поручик, украдкой взглянув на Олю.
- Женщина не женщина, а некий комарик проявляет к тебе большой интерес! -
засмеялся Стах.
- Смерть боюсь я их! Жалит куда хочет, а его не поймаешь.
- Ведите себя как следует, так никто вас жалить не будет, - заметила
Леля. - Ну, нам пора домой, а то мой благоверный совсем устал, - погладила
она по голове Стаха
Гости стали прощаться. Куинсан, которая все время вертелась в столовой,
кокетливо послала им вдогонку воздушный поцелуй.
- Кому это ты? - спросила Рива.
- Сережа! - И, фыр, кму, в, убежала.
- Ай да Сергей Владимирович! Он, оказывается, без нас тут время даром не
терял, - захохотал Акинфиев.
Звонарев сконфуженно пытался объяснить, в чем дело, но его никто не
слушал.
- Не сносить тебе головы, если об этом проведает Варя, - предупреждал
шутливо Борейко, еще более смущая прапорщика.
Проводив учительниц до Пушкинской школы, артиллеристы пошли к себе на
Утес.
Как только Андрюша и Рива отправились на покой, Куинсан вышла из дому и
быстро побежала на окраину города в небольшую полуразрушенную фанзу, где
застала старого нищего. Она коротко передала ему подслушанные в столовой
сведения о состоянии русских судов после боя двадцать восьмого июля, а также
их намерения еще раз выйти в море. Выслушав ее, нищий поднес ей хризантему и
попытался было обнять, но Куинсан со смехом увернулась и убежала.
На следующее утро Звонарев отправился к адмиралу Григоровичу за
телефонным кабелем. Узнав, в чем дело, адмирал тут же написал приказание о
выдаче требуемого материала.
Простившись с Григоровичем, прапорщик вернулся на Утес. Первое, что он
услышал, подходя к своему крыльцу, был громкий голос Вари, доносившийся из
открытого окна комнаты Гудимы.
- Одумайся! Вернись домой, - уговаривала она Шурку Назаренко.
Ответа Звонарев не расслышал.
Когда через четверть часа прапорщик вышел из своей комнаты, он застал в
столрвой Шурку, рыдающую на плече Вари, и возмущенного Гудиму.
- Это совершенно вас не касается, мадемуазель. Раз навсегда попрошу вас
не вмешиваться не в овое дело.
- Шура - моя подруга, и я считаю ваш поступок по отношению к ней мерзким!
- отвечала Варя.
- Вы невоспитанная и грубая девчонка! Сегодня же напишу обо всем вашему
отцу и попрошу, чтобы он запретил вам появляться на Утесе! - угрожал
взбешенный офицер.
- Пойдемте в комнату, Александр Алексеевич, - тащила Шура своего
возлюбленного.
Варя с победным видом вышла на крыльцо.
- Как видите, я умею постоять не только за себя, но и за своих друзей, -
хвасталась она Звонареву.
- Едва ли ваши действия будут одобрены дома.
- Что влетит мне-я знаю, но это не впервой, - тряхнула головой девушка.
Белый, узнав о жалобе Гудимы, запретил дочери бывать на каких бы то ни
было батареях. Затем он написал Гудиме письмо, в котором, извиняясь за дочь,
резко указал ему на неблаговидность его поведения в отношении Шуры
Назаренко.
На следующий день на Утесе появились незваные гости: военно-санитарный
инспектор крепости доктор Субботин в сопровождении нескольких врачей и
интендантов. Жуковский справился о цели их прибытия на батарею.
- Здесь будет устроен лазарет для слабосильных и выздоравливающих после
ранений солдат, - ответил Субботин.
- Без ведома Управления артиллерии я вас допустить не могу.
- Вы забываете, капитан, что я почти генерал по своему, положению, -
показал на свои погоны Субботин.
- Генерал от дизентерии, - пробурчал подошедший Борейко.
- Кроме того, есть сведения, что у вас имеются излишки продовольствия, не
учтенного интендантством. Мне приказано осмотреть ваши склады и погреба, -
вмешался интендантский чиновник.
- Без прямого приказя ог генерала Белого я вам ничего не покажу, - сразу
взволновался Борейко.
Спор был прекращен приказанием батарее немедленно открыть огонь по
сухопутным целям.
