- Сэр, вы достойны служить даже в английском флоте, - тряхнул Бейли руку
командира "Варяга".
- Я не знаю более высокой чести, чем служба в русском флоте, - с заметной
иронией ответил Руднев.
Но сэр Бейли не обратил на это внимания и попросил его ознакомить с
внутренними повреждениями крейсера. Руднев поручил это сделать одному из
офицеров, а сам пошел встречать посетителей с других кораблей.
Француз Сене, легко взбежав на палубу, кинулся в объятия Руднева и
разразился целым потоком трескучих фраз.
- Я горд, что в числе моих друзей находится такой герой, как вы, мосье
Руднев, - уверял он. - Сегодня же я пошлю подробный рапорт обо всем
президенту республики и буду ходатайствовать о награждении вас командорским
крестом ордена Почетного легиона.
1. Очень хорошо! (англ.).
Вместе с Сене прибыл весь медицинский персонал с крейсера "Паскаль" и
тотчас приступил к перевязкам многочисленных раненых, которых не успели
обслужить судовые врачи.
- Бой продолжался всего пятьдесят минут, и за это короткое время выбыло
из строя свыше ста человек, четверть всего экипажа. Легко же раненных
оказалось свыше двухсот человек. Короче, две трети команды получили ранения
в этом бою. Мы никогда не сомневались в храбрости наших друзей русских, но
проявленный вами сегодня в бою героизм превзошел все возможное, -
рассылались французы в комплиментах.
Командир "Эльбы" Риччи Рафаеле Бореа долго с чувством жал руку Рудневу и
уверял, что он все время молил ливорнскую мадонну о помощи русским. Обходя
раненых, он обратил внимание на мичмана Губонина, лицом похожего на
итальянца. Узнав, что мать мичмана действительно итальянка, капитан Рафаеле
воспылал к нему особой симпатией и попросил переправить раненого офицера на
свой крейсер.
Американцы ограничились лишь присылкой фельдшера, которого обидевшийся на
подобное невнимание Руднев тотчас же отослал обратно.
"Варяг" заполнился матросами различных национальностей. Англичане,
французы, итальянцы толпились на всех палубах и в коридорах. Они всячески
выказывали свои симпатии русским; угощали сигарами, похлопывали по спине,
помогали убирать обломки, чинить трапы, переносить раненых.
Несмотря на то что работали все помпы, вода в крейсере не убывала, и
"Варяг" постепенно все больше кренился на левый борт. Началась спешная
эвакуация раненых на иностранные корабли. Бейли, Сене и Бореа спорили о том,
кто больше возьмет к себе русских. Решили в конце концов распределить
русских примерно поровну между кораблями всех наций. Правда, Сене все же
оказался предприимчивее других и, надеясь хорошо поживиться за счет русской
казны, заранее выговорил для размещения "у себя еще и команду "Корейца", о
котором в пылу спора другие командиры забыли.
- Я надеюсь, сэр, что вы не собираетесь взрывать ваши суда? - проговорил
Бейли, разглаживая рыжие бакенбарды на своем буро-красном лице.
- Я намереваюсь поступить именно так, - ответил Руднев.
- Это невозможно! При взрыве могут пострадать другие корабли, стоящие на
рейде, что, конечно, недопустимо, - решительно запротестовал коммодор. -
Кроме того, ваш корабль так разрушен, что его нельзя исправить. Поэтому
достаточно его только затопить.
Сене тоже поддержал англичанина, крейсер же "Эльба" стоял вдалеке от
русских, и поэтому Бореа не интересовался дальнейшей судьбой "Варяга" и
"Корейца".
Приняв во внимание, что экипаж с русских судов размещался на "Талботе" и
на "Паскале", Рудневу ничего не оставалось, как уступить настояниям Бейли и
Сене.
- Я думаю вывести канонерскую лодку к острову Обсерватории и там, вдали
от всех, взорвать на глубоком месте. На "Варяге" же я ограничусь лишь
разрушением машин и артиллерии, после чего открою кингстоны, - ответил
Руднев.
- Но только не взрывайте кают-камеры, сэр, - еще раз повторил Бейли.
