- К орудиям! - закричал Борейко. Сам став за наводчика, он дал выстрел
картечью по отступающим; за ним открыли огонь и остальные пушки, довершая
разгром противника.
Отброшенные назад к Китайской стенке, японцы были здесь атакованы с
флангов подоспевшими стрелками и моряками, которые отрезали им путь
отступления. Началось беспощадное избиение окруженных. На пространстве
квадратной версты несколько тысяч русских в белом и японцев в зеленом в
одиночку и группами дрались врукопашную. Ни японская, ни русская артиллерия
не осмеливались обстрелять это побоище, до такой степени все перемешалось.
Но к русским подходили новые и новые резервы, и вскоре зеленый цвет был
совершенно поглощен белым. Тотчас японская артиллерия открыла ураганный
огонь по месту сражения, добивая своих и чужих раненых. Русские поспешили
укрыться за Китайской стенкой.
При первых орудийных выстрелах Варя побежала на Залитерную с перевязочным
материалом и йодом. Пробежав с полдороги, она неожиданно оказалась перед
японцем, озиравшимся по сторонам. Вид бегущей женщины его озадачил. Он не
сразу сообразил, надо ли ему колоть угу бегущую русскую. Воспользовавшись
этим мгновением, Варя швырнула ему в лицо банку с йодом. Японец взвыл от
острой боли в глазах, стараясь стереть едкую жидкость. Девушка тем временем
успела скрыться за поворотом. На батарее она уже не застала японцев и
немедленно принялась перевязывать многочисленных раненых.
Борейко, с окровавленным гандшпугом в руках, в разорванном в клочья
кителе, без фуражки, с повязкой на голове, осматривал с высоты бруствера
свою батарею. Все было в целости, и если бы не десяток-другой японских
трупов и большое число раненых, никто бы не сказал, что здесь только что
разыгрался кровавый эпизод войны. Увидев Варю, он с сердцем плюнул:
- Опять принесла ее нелегкая!
Солдаты тотчас же столпились около девушки, ожидая своей очереди для
перевязки.
- Смирно! - заорал Борейко.
Солдаты вытянулись, обернувшись к поручику.
- Спасибо за службу геройскую! Всем выдам по чарке водки.
- Рады стараться, покорнейше благодарим! - рявкнули в огвет артиллеристы.
- Тимофеич, выясни, кто у нас ранен или убит!
- Убитых, слава богу, нет, а раненых изрядно, - ответил Родионов, у
которого тоже были перевязаны голова и левая рука.
- Двадцать человек, - доложил он через минуту, - изних шгеро тяжело.
- Значит, целых осталось всего пятнадцать. Маловато, надо будет просить
пополнения. Прапорщик где?
- На "литербу" ушедши. Там тоже есть раненые, - сообщил Блохин, кривясь
от боли в простреленном плече.
- Откуда там раненые?
- Капитан самолично пошли нам на выручку с вторым и третьим взводом.
- Сам-то он цел? - забеспокоился Борейко.
- Так точно. Вот они идут к нам.
Борейко оглушительно скомандовал "смирно" и, соскочив с бруствера,
подошел к командиру рогы с рапортом.
- Бросьте эти церемонии, дорогой! Какие у вас поэери? - остановил его
Жуковский.
Поручик доложил.
- А у вас? - в свою очередь, спросил он.
- Трое ранено и один убит.
- Жаль беднягу...
Поблагодарив затем солдат за службу, капитан подошел к Варе.
- Вы наш ангел-хранитель! Чуть бой, а вы уже на батарее. Я сейчас пришлю
сюда Мельникова вам на помощь.
- Боюсь, чтобы меня отсюда не прогнал Борейко, он смотрит на меня
волком...
- ...хоть и сам нуждается в вашей помощи.
- Подождет Мельникова, а я займусь тяжелоранеными. Софрон Тимофеевич,
подходи! - ласково обернулась она к Родионову.
- Он мне в морду штык сует, ну я и схватился за него рукой и порезал
пальцы, да и голову тоже не предохранил. Кабы не Заяц, закололи б меня, -
рассказывал фейерверке?.
- А что Заяц сделал? - поинтересовался Жуковский.
- Когда японец меня совсем уже брал на штык, он вскочил на него сзади и
укусил за ухо. Тот от неожиданности не устоял на ногах и упал, тут его и
прикололи. Вон за батареей лежит. Заяц с него на память башмаки снял -
видите, красуется теперь в них.
