, люблю и я,
и, богом клянусь, они тоже должны меня любить! Теперь вам ясно, какие
узы соединяют вас с Аланом Бреком, и сами увидите, вы на этом не прога-
даете. Он не очень красив, дорогая, но верен тем, кого любит.
- От всей души благодарю вас за добрые слова, - сказала она. - Я так
преклоняюсь перед вами за вашу честность и мужество, что и выразить не-
возможно.
После дальней дороги мы отбросили условности и сели за ужин втроем,
не дожидаясь Джемса Мора. Алан усадил Катриону рядом с собой, и она была
к нему очень внимательна; он заставил ее пригубить вина из его стакана,
осыпал ее любезностями и все же не дал мне ни малейшего повода ревно-
вать; он так уверенно и весело задавал тон разговору, что и она и я сов-
сем позабыли свое смущение. Если бы кто-нибудь увидел нас, то подумал
бы, что Алан - старый ее друг, а со мной она едва знакома. Право, я лю-
бил этого человека и не раз восхищался им, но никогда еще не испытывал к
нему такой любви и восхищения, как в тот вечер, и я вспоминал то, о чем
часто готов был забыть, - что у него не только большой жизненный опыт,
но и удивительные своеобразные таланты. Катриону же он совершенно поко-
рил; она заливалась серебристым смехом и улыбалась, как майское утро;
должен признаться, что хотя я был в восторге, вместе с тем мне стало
немного грустно: рядом с моим другом я казался себе скучным, как вяленая
треска, и считал себя не вправе омрачить жизнь юной девушки.
Но если такова была моя участь, то оказалось по крайней мере, что в
этом я не одинок: когда неожиданно пришел Джемс Мор, Катриона вдруг
словно окаменела. Я не спускал с нее глаз весь остаток вечера, до тех