На этом и порешили. Все иностранные командиры поспешили на свои суда,
чтобы приготовиться к размещению русских.
Узнав, что "Варяг" взрывать не будут, матросы принялись уничтожать на
корабле все, что было возможно, рвали пироксилиновыми шашками лафеты,
орудия, башни, разбивали приборы. В машинном отделении под руководством
инженеров-механиков взрывали гребные валы, разбивали паровые цилиндры,
паровые трубы, приборы, но все же за недостатком времени многое уничтожить
не успели.
Когда вся команда была свезена, Руднев в последний раз с боцманом обошел
тонущий крейсер. На корабле уже никого не было видно, и Руднев, с грустью
окинув взглядом свой любимый "Варяг", всего два часа тому назад бывший
красавцем крейсером, подошел к трапу, где его ожидала шлюпка. Сняв фуражки,
он и боцман перекрестились.
- Иди вперед, Горов, - приказал командир, - я последний схожу с корабля.
Но не успела шлюпка далеко отойти от тонущего крейсера, как сверху
раздались громкие голоса:
- Ваше высокоблагородие, подберите нас!
Руднев оглянулся. На верхней палубе стояли два кочегара квартирмейстеры
Журавлев и Жигарев. В это же мгновение внутри корабля один за другим
раздались несколько сильных взрывов, наружу вырвались огромные клубы пара,
на белом фоне которого мелькнули две падающие в воду фигуры. Невдалеке от
лодки показались на поверхности две человеческие головы. Матросы торопливо
отплывали от "Варяга". Руднев повернул к ним, и вскоре Журавлев и Жигарев
были уже в шлюпке.
- Что вы там делали, духи окаянные? - сердито бурчал боцман, помогая
вытаскивать их из воды.
- Уж больно обидно стало оставлять целыми котлы. Мы и решили промеж себя
взорвать их, как все с крейсера уйдут. Прикрепили подрывные патроны на
сухопарниках, прошуровали напоследок топки, чтобы нагнать давление повыше,
запалили шнуры, а сами стали тикать. Едва успели выскочить, - весело
наперебой сообщали кочегары, стуча зубами от холода.
Между тем "Варяг" медленно опрокидывался на левый бок. Сотни глаз с
затаенным дыханием следили за гибелью героического корабля. Эвакуированные
на иностранные суда русские матросы с тоской и болью в сердце смотрели на
родной "Варяг", которым они привыкли гордиться и на котором только что
пережили трагические минуты неравного боя, ежесекундно рискуя своей жизнью.
- Все одно, что родного человека хороним, - высказал вслух думы и чувства
товарищей боцман Горов.
Медленно погружавшийся корабль вдруг на мгновение замер и, вздрогнув всем
своим огромным телом, быстро пошел под воду. Все матросы сняли фуражки и
закрестились. Многие плакали, не стыдясь своих слез. Французы и итальянцы,
из сочувствия к русским, тоже сняли фуражки, а судовые оркестры исполнили
русский гимн.
Вернувшись после осмотра поврежденного русского крейсера, коммодор Бейли
застал у себя в салоне капитана Тераучи.
Японец был перевязан и имел довольно плачевный вид, далеко не
соответствующий его утренней самоуверенности. С трудом приподнявшись
навстречу англичанину, он почтительно приветствовал коммодора.
- Я вижу, что и вас, мистер Тераучи, тоже основательно потрепали, хотя
ваша эскадра из четырнадцати кораблей и сражалась всего лишь с одним русским
крейсером, - иронически процедил Бейли, оглядывая своего гостя.
- Русские оказались необычайно храбрыми и настойчивыми. "Варяг" был весь
изрешечен нашими снарядами, но продолжал вести бой. Наши корабли пострадали
очень сильно, особенно "Асама". Его придется немедленно ввести в док для
починки. Мой "Чиода" потерял половину своих пушек и больше половины людей.
Один миноносец потоплен. На всех остальных кораблях есть потери. Вероятно,
мы потеряли вдвое больше людей, чем русские. Можно только преклоняться перед
мужеством русских. А в каком состоянии, сэр, вы нашли "Варяг"? - справился
японец.
