- Ладно, ладно. Но ведь развитие духа идет по спирали... и астральные
тела...
- А?.. Да, возможно. Ну, пока. Значит, через месяц. До свидания, Лин. И
не будь такой занудой.
- Грубиян!.. Но ты не обижайся, это я любя... Скажи все-таки, ты с
какой планеты? Эй!.. Ушел; ну и хрен с тобой!"
x x x
- "Я тебе расскажу о случае, происшедшем с тем, кого ты называешь
Ино-Уно: он вышел из своего задыхающегося, трепещущего тела и ощутил себя
высоким, стройным, вознесшимся ввысь, к облакам, шпилем. Неподвижно,
монументально, чуть заметно покачиваясь, плыл он каменной мачтой в небесной
лазури, как обрызганной хлопьями простокваши, комьями пухлых облаком
оживленной; обласканной солнцем. "Чтобы не мне, чтобы для других или..,
возможно.., для всех!" - пело его голосом пространство...
Я никогда не буду тем, кто возвещает о принятии законов. Никогда."
- "Скажи, зачем ты все это говоришь?.. Зачем ты пришел?"
- "А?.. Ах, да! Ладно... Приходи через месяц на Центральную. Будет
интересно."
x x x
Саах проехал на электричке до Озера, сошел и отправился пешком через
луг и холм к Большому Замку. Сегодня, на выходные, роскошные залы были
наполнены народом. Пышные ковры покрывали полы и стены, всюду стояли низкие
столики, уставленные яствами, и всюду сидели и лежали люди, наслаждаясь
покоем, ленью и роскошью. Замок был очень стар, и, вероятно, даже служащие
не знали всех выходов, пролетов, лестниц и ходов этого циклопического
строения. Саах брел неясной тенью по залитой солнцем мансарде; стрекотали
кузнечики, шумело море, приглушенный гул разговоров не нарушал мирную
тишину. На пляже перед Замком дети плескались в воде, строили песочные
города и ловили мелких рыбешек. Саах прошел на лестничный пролет и замер
вдруг. Кроме него никто не обратил внимания на тихий свист, внезапно
вплетенный в кружево летнего дня; он понижался в тоне и нарастал в
громкости. Саах превратился в серую глыбу ожидания. Вот, сейчас... Дети на
берегу ругались из-за разрушенного песочного замка, где-то вдалеке
надрывались чайки, в чистом небе прогудел самолет, из ближней залы
доносилось ленивое чавканье и светские разговоры. Всего этого уже не
существовало. Он на мгновение увидел все таким, каким это станет через 30
секунд... 29 секунд, 28, 27... и содрогнулся. Это было слишком, слишком!
Нет!! Это БЕЗУМИЕ!!! В конце концов, существует предел боли! Как в хрупкое
спасение, он погрузился в монолитную неподвижность. Он готовил себя к этому
зрелищу почти месяц, и все же это было невыносимым. Он мог только застыть
всем существом и ни о чем не думать, лишь воспринимать и ждать. Был ли мир
готов к..? К чему? Есть ли название для того, что еще ни разу не возникало?
Но мир никогда не готов, всегда нужно что-то ломать...
Невероятный грохот потряс замок, окрестности, полуостров, город,
континент... Было ощущение, что мгновенно сменили декорацию. Потемнело небо,
обрушились наименее прочные части стен и перекрытий, Сааха подняло
невероятной силой, пронесло через зал и швырнуло в кучу ковровых рулонов,
спасших его тело от расплющивания и разлучения с душой. Последнее, что он
видел, это летящие человеческие тела, разбивающиеся об углы кирпичной
кладки, стены, полустенки, полы и потолки. Затем в окна и двери хлынул вал
озерной воды, проломивший несколько перекрытий, разделяющих зал на комнаты,
с оглушительным шумом пронесся по помещениям, от подвалов до чердаков,
дочиста промывая их, не оставляя ни соринки, ни коврика в центральной
анфиладе залов. Сааха подняло, понесло, ударило... И дальше была тьма, лишь
монотонный голос подсознательного ума: смена реальности... смена
реальности...
x x x
Он открыл глаза. Великая пустота душевная наблюдалась. Все выгорело,
было выбито, вытоптано, выжжено, вымыто, вытравлено. Все человеческое. Одно
"Я"-горящее и плотное тело, один вакуум. Но существо с вакуумом жить не
может. Кто он? Ладно, назовем себя для начала Саахом, а там узнаем...
