снарядом из цапф, взлетело на воздух и придавило трех человек из пожарного
дивизиона.
В дыму разрывов матросы метались по палубе, наскоро исправляя
повреждения. Стрельба не прекращалась ни на минуту. То и дело вспыхивали
выстрелы, гремели о палубу стреляные гильзы орудийных патронов. Лязгали
открываемые и закрываемые орудийные замки, нории с шумом подавали на палубу
новые патроны.
Наконец "Новику" удалось повернуть к берегу и разойтись на контргалсах с
японским крейсером, который имел тоже весьма плачевный вид. Передняя мачта
была снесена до половины, все три трубы исковерканы, заметен был сильный
крен и рысканье на курсе, что говорило о потере способности управления
крейсера.
"Новик" продолжал стрелять даже тогда, когда японцы прекратили огонь.
Офицеры силой оттаскивали комендоров от пушек.
- Вашбродь, дозвольте еще один разок по японцу садануть, - упрашивали
комендоры. - В самого ихнего командира попадем.
- Вали, только это будет последний выстрел, - уступил Штер. И выстрелы
загремели один за другим.
Японский корабль был хорошо виден на светлом вечернем небе. Четко
вырисовывались две его мачты с тремя дымящими трубами между ними. Вдруг
против средней трубы взвилось зеленоватое пламя и поднялось негустое облако
дыма. В следующий момент, когда дым разошелся, средней трубы не оказалось на
месте, а вместо нее чуть возвышались бесформенные обломки.
- Ура! - пронеслось по крейсеру, и смолкнувшая было артиллерийская
стрельба разгорелась вновь.
Японцы поспешили повернуться кормой к "Новику" и стали медленно
удаляться.
- Полный вперед! - скомандовал при виде этого Шульц, но машины как раз в
этот момент отказали, пар сел в котлах, холодильники начали перегреваться.
Шульц с сожалением взглянул на уходящий японский крейсер и повернул к
Корсаковскому посту. Порембский быстро осмотрел повреждения: три подводных
пробоины в корме, затоплены рулевое и сухарное отделения и кормовой
патронный погреб. Вследствие этого корма села на три с лишним фута. Через
пробоину у ватерлинии вода проникла в каюту старшего офицера и затем по
коридору стала заливать кают-компанию и другие офицерские каюты. Половина
котлов бездействовала.
Выслушав доклад Порембского, Шульц отчеканил:
- Ввиду тяжелых повреждений, полученных нами, я решил взорвать крейсер.
- Что?! - изумился лейтенант. - Впереди у нас целая ночь. За это время мы
справимся с главнейшими повреждениями.
- Свозить команду на берег и приготовить всех к взрыву! - скомандовал
Шульц.
Никто не двинулся с места.
- Братцы, да что же это такое? - выкрикнул Кащенко. - "Новик" хотят
затопить, как негодный брандер!
- Попытаемся сперва справиться с течью и привести машины в порядок, а там
уже видно будет, что делать, - примирительно заметил Порембский.
- На горизонте видны огни прожекторов, - доложил сигнальщик.
Все обернулись в указанном направлении. Три бледных полоски света
скользнули у горизонта и исчезли, а затем появились опять. Японцы, видимо,
разыскивали русский крейсер в наступившей темноте.
- По радио слышны переговоры нескольких судов, - доложил радист. - Их, по
крайней мере, два, если не больше.
- Спустить шлюпки на воду! - скомандовал Шульц.
- Ваше высокоблагородие, - вышел из толпы матросов Кащенко, - я с самого
спуска "Новика" на воду служу на нем. Дозвольте мне и умереть здесь. Не хочу
я уходить с него.
- Ведите нас в бой. Лучше умереть, чем топить наш "Новик". Долой
командира! - раздались крики. - Небось Николай Оттович никогда бы этого и не
подумал!
На мостике произошло замешательство.
- Вода продолжает прибывать, несмотря на работу всех помп, - доложил
Тихонов. - Залита вся броневая палуба и принято не менее трехсот тонн воды.
Порембский приказал спускать уцелевшие шлюпки на воду; с берега
потребовали баржи, начали свозить людей и самые необходимые вещи. "Новик"
медленно погружался. Прожекторы больше не показывались на горизонте. Вскоре
с севера налетел густой, холодный туман.