Варя обернулась. Окруженный солдатами, артельщик, заложив руки в карманы,
важно расхаживал по батарее в японских ботинках с обмотками.
- Знай наших! Приеду в Свенцяны, все с зависти полопаются, как я начну
давить в них фасон, - шутливо хвастался он.
За Родионовым к Варе подошел Блохин. Пока ему очищали сквозную пулевую
рану в плече, он морщился, но терпел, когда же ввели туда йоди-стый тампон,
он разразился отборнейшей руганью, но тотчас опомнился.
- Ты не слухай, сестрица, это я для облегчения душевного, - поспешил
оправдаться он.
- Потерпи, сейчас конец, - уговаривала его Варя, вводя глубоко в рану
зонд. - Вставлю турундочки - и все.
Перевязка раненых уже заканчивалась, когда к батарее подъехали Белый и
Кондратенко. Борейко в своем живописном неглиже поспешил скрыться.
Жуковский, как всегда, при виде начальства сразу растерялся, пискливым
голосом подал команду и, заикаясь, отрапортовал. Оба генерала тепло
поздоровались с ним и поблагодарили за блестящее отражение атаки.
- Вы сами, говорят, зарубили двух японцев, - заметил Белый.
- Откуда вы это знаете, ваше превосходительство?
- На батарее литеры Б нам все рассказал Звонарев.
Капитан сделал досадливый жест.
- Я увидел, что Залитериая находится в опасном положении, и поспешил на
помощь. Только и всего. Борей"о, тот действовал героически со своими
солдатами. Больше половины людей ранены, в том числе и он.
- Не скромничайте, Николай Васильевич! Мы все хорошо знаем вашу личную
храбрость и неустрашимость в бою.
Оглянувшись, Белый увидел свою дочь за перевязкой.
- Так вот где ты пропадаешь? - накинулся он на нее. - Ищем ее по всему
Артуру. Пошли в госпиталь, там ее нет, на перевязочном пункте тоже нет, а
она, оказыватся, лазит по батареям. Постыдилась бы людей-грязмая,
растрепанная, в стоптанных туфлях. Сейчас же отправляйся домой и приведи
себя в порядок.
- Варя вчера и сегодня самоотверженно работала под огнем, - вступился
Жуковский.
- И совершенно напрасно. В госпиталях не хватает сестер, а здесь и
санитары справятся.
- Все любовь, - бросил вскользь подошедший Борейко.
Варя ответила ему уничтожающим взглядом.
- Просто дурь, - сердито буркнул Белый.
Разобиженная девушка, демонстративно попрощавшись только с солдатами, все
же не утерпела и зашла в офицерский блиндаж, где находился телефон. Вызвав
Звонарева, она пожаловалась на несправедливость.
- И Борейко гонит, и папа сердится. Но все равно завтра буду опять на
пункте. Вы же помните, что береженого и бог бережет. - И девушка повесила
трубку, тяжело при этом вздохнув. Затем она гордо прошла мимо Борейки и
скрылась за поворотом дороги.
Генералы осмотрели батарею и отбыли в штаб Стесселя, пообещав прислать
пополнение из моряков.
Стессель собирался уже покинуть штаб, когда Кондратенко и Белый подъехали
к крыльцу.
- Пойдемте, господа, обедать, за столом мы обсудим все интересующие вас
вопросы, - любезно пригласил он гостей.
В столовой их встретила Вера Алексеевна. Приветливо поздоровавшись, она
распорядилась прибавить два прибора.
Пока генералы совершали предобеденный туалет, подошел Никитин. Он
выглядел еще больным после только что перенесенной дизентерии.
- Владимир Николаевич! Как я рада вас видеть, - заспешила к нему
навстречу генеральша.
- Первый выход мой к вам, драгоценная матушка Вера Алексеевна. Если бы не
вы, давно лежал бы я в земле сырой. Пожалуйте ручку, благодетельница вы моя.
- Для вас, Владимир Николаевич, у меня все найдется. Ведь вы мой рыцарь
без страха и упрека.
- Таким и останусь до самой гробовой доски! - пылко заверил ее генерал.