- Ответ на этот вопрос стоит не меньше тысячи фунтов стерлингов, мистер
Тераучи.
- Если русские не взорвут корабль, она вам обеспечена.
- В таком случае прошу немедленно вручить мне чек на эту сумму. Я
уговорил Руднева не взрывать "Варяга", а затопить его там, где он стал на
якорь. Корабль можно будет поднять без особых затруднений. Конечно, он
потребует капитального ремонта, но это уж не моя забота.
- Вы настоящий друг Страны Восходящего Солнца! - воскликнул Тераучи и
поспешил вручить чек англичанину.
- Сейчас сюда прибудет Руднев, и вам необходимо поторопиться с отъездом!
- без церемонии выпроводил японца Бейли.
Как только он остался один, то немедленно направился к своему
несгораемому шкафу и присоединил новый чек к недавно полученному.
- Итак, русско-японская война уже принесла мне две тысячи фунтов от
японского микадо. Будем надеяться, что и царь Николай тоже хорошо заплатит
за прием, содержание и доставку в Шанхай своих матросов. Коммодор Бейли, вас
можно поздравить с определенным успехом! - И англичанин, налив себе большой
бокал виски, осушил его одним духом.
Прибыл Руднев с несколькими офицерами.
Появился и Беляев.
- Что прикажете делать с "Корейцем"? - справился он.
- Немедленно взорвать! Пароход "Сунгари" сжечь. Даю вам на это час
времени. Затем потрудитесь написать подробный рапорт о ваших действиях в бою
и сообщить о ваших потерях, - приказал Руднев.
- Есть, есть. Быть может, просто затопить лодку? Чемульпо - нейтральный
порт, и японцы не посмеют ее поднять во время войны. Потерь у нас нет.
- Следует лодку взорвать, и взорвать поосновательнее. Так будет надежнее.
"Корейца" вывели на взморье, минировали, заложив пироксилиновые патроны в
пороховой и бомбовые погреба.
Когда все покинули обреченное судно, были произведены взрывы. Огромный
столб черного дыма высоко вскинулся вверх, и на воде не осталось ничего,
кроме щепок и мусора.
- Закончил кампанию наш дедушка. Без малого четверть века честно он
проплавал под Андреевским флагом, - задумчиво проговорил Левицкий.
Размещенные на нейтральных судах команды русских военных кораблей вскоре
были доставлены в Шанхай и Саш он, а затем в Россию.
Глава третья
Прошло несколько дней, пока в ПортАртуре стали достоверно известны
обстоятельства гибели "Варяга" и "Корейца". Хорошо зная Руднева и считая его
больше дипломатом, чем боевым командиром, многие были удивлены его
героическим образом действий. По его характеру можно было ожидать, что,
получив японский ультиматум о выходе в море, он попросту затопит корабли на
чемульпинском рейде, а команды судов переведет на суда нейтральных стран,
как это было сделано после сражения.
Хотя бой у Чемульпо и окончился поражением, но подвиг "Варяга" и
"Корейца" сразу был по достоинству оценен офицерами и матросами
порт-артурской эскадры и стал для них примером. О нем говорили везде, даже
при встрече на улицах.
Иначе расценил действия Руднева наместник. Под первым впечатлением он
решил предать Руднева суду за то, что тот не сумел использовать нейтралитет
Кореи для защиты находящихся под его командой судов. Но скоро всем стало
ясно, что никакого нейтралитета в Корее не существует. Когда же из
Петербурга пришла директива гибель "Варяга" и "Корейца" считать подвигом, а
не преступлением, наместник сразу изменил свою точку зрения и в специальном
приказе поставил всей эскадре в пример подвиг "Варяга" и "Корейца".
Японцы перед Артуром не показывались, и город постепенно стал
успокаиваться.
Теплая ясная погода сменилась жестоким нордом со снегом и пургой. Жители
города попрятались по дворам, а эскадра лишь слегка дымила, отстаиваясь на
внутреннем рейде. Только миноносцы да легкие крейсеры рисковали а буран
выходить на разведку в студеное зимнее море, да изредка ночью грохотали
