все замерли, и Стерх почувствовал на себе добрые, но настойчивые взгляды. Он
вдруг как будто вошел в зелень тепла, шелест травы и синеву неба. Пылало
солнце, но не яркий шар над головой, а ослепительнейшая вещь внутри, а также
и снаружи его, вещь пугающе интенсивная, и наполненная вселенским восторгом.
Са-а-аа-х-х-х! В честь любви Стерх высвободил свой закостеневший ум из
черепа, во славу Экстаза Стеах взмыл туда, где бессмысленны понятия верх и
низ, в тепло светоносных просторов, в порыве радости Стаах воздел к небу
руки, обнимая мир в счастливом единении, он, большой Саах, наконец, ощутил
монументальное спокойствие, нисшедшее в него, подобно текучему потоку,
водопаду масла, без единого всплеска заполнившему опустошенный сосуд тела.
Спокойствие, еще с рождения царящее где-то за покровом, в глубине сознания,
а теперь пребывающее в полной силе гигантского штиля на волнах того мира,
что звался Стер...? Саа...?
Догорал костер, все сидели молча, в тишине глядя кто в звездное небо,
кто в красные угли, кто в глаза соседа...
- Я видел, как ты прошел в Высшее, что есть Конечное и Бесконечное,
Цель Пути. И...-
Старик в овечьей шапке слева от него выдержал паузу, глядя в огонь:
- ...И, невероятно, ты вдруг исчез выше, там, где не бывал даже я.
Ослепительное поглотило тебя, но я не в силах был следовать за тобой и
поэтому не слышал твое имя. Кто ты теперь?
Паренек был абсолютно спокоен. Так спокоен, как не бывает спокоен дуб в
знойный день, как не бывает спокоен спящий младенец. Это молчание шло из
сути проявления, или из того, что за ним. Он молчал.
Светало. Странники ждали. Саах молчал. Великолепный восход выплеснулся
в поле, в лес, в мир, на город, на дальние холмы и озера. В очередной раз он
пробил саван бледной тени, хлынул живительным светом на сущее... Саах
молчал. Странники вставали один за другим, разбредаясь в разных
направлениях, исчезали в мире, чувствуя, что сегодня они были свидетелями
чего-то совсем удивительного, неповторимого, а чего, они не знали. Последним
ушел старик. Саах сидел один возле горсти золы на берегу реки. Молчал. Затем
встал и пошел; но не в направлении дома, а совсем в другую сторону.
x x x
Время текло вертикально, да еще и вспять. Разбредаясь закоулками
вселенных, уносились галактики, прочь от Большого Центра; раздваивалось
Единство, растраивалась Двойственность, ОбЦединялась Множественность; она
сокращалась и вздыхала; под вечным взглядом Неподвижности не было места для
ограниченности. Все пребывало в бесконечном аспекте, но лишь взгляд мог это
ограничить и назвать предметом, вещью или миром. Суть бесконечного от этого
не менялась. Росло лишь сознание и понимание, а это уже была работа Матери.
x x x
Саах прошел сквозь времена и оказался на безлюдной улочке, будничного
дня, большого города. Может быть, это был его город. А, может быть, он был
его жителем. Профессор, судорожно шаря по карманам, нашел, наконец, очки,
водрузил их на переносицу и уставился на Сааха. Саах подошел к скамейке и
уселся рядом с ним:
- Профессор, не уделите ли вы мне часть своего свободного времени?
- Не более 15-ти минут, - он деловито глянул на часы, - у меня сейчас
лекция, "Расширение сенситивно-логического спектра путем сознательной
дифференци..."
- ...профессор, когда у вас кончится завод, кто сменит вам батарейки?
Черные глаза глядели сквозь него, профессор поежился:
- Абсурд... Но вы мне нравитесь. Вы студент? Я вас не видел на лекциях,
хотя, постойте...
- Профессор, - Саах говорил тихо, а слова вливались в профессорское
существо мощным валом прорвавшей запруду реки, оставаясь внутри застывшими
кристаллами, - сегодня в 20.00 ч. на Центральной площади, возле памятника...
Не ищите дел, не прячьтесь за занятость, придите доверчивым ребенком,
впитайте.., - Саах встал, - до встречи! - и исчез в переулке.