Неплохое имя. Он встал. Где он? Кирпичные мрачные стены, гулкие залы,
высокие потолки. Тюрьма? Нет, слишком много дверей и окон. Музей? Где же
тогда экспонаты? Замок? Чей? Он встал, пошел, чутко прислушиваясь к гулкости
собственных шагов в серости тишины. Завернул за угол и отшатнулся: тела
лежали тут и там, очевидно давно, высохшие, сморщенные, кое-где виднелись
голые скелеты. Разбросаны были истлевшие остатки низких столиков, выцветшие
рулоны, напоминающие скатанные ковры; все было старо, даже древне. Здесь
похозяйничали века, если не тысячелетия. Но где же он? Промозглый сырой
сквозняк выл в нишах, серое безмолвие пустоты сжимало сердце стальными
когтями. Он прошел по переходам, спустился и вышел из замка в душный сумрак
утра, в пустоту никому не нужного дня. Небо было смурным и тревожным,
красное солнце мрачно зияло в пустоте небосвода, волны с шумом плескали в
берег, но звуки эти не наполняли покоем; они были бессильны нарушить мертвое
безмолвие мира. Одинокий свист ветра, гоняющего клочки сухой травы по
красному песку пляжа и болезненная пустая тишина... Он долго глядел вдаль,
до слез напрягая глаза, потом сел на песок, задумался и тихо произнес: "Ну,
господин Саах, как бы вы хотели умереть?.."
Он долго шел по пустынной равнине и вдруг набрел на две железных полосы
рельс, заржавевших, на прогнивших шпалах. Он некоторое время размышлял, но
потом решил, что раз уж кто-то начал с ним эту кошмарную игру, то нужно идти
до конца. Конца чего?..
Через десяток километров на башмаках появились первые дыры, а натертые
ступни давно кровоточили. И он махнул бы на все рукой и завалился бы спать
под первый попавшийся куст, если бы не увидел вдали какие-то циклопические
строения. Что ж, возможно, там он найдет то, что ищет... Саах долго пытался
понять, что же он ищет, но в конце концов оставил эту затею и положился на
собственные ноги. И они привели его в город. Прошлепав по нескольким
пустынным улицам, обходя опрокинутые трамваи и троллейбусы, он отчаялся
найти хоть одно живое существо, завернул в какой-то подЦезд, поднялся на
второй этаж и забарабанил в обитую кожей дверь. Она услужливо отворилась. По
квартире летали клочья пыли, в углах висела паутина. Он слишком устал, чтобы
искать еду, которой, наверняка, не было и в помине, лег на кровать и тут же
провалился в сон, не заметив некоего присутствия в окружающей атмосфере...
Он почувствовал его еще при входе в город, какие-то слабые то ли мысли, то
ли ощущения, тихая враждебность, которая как бы напрягалась, когда он
продвигался сквозь нее, шагая по улицам. Но не обратил внимания на это; гнет
усталости был гораздо ощутимее, чем какие-то неясные воздействия. Блаженное
ощущение разливающейся по телу истомы, изгоняющей накопившееся напряжение,
было неописуемо. Раскинув руки и закрыв глаза, он глубоко вздохнул и замер.
Сон поглотил его...
Он был центром гигантской сети. Со всех сторон, изо всех углов
стягивались сгустки мертвой пустоты, нависали над ним, сливаясь в зыбкую,
колыхающуюся массу неясной формы. Он тревожно нахмурился во сне и
перевернулся на бок. Масса над ним все росла, превращаясь в отрицание света,
в полюс тьмы, в "тварь", созданную для разрушения. Спустился вечер. Зашло
солнце. Большая масса, нависшая над ним, оформилась в шар, сознательно
опустилась и накрыла распростертое на кровати тело...