- К орудиям! Цель номер тринадцать! - гаркнул Борейко во всю силу своих
легких.
Солдаты и офицеры бросились по своим местам. Субботин со свитой хотели
было обождать конца стрельбы, но грохот первого же залпа заставил их спешно
ретироваться.
По окончании стрельбы Борейко подозвал артельщика, каптенармуса и объявил
им о намерении интендантства отобрать продовольствие.
- Не имеют никаких правов этого делать! - вмешался подошедший Блохин. -
Мы его так заховаем, что они ни во век его не найдут. Нароем ямы и
зацементируем сверху.
Пока Борейко орудовал с солдатами, Жуковский вел дипломатические
переговоры с Управлением артиллерии. Белый предложил капитану действовать по
своему усмотрению.
- Я об этом ничего не знаю! - ответил он, давая понять, что не хочет
вмешиваться в это дело.
Когда разговор кончился, к капитану подошел Борейко.
- Могут приходить искать. Три года будут шарить и ничего не найдут, -
объявил он.
На следующий день Субботин снова появился на Утесе. Для подкрепления
своего авторитета он пригласил с собой главного инспектора военных
госпиталей Квантуиской области генерала Церпицкого. Хотя территория Квантуна
уже свелась до размеров крепости, Церпицкий продолжал оставаться в своей,
ставшей мифической, должности. Одно время Стессель назначил было его
командиром второй бригады в дивизию Кондратенко. Но в первом же бою на
перевалах генерал проявил такую "слабонервность", что его немедленно
отчислили на прежнюю должность.
Небольшого роста, толстенький, краснолицый, в золотых очках, он
производил впечатление добродушного любителя поесть и послушать скабрезные
анекдоты. Рядом с ним шествовал высокий, сухопарый, почти совсем седой
Субботин с обычной брезгливой миной на лице. За начальством шля врачи и
интендантские чиновники.
Стоял солнечный жаркий день. Церпицкий вытирал платком потную физиономию
и лысеющую голову.
- Нельзя ли у вас достать стакан воды? - обратился он к Жуковскому.
- Разрешите вам предложить нашего хлебного квасу.
Генерал согласился. Холодный, прямо с погреба, душистый, пенистый квас
привел Церпицкого в восторг.
- Судя по квасу, можно думать, что у вас хорошо кормят солдат, капитан! -
обернулся он к Жуковскому.
- Это и не мудрено, если тратить на продовольствие много больше
положенного от казны, - вступился интендант.
- Это надо еще доказать, - вмешался Борейко. - Зря языком трепать нечего.
- И докажу! - вспылил интендант.
Затем интендант с Борейко направились к погребу, а Церпицкий с медиками
пошел в казарму. Бегло осмотрев ее, генерал особенно заинтересовался кухней.
Он потребовал пробную порцию обеда. Ботвинья из свежей рыбы и рассыпчатая,
сваренная на пару, рисовая каша весьма пришлись ему по вкусу. Приятно
улыбаясь, Церпицкий долго смаковал пищу, проявив прекрасный аппетит. Затем
он заглянул в казарму и, предложив врачам детально осмотреть ее и определить
пригодность для размещения в ней лазарета, отбыл вместе с Субботиным.
Между тем Борейко с интендантом производил тщательный учет запасов в
погребе. Излишков почти не оказалось, но это только усилило подозрение
интенданта.
- Успели спрятать! - прямо заявил он поручику.
- Все, что найдете, будет ваше, - ответил поручик.
Выйдя из погреба и осмотревшись, чиновник прямо направился к месту, где
была зарыта картошка. Внешне яма была так тщательно замаскирована, что, стоя
даже рядом, невозможно было ее заметить. Стало очевидно, что кто-то указал
и, нтенданту это место.
- Прошу раскопать в этом месте, быть может, и найдем какой-либо клад! -
насмешливо проговорил чиновник, заранее предвкушая свое торжество.
Борейко невозмутимо приказал Блохину и еще трем солдатам взять лопаты.
Солдаты принялись за рытье. Сняв верхний слой земли, они натолкнулись на
скалу и, как ни долбили ее кирками и лопатами, ничего не могли сделать.