Профессор протер очки, покачал головой, глянул на часы, тьфу! Разговор
продолжался не более 30-ти секунд, а его голова была пустой, как колокол. Он
с усилием раскачал маятник ума... О чем он будет сегодня говорить?
"Сенситивно-связующая логика..?", нет, "связь интуитивной сенситивности..!",
нет, "логика сенситивного постскриптума..?" мысли замерли, подобно серым
змеям, причудливо изогнутые в самых невероятных положениях. Он раздраженно
хмыкнул, встал: "Успеть бы пpосмотреть конспект. Надо же! Неужели, склероз?"
x x x
- Здравствуйте, профессор.
- Где меня носило? Сегодня на редкость неудачный день! Подумаешь,
несколько раз оговорился, перепутал слова; зачем же сопровождать все это
взрывами хохота. Ох, студенческое сословие..."
Удаляющаяся саахова спина заставила профессора замолчать и, через
минуту раздумий, сорваться с места и догнать этого удивительного парня в
лохмотьях (как еще назвать сие подобие одежды).
- Зачем вы хотели встретиться со мной?
- Профессор, вы давно прогуливались просто так, в лес, в поле? Давайте
обойдемся без вопросов и ответов; войдем в то, что уже давно в нас. Оставьте
мысли здесь, на площади, и в путь... В конце концов, раз уж вы потрудились
прийти сюда, так выпейте чашу до дна..."
У профессора было ощущение, что он мальчишка, маленький и глупый, а
глаголит с ним мудрость веков, свет мира. Мудрость веков шагала рядом,
тяжело шаркая разбитыми башмаками по асфальту.
- Вы, похоже, издалека... Много вам пришлось отмахать? Небось, на поезд
и денег-то нет. - Профессорские глаза начинали понемногу открываться миру,
высвечивая вокруг факты событий. Саах молчал. Молчал и профессор, раздумывая
о путях жизненных. Они сели на электричку. Сильно трясло. Вагон гудел,
дребезжал, визжал на все лады. Мелькали станции. Саах неподвижно, глядя в
окно, пропускал сквозь себя мир, как рыба пропускает воду сквозь жабры.
Людей в вагоне оставалось все меньше. На конечной лишь они двое вышли из
поезда, прогрохотавшего мимо, показавшего хвост и унесшегося вдаль. Тишина,
звеня, наваливалась на них, столь ощутимая после шума вагона, что у них от
этой тишины заложило уши. Профессор никогда не чувствовал что-либо подобное;
просто не замечал ни разу. Они вошли в лес, скрывший от них звездное небо, и
тихо шагали по застывшему во снах гигантскому организму. Ни дуновения, ни
звука. Гул тишины. Тело расправлялось, как будто до этого оно было всю жизнь
свернутым в рулон, туго упакованным персидским ковром, и вот его развернули,
оно вдохнуло, не легкие, но все тело, вдохнуло воздух вместе с золотыми
звездочками, вспыхивавшими в глазах или в пространстве. Профессор развернул
плечи, вздохнул глубочайше и с наслаждением под нежные пристальные взгляды
берез и сосен; ноги сбросили груз вековых накоплений; ему стало жарко. Саах
шел рядом, но был таким отсутствующим, что профессору казалось, будто он
один перед огромным лицом леса, осторожно и с любовью держащего его в
ладонях, и согревающего своим мощным смолистым дыханием маленькое двуногое
насекомое в пиджаке и брюках.
- Боже, я не хочу забыть все это!
- Вы не забудете.
Они вышли в поле, восхитительное живое поле, замершее у них под ногами.
Неслась в небе луна, обгоняя тучи и скорбно глядя на смирную землю. Они
встали посреди поля, подняли взоры к небу... От края до края протянулся
Млечный Путь. Свет невидимых далеких солнц притягал с неимоверной силой,
мощно расширяя внутренние пространства существа, углубляя его до состояния
бездны, страх и восторг завораживали; но над всем царило величие некоего
"чего-то", сознания, возобладающего над всем этим и проникающего все в
каком-то внутреннем, дополнительном (или основном) измерении. Они легли на
траву, раскинули руки и ноги, и ушли в поток...
x x x
- Правильно, душа, чистая реальность в человеке, должна руководить,
выйти вперед и стать властелином, как...