Саах метался среди безмолвного гама, а темное напряжение нарастало,
проникая в него враждебными щупальцами, паника, ужас, липкий страх подкатили
к горлу и исторглись, рассыпавшись душераздирающим криком. Его криком. Он
вскочил, эхо его собственного вопля разбегалось по кварталам, металось среди
серых стен, поднималось к небу, достигло крайней точки и медленно затихло
вдали. Комната стремительно сужалась.., оставаясь прежнего размера. Нечто
сдавило его и попыталось проникнуть в грудь, голову, живот; он задохнулся и
захрипел, заколотил ногами по постели, неуклюже перевернулся, упал на пол и,
вскочив, сиганул в окно. Мир переворачивался, гасли звезды одна за другой, и
то, что было Саахом, наполнялось чернотой, как вязкой смолой. Последняя
надежда мелькнула искрой в гаснущем сознании и неожиданно вспыхнула, как
оранжевый клинок спасения. Последний крик замер на устах: " Мать!!!..." "Это
слово сияющим жалом вспучило деготь, и все его существо наполнилось как бы
удушливым дымом. Что-то постороннее бешено сопротивлялось, пытаясь остаться
в нем, зацепиться когтями, удержаться, но медленно отступало, не в силах
противостоять огненному острию. Саах, спотыкаясь, изнемогая, несся по
городу. Он был уверен, что если остановится и упадет, все будет кончено в
один миг. Он тыкался, как слепой котенок, везде встречая эту "тварь",
готовую броситься на него в любой момент и заполонить. Это было, как
пустота, отрицающая жизнь. Она присутствовала в воздухе, который он вдыхал,
и Саах хрипел, задыхаясь. Но слово, единственное родное слово, сияло в нем,
разрывая клочьями ткань враждебной пустоты. Саах свернул на большую улицу.
Он уже не бежал, а брел, еле волоча ноги, как муха в меду, готовый к
собственной дезинтеграции.
Вдали появилась пара огней. Послышался гул мотора - первый посторонний
звук, воспринятый им за прошедший день. Саах не сознавал, что кто-то,
сидящий за рулем автомобиля, увидел его, дал газ, резко подрулил к обочине;
завизжали тормоза, распахнулась дверца и голос, сладостный, родной, теплый,
человеческий голос достиг его ушей:
"Быстро! В машину! Да скорей же ты, черт бы тебя побрал!"
Он уцепился за спинку сиденья, сильные руки втащили его за шиворот
довольно грубо, захлопнули дверцу, вытащили из бардачка маленькую
металлическую трубку, дернули за цепочку у ее основания, и ярчайший свет
залил салон, рассыпаясь искрами из отверстия трубки, разгоняя мрак на сто
метров вокруг.
- А теперь поехали, - сказал незнакомец, вручил догорающую трубку Сааху
и, рванув с места, уверенно повел машину, ловко обходя застывшие туши
автобусов...
x x x
Они неслись по шоссе и тихо разговаривали.
- Ты давно себя помнишь? - спрашивал Феб.
- Сегодня утром я назвал себя Саахом.
- Понятно. А где это произошло?
- Берег большого водоема, пляж...
- ... там рядом есть большой холм... - вставил Феб.
- ... да. Огромный дворец или замок; пустые комнаты, трупы людей. Я
пошел по равнине, нашел железнодорожную ветку, по ней добрался до города,
заснул в квартире, а дальше... Что это было?
- "Тварь". Если ты долго находишься на одном месте, ты погибаешь.
Сколько ты спал? Полчаса? Час?
- Часа четыре.
Феб изумленно уставился на него и, встретив неподвижный взгляд, снова
вперил глаза в темноту за лобовым стеклом:
- Ты уверен? "Она" довольно быстро сгущается вокруг живых форм, но...
- Что "это" такое? - Саах медленно разворачивал ткань понимания, его
безмолвное существо росло в сознательности и силе. Ум работал, жизнь
наливалась мощью в теле.
- Просто мертвая пустота, если тебе понравится такое обЦяснение. Ты
чудом выжил. Четыре часа. Я бы никогда не поверил, что такое возможно, если
бы не видел свет в твоих глазах. Ты встречал еще людей?
- Нет, а что произошло?
- Ты знаешь, - Феб повернулся к нему, пристально вгляделся. - Ведь
знаешь. Разве нет?
И тут Саах вспомнил это подсознательное: смена реальности... смена
реальности... И... он теперь знал гораздо больше. Память раскручивалась, как
старая кинолента, погружая его в события, давно ушедшие в пласты прошлого,