- Сплошной камень. Я надеюсь, что вы удовлетворены? - спросил Борейко у
чиновника.
- Не совсем! - И он попытался сам копать. Но скала не поддавалась, и
чиновник со вздохом сожаления отошел в сторону.
- Какая-то стерва указала место ямы! Блоха, разузнаешь кто и доложишь
мне, - сердито говорил Борейко, направляясь в казарму.
- Не зря, значит, мы вчера разжились у моряков цементом. Недаром они
уверяли, что он враз схватывается и через час его и ломом не пробьешь. На
кораблях им заделывают мелкие пробоины, - проговорил наводчик Кошелев.
- Но как мы потом сами доберемся до картошки? - усомнился Борейко.
- Не извольте беспокоиться, вашбродь. До своей картошки, да не добраться?
Не могет того быть. Буркой взорвем, а достанем, - успокоил Блохин.
Пока интендант тщетно пытался обнаружить скрытые запасы, врачи обсуждали
возможность превращения казармы в лазарет.
- Работы по переоборудованию мы сможем произвести сами. У нас есть
инженер, только укажите, что и как надо делать, - пояснил Жуковский.
- Кто имеется у вас из медицинского персонала?
- Ротный фельдшер и добровольная сестра Назаренко, - сообщил Жуковский.
- Пришлем еще одну сестру - и хватит, - обрадовались эскулапы. - Можно
двигаться и домой. Как у вас дела, господин кладоискатель? Может,
присоединитесь к мам? - спросили у подошедшего интенданта.
- Придется приехать в другой раз! По-видимому, все вывезено с батареи в
потайное место, - сумрачно отобвался чиновник.
- Приезжайте хоть сто раз, ничего не сыщете! - усмехнулся Борейко.
После отъезда генерала и врачей Жуковский вызвал к себе Назаренко и
спросил его напрямки, не он ли сообщил об излишках продовольствия на Утесе.
- Я себе, вашскродие, не враг! Сам из солдатского котла харчуюсь, - даже
обиделся фельдфебель.
- Разыщи кто и доложи мне, - распорядился капитан.
Прошел день, другой, а виновный не находился.
Борейко ругал солдат и требовал найти доносчика во что бы то ни стало.
Наконец Родионов доложил, что донес интендантам писарь Пахомов.
- После службы он метит в жандармы, вот теперь и практикуется, - пояснил
он.
- Я с ним расправлюсь сегодня же, - объявил поручик.
- Не стоит вам, вашбродь, об него руки марать. Мы сами тишком да миром
накажем его так, что всю жизнь помнить будет.
- Чур, только не до смерти, - предостерег Борейко. - А то начнутся суды
да пересуды, и командиру роты и мне может нагореть.
В ту же ночь писаря подкараулили, когда он вышел на двор, и устроили ему
темную. Борейко сквозь сон слышал приглушенные крики и сопение, но
вмешиваться не стал. Наутро, избитый до потери сознания, с переломанными
ребрами, Пахомов был отправл-ен в госпиталь, где провалялся больше месяца,
но не подмел ничего рассказать о случившемся с ним происшествии.
На Утес неожиданно приехала Рива. Сойдя с линейки, она сняла свои два
чемодана и беспомощно стала озираться вокруг.
- Зачем изволили к нам пожаловать, сударыня? - окликнул ее из окна
Жуковский.
- Нельзя ли видеть Борейко или Звонарева? Я назначена сюда сестрой.
- Милости просим, сестрица, - приветливо проговорил капитан, выходя на
крыльцо. - Позвольте, я поднесу ваши чемоданы. - И он ввел Риву в свою
квартиру. - Я сейчас прикажу позвать поручика и прапорщика. Простите, не
знаю вашей фамилии, сестрица.
- Блюм.
- Капитан Николай Васильевич Жуковский.
- Очень рада познакомиться. - И они обменялись рукопожатием.
- Ривочка, каким ветром занесло вас сюда? - спросил вошедший Борейко.
- Я назначена на Утес в лазарет для слабосильных, только я ничего здесь
не знаю.
- Мы немедленно прикомандируем к вам Сергея Владимировича, он все покажет
и расскажет, - улыбнулся Жуковокий.
- Он и без этого станет около Ривочки на мертвые якоря, - заметил