- Эх, будь он сегодня днем! Мы проскочили бы под носом у врага! - сетовал
Порембский.
К утру "Новик" погрузился на дно, накренившись на правый борт. На
поверхности остались трубы, мачты, шлюпбалки и значительная часть верхней
палубы.
Из сопровождавших эскадру восьми миноносцев три вернулись в Артур,
остальные прорвались и ушли в нейтральные порты, где и были разоружены.
Таким образом, из восемнадцати кораблей, вышедших двадцать восьмого июля,
прорвались лишь девять - один броненосец, три крейсера и пять миноносцев,
остальные вернулись в Артур.
Глава вторая
Куинсан долю стучала в дверь спальни, пока Звонарев проснулся и подал
голос. Он распахнул окно. Комната наполнилась ярким светом и свежим после
ночного дождя воздухом. На мокрой мостовой еще блестели невысохшие лухсн, из
которых суетливые воробьи пили воду. На рейде после ухода эскадры было почти
пусто. Издалека доносились глухие звуки орудийных выстрелов.
Звонарей кликнул служанку, которая уже приготовила таз с водой для
умывания. Прапорщик, отфыркиваясь, торопливо умывался. Куинсан, хитренько
улыбаясь раскосыми глазками, быстро болтала на русско-китайском диалекте.
- Моя ходи море, смотри, Рива жди. Нет Рива, нет Андруша. Моя плакай
хоти. Сережа, Варя гуляй. Куинсан скучай.
- Ты это откуда узнала о Варе? - вскинулся Звонарев.
- Моя все о Сереже знай. Моя смотри, слушай и понимай. Сережа Варя люби,
Рива нет.
- Ничего ты не понимаешь, милое дитя природы! Подавай-ка лучше завтрак.
Куинсан скрылась. Одевшись, Звонарев вышел в столовую. Пока он завтракал,
служанка все время вертелась около него, то и дело игриво посмеиваясь и
строя ему глазки.
"Она и впрямь недурна", - пригляделся Звонарев к желто-розовой грациозной
девушке и тут только заметил сложную прическу на ее голове, с массой
черепаховых гребней различной формы, новенькое шелковое кимоно и
лакированные туфли на крошечных ножках.
- Не ожидаешь ли ты, Куинсан, сегодня жениха, что так принарядилась? -
улыбнулся прапорщик.
- Моя жених нет. Моя Сережа люби. - И, прыснув от смеха, Куинсан, закрыв
лицо руками, побежала из комнаты. Звонарев весело захохотал.
Собираясь уходить, Звонарев взял свой туго набитый планами портфель,
оставленный им с вечера на диване в гостиной. Он был не совсем плотно
закрыт. Это удивило прапорщика, и он проверил, все ли в нем на месте.
Убедившись, что ничего не пропало, он сунул портфель под мышку и вышел.
Куинсан провожала его до двери.
В штабе Кондратенко Звонарев узнал о возвращении части эскадры в Артур и
поспешил за новостями в Артиллерийский городов. Около квартиры Белого он
увидел генерала, уже садившегося на коня.
- Наша эскадра потерпела вчера поражение и утром вернулась обратно.
Едемте на Зологую гору, там узнаем от моряков все подробности, - предложил
Белый.
У сигнальной мачты морского ведомства они застали группу офицеров, во
главе с командиром порта Артура адмиралом Григоровичем, и командира
находившегося в доке крейсера "Баян" Вирена.
- Витгефт и Матусевич убиты, "Цесаревич" остался на месте боя, и его
судьба неизвестна. "Аскольд", "Диана" и "Новик" не то прорвались и ушли во
Владивосток, не то погибли, - вместо приветствия сообщил Григорович Белому.
- А остальные почему вернулись?
- Вследствие сильных повреждений. "Ретвизан" опять получил пробоину,
"Полтава" села на корму, "Пересвет" весь избит, на "Севастополе" отказали
машины, а "Победа" и "Паллада" не рискнули одни идти на Владивосток.
- Все это, конечно, очень печально, - покрутил Белый свой пышный ус, - но
меня несколько утешает то, что пять броненосцев и один крейсер смогут
оказать большую помощь обороне крепости своими крупными орудиями. Да и
экипажи судов будут немалой поддержкой для пехоты. Большие потери на
кораблях?