Все заняли места. Пока генеральша разливала суп, мужчины занялись водкой
и закусками. Особенно отличался Никитин. Рюмка за рюмкой с быстротой молнии
исчезали в его глотке. Одновременно лицо его принимало неестественно красный
цвет, а мысли приобретали необычайную легкость.
- Слыхал, Анатолий Михайлович, о новом подвиге нашего артурского
Архимеда-Смирнова? - обратился он к Стесселю.
- Опять начудил где-нибудь?
- Сидел это он, сидел и вдруг изобрел новый способ артиллерийской
стрельбы при помощи высшей математики и тому подобной ерундистики. Это
открытие так его потрясло, что он, забыв обо всем, как был, выскочил на
улицу и побежал прямехонько к Василию Федоровичу. Чуть невыразимые по дороге
не потерял! - захохотал Никитин.
- Отдайте графин, Владимир Николаевич, - решительно потребовала Вера
Алексеевна.
- Одну распоследнюю, - взмолился генерал. Но хозяйка уже спрятала водку.
Стессель покатывался со смеху, слушая болтовню своего друга и наблюдая за
его войной с Верой Алексеевной.
- Это тебе не я! Здесь потачки не получишь.
Кондратенко и Белый тоже улыбались в усы.
- А Фокушка-то наш тоже отличился, - продолжал Никитин. - Приказал ты
отправить все резервы на позиции. Значит, и ему тоже надо с ними
отправиться, а идти не хочется, больно сильно япояец стреляет. Ну, и объявил
он, что ввиду праздничного дня резервы задерживаются до завтра.
- Какого же святого он праздновал? - спросила генеральша.
- Труса праздновал, матушка Вера Алексеевна, - выпалил Никитин.
Его шутка на этот раз не вызвала смеха,
- Я тоже хотел доложить вам, Анатолий Михайлович, что ваше распоряжение
об отправке резервов на позицию генералом Фоком выполнено не было. Это едва
не привело сегодня к прорыву нашей второй линии, - проговорил Кондратенко.
- Подобное поведение Фока совершенно недопустимо! - возмутилась Вера
Алексеевна. - Он уже перестал считаться с тобой, Анатоль, он должен твердо
помнить, что в Артуре всякое твое слово для всех является законом.
- Подайте м"е рапорт. Роман Исидорович. Я сам займусь этим делом, -
распорядился Стессель.
- Дело и так ясное. Раз Фок не хочет тебя слушать, его необходимо
отстранить, - вмешалась Вера Алексеевна.
- Пожалуй, я так и сделаю! Завтра же отдам приказ об отчислении его в мое
распоряжение, - решил Стессель.
- Как же обстоят дела на позициях? - осведомилась Вера Алексеевна у
Кондратенко.
- Все атаки отбиты, особенно отличились артиллеристы-банниками отбивались
от японцев на Залитерной и ходили в штыки на батарее литеры Б. Зато и потери
велики, из ста двадцати офицеров семь убито и двадцать три ранено.
- Какой ужас! А кто командиры на этих батареях?
- С Электрического Утеса-Жуковский, Борейко, Звонарев, - сообщил Белый.
- Мосье Звонарев тоже отличился? - поинтересовалась генеральша, обращаясь
к Белому.
- Об этом лучше спросить Варю, - улыбнулся Кондратенко. - Она днюет и
ночует около той батареи, где находится прапорщик.
- Совсем отбилась от рук. Запру ее дома, пусть помогает матери по
хозяйству, - сердито отозвался Белый.
- В окошко выпрыгнет, в трубу вылетит, а к своему милому доберется:
девчонка боевая! - поддел Стессель.
Обед кончился. Гости стали прощаться.
Вечером Стессель пригласил к себе Фока и в дружеской форме предложил ему
временно отдохнуть.
- Тебе Смирнов, с Коидратенко посоветовали убрать меня? - в упор спросил
Фок.
- Твое недомогание заставляет позаботиться о твоем здоровье, и, кроме
того, ты останешься моим советником.
Генерал просил дать ему время подумать и отсрочить приказ до следующего
дня, на что Стессель и согласился. Вернувшись домой, Фок тотчас же вызвал к
себе Сахарова и сообщил ему о полученном распоряжении.
- Вот и отлично! - обрадовался капитан. - Вы ни за что сами не будете
нести ответственности, и в то же время ваше влияние на Стесселя еще