- Нет, душа должна уйти, отступить на задний план...
Возникла долгая пауза.
- Саах, ты говоришь чушь, белиберду... - он быстро перекрестился. - Как
это возможно, то, что ты говоришь? Всегда просветление осуществлялось
выведением души на передний план.
- Да, изначально тело управлялось душой, было руководимо ею... Это была
временная мера, stop-gap, а мы решили, что это цель окончательная и
единственная. Душа должна уйти... - Эли вздрогнул, Саах продолжал. - И не
только душа, но и все жизненные силы; тело, оставшись в критическом
состоянии, само найдет высший закон, пробудится к другой жизни.
- Но... как это возможно... в случае этой ограниченной материи? - и Эли
хлопнул себя по телу. Саах продолжал:
- Субстанция не есть то, как мы ее воспринимаем. Это нечто,.. эта
материя есть нечто, о чем мы еще ничего не знаем, так как мы еще не жили за
эти 3 миллиарда лет. В-общем, тело;.. это тело животного..; оно не будет
больше одушевляемо, как тело животного. Оно будет само Господином,
Властелином... Налей мне кофе... - Саах замолчал надолго. Как будто ушел в
камень. Вечная, прозрачная глыба покоя. Стал прохладным монолитом тишины;
как будто навсегда. Сердце Эли сжалось, он вдруг встал и подошел к окну:
- Меня пугает твой размах, Саах.
Саах засмеялся глухим, глубоким смехом. Эли почудилось, что смех этот
шел из непостижимой глубины какого-то другого пространства за Саахом,
откуда-то изнутри (!) вещей, и в то же время извне.., не из другого мира,
нет,.. но и не из этого, это уж точно.
- Не тебя пугает, а маленького Эли, то, что ты называешь размахом. А ты
сам спокоен, как лев. Но я тебя разочарую. "Это" слишком близко к земле, к
простоте обычных вещей физического мира, чтобы быть страшным. Настолько
близко, что этого никто не ощущает. Но дыра пробита, идет инвазия светом, и
ты бессилен воспротивиться своей радости, даже если умрешь от так любимого
тобой страха. Тебя осторожно и настойчиво за шиворот возвратят обратно; и
будут возвращать, пока тот, кого возвращают, не выучит урок и не исчезнет,
как отдельный предмет мира, родившись как нерождаемый хозяин материального
алмаза духа, плотного, пластичного, вездесущего, вневремен-... О, хватит
слов, я хочу еще кофе, Эли. Угости меня, будь добр. И прибавь громкость, эта
песня изумительна, тут он взял. Взял. Да...
Они слушали музыку. Светало. Износа больше не было. Нечто пылало, и
когда оно было, то становилось Саахом Всего. Он шел по полю. Ветер развевал
волосы, схваченные пеньковой тесьмой. Никакие волосы, никакой Он в никаком
мире.
x x x
Саах поднялся по лестнице под самую крышу, толкнул дверь, ввалился в
свою каморку.
- Саах, - Лира вскочила, маленькая и бойкая, сверкая янтарными глазами:
- Вот, это Эли, она... - Лира заговорила тихо, - ей нужна помощь.
Страждущая душа... - и громче, - Эли, это Саах...
Темный глубокий взгляд серо-голубых глаз скользнул по Сааху, задержался
на его переносице, степенно-оценивающе окутал прозрачной тишиной и неспеша
углубился в его существо. Саах ждал. Он не мог встречать Эли раньше; он бы
это запомнил - такие люди величайшая редкость. Но что-то знакомое излучала
эта незнакомка. Сродство? Скорее, притяжение силы... О чем было с ней
говорить?.. И такие глаза!.. Тут слова были пылью. Молча, втроем, они сидели
на ковре и пили чай с пышками: маленькая Лира, большой Саах и что-то
спокойно-огромное по имени Эли. "Ничего необычного". Так сказал бы любой. Но
это была не Эли, Саах это видел. Встречаются люди с темной, прозрачной
бездной в глазах, но тут было что-то еще, вне его компетенции; он
растерялся.