- Из командиров судов тяжело ранен Бойсман и легко Шенснович. Пять
офицеров убиты и около сорока ранены. Около полутораста убитых и раненых
матросов. Подробности узнаем позже.
- Андрюша-то жив? - спросил Звонарев у стоящего рядом Сойманова.
- Сейчас справимся на "Севастополе". Вон он подходит вместе с "Палладой"
и "Монголией", - ответил лейтенант. - Справься, какие потери на
"Севастополе" среди офицеров, - обернулся он к одному из сигнальщиков.
- Есть! - И матрос замахал флагами.
Звонарев перенес бинокль на идущую за боевыми кораблями "Монголию". На
палубе толпились пассажиры, среди них было много женщин и детей, глядевших
на давно надоевшие артурские виды. Кое-кто утирал платком глаза. Возвращение
в осажденный и беспрестанно обстреливаемый город мало кого радовало. Изредка
мелькало сестринское платье. Ривы не было видно.
- На "Севастополе" все благополучно. Убитых нет, ранено три матроса, и то
легко, - доложил сигнальщик.
"Значит, Акинфиев цел, надо будет ему на днях нанести визит", - подумал
Звонарев.
Вскоре он простился с Белым и направился на Электрический Утес.
Обогнув Золотую юру, прапорщик еще издали разглядел, что около орудий
батарей возились солдаты в белых летних рубахах. Тут же были видны домкраты
для подъема орудий, пучки канатов и блоки полиспастов. На склонах Золотой
горы солдаты пололи огороды. На берегу моря несколько артиллеристов тащили
сети. Далеко на горизонте маячили небольшие японские суда. Несмотря на
ранний утренний час, солнце пекло немилосердно.
Звонарев, вытирая платком мокрый лоб, не спеша добрался до Утеса, сдал
около конюшни лошадь и пошел к орудиям. Среди солдат он тотчас заметил
богатырскую фигуру Борейко.
- А, Сережа! Каким ветром занесло тебя к нам? - приветствовал его
поручик. - Проштрафился, что ли, что тебя изгнали из высшего общества, или
надоело быть генеральским прихвостнем?
- Никогда им не был, а в данный момент офицеры нужнее в строю, чем в
штабах.
- Ладно! Мы тебе сейчас же найдем дело. Поможешь мне так переоборудовать
батарею, чтобы орудия имели круговой обстрел.
- Жуковский где?
- Верно, в канцелярии. Он все с желудком мается. Из-за этого и ушел с
батареи литера Б. Белый решил всю нашу роту вернуть на Утес для скорейшей
переделки батарей. Пошевеливайся, черти! - крикнул Борейко работавшим,
рубахи которых и без того промокли от пота.
Звонарев пошел в канцелярию, на ходу здороваясь со встречными солдатами.
- Вы, вашбродь, насовсем до нас или только в гости? - спросил прапорщика
Блохин.
Солдат сильно загорел и поправился. Звонарев даже не сразу узнал его.
- Да, совсем. Будем теперь вместе воевать. Ты чем сейчас занимаешься?
- Бонбардир-лабораторист. Приставлен перезаряжать снаряды. Заменяем в них
порох пироксилином и мелинитом.
- В гору, значит, пошел; бомбардира получил? Пить-то бросил?
- По малости бывает, - смущенно ответил солдат.
- Весьма рад вас видеть, Сергей Владимирович, - поднялся навстречу
прапорщику Жуковский. - Надолго ли к нам заглянули?
- Я откомандирован обратно в строй.
- Прекрасно! Коль скоро вы опять наш, я вам и поручу заниматься
переоборудованием батареи. Это по вашей инженерной части. А то все неможется
мне. - И он провел рукой но своему исхудавшему, плохо бритому лицу. - Что
новенького и хорошенького принесли нам?
- Новость только одна: эскадра вернулась сильно потрепанная. Витгефт
убит. Подробностей я не знаю.
- Это мы сами видели. Не везет нашим морякам. Погибли Макаров, Витгефт,
остался ничтожный Ухтомский. С продовольствием все хуже. Едва началась
тесная блокада, а уже вводятся два постных дня в неделю.
