Наступил вечер, сулящий прогулки под звездным небом, в тишине поля, в
вибрирующей чистоте. Эли согласилась.
- Ну, вы идите, а я домой. - Лира быстро оделась и убежала.
Они шли молча, приминая вянущие осенние травы, не оставляя следов. "Что
ты можешь, Саах. Свет твой - враг твой, когда ты в нем один." - сааховы
мысли текли привычной колеей. Он шел в ногу с медленно плывущей в тишине
Эли, которой не было.
- ... ты попробуй обратиться вверх, свет примет тебя. - Саах все
пытался что-то изменить.
- Кто, "ты"? Кого "тебя"? Пустота; о, снова "это". Лжешь. Я тоже лгу;
надеваю маски, потому что без них я причиняю людям боль. Но маска, это ложь.
Может быть, так. Он снова выходит, но что он может!.. Говорит. А потом
серое... Вид нескончаемой массы серости...
- Кто "он"?
- Ум...
Саах был маленьким наблюдателем тайного процесса, происходящего за
кулисами человеческой личности Эли; скорее, даже, крохотной части процесса.
Он ничего не понимал, совсем ничего.
- Кто из вас, ты или Лира, решил сделать из меня Спасителя? - Саах
бросил это энергично, ударился о ничто, отлетел, задумался.
- ... Спасителя... Кто... Сделать... Да. Конечно, это было глупо.
- Что?
- Делать из тебя спасителя. Разве их делают? Конвейер... - медленно
шевелилось ничто, до жути восторженно.
- Нельзя. Это слабость! Нельзя быть такой слабой. - Саах откровенно
лгал, пытаясь изменить "не то" "не тем".
- Нельзя... Слабость и сила... Опять лжешь. Глупо... Это состояние, я в
нем растворена. Опять, как будто обволакивает. И вид печальной тишины
тревожит сердце... - Она заплакала. Саах семенил рядом и молчал. Она была
больше его, гораздо больше.
- Почему ты решила, что тебе нужна помощь? Ты сама кому угодно
поможешь, - Саах остановился, рассыпал слова по ветру, - многие стремятся к
такому состоянию, как у тебя...
Она фыркнула искрометно, мощно развернулась, широко пошла, Саах
поспешил следом.
- Да, я сразу поняла, когда увидела тебя, что ты не сильный человек,
что ты не сможешь помочь мне.
Саах взвился на дыбы, она смотрела мимо искристым взглядом, вездесущая,
большая.
- Ты так разбираешься в людях? Ха! Тоже мне! Ты хоть знаешь, что такое
сила? А, Эли?
Она молча смотрела вдаль, туда, где не задают вопросов, оставив
маленького Сааха с его вопросительными знаками, границами, эгоизмом и
тишиной в одном из вселенских мирков, пусть даже очень большом и красивом.
- Эли, а может быть тебе нужен не сильный, а светлый человек? Силы в
тебе самой достаточно.
- Да.., светлый... - она возвращалась, вынужденная что-то отвечать; ее
невозможно было обидеть, задеть, опровергнуть. Ее не было.
- В тебе, Эли... ощущение: темная прозрачная бездна. Такое бывает,
когда ум безмолвствует, но существо не обращено к свету...
Они плыли в этой темной протяженности, в которой, как в вате, вязли
мысли и чувства. Хотя поле, оно было вот, здесь, живое, сознательное; даже,
как никогда ранее, сознательное и доброе... Тянулся процесс бесконечной
темной пустоты.
- Да, я человек-волк. Мне часто снится, как я душу собак. Это значит,
душить друзей. Я говорю, что я такая, но... Пиши прогнозы, парень. Они все
здесь, в этом городе, пишут письма гусиными перьями о невозможности творить.
О, снова "это". Обволакивает; пусто и темно...
- Ты это смакуешь? Нель... -
- Не строй фантом. Еще один теоретик, как вы мне надоели. Почему всякий
желает приписать мне манию величия? Чисто механически. - Она достала платок,
и шумно высморкалась. Усмехнулась.
Они гуляли до четырех утра. Саах перестал что-либо понимать, он сегодня
увидел, узрел ясно и отчетливо, что совсем не знает людей. Он изучил лишь
грань какой-то сложнейшей фигуры и решил, что теперь он - знаток
действительности... Нечто пребывало поверх всех фигур и действительностей;
даже Эли этого не знала, а он тем более. Они подошли к ее дому.
- Вот, еще один ищущий, заблудший, купившийся на собственное
невежество, скольких таких, как ты, я уже повстречал на своем пути! - Саах
попытался заставить ее взглянуть на себя хотя бы под таким углом зрения.
- Вот, еще один теоретик, еще один правый среди многих правых... Все
правы. Чисто механически, я сейчас не то говорю, да? - Она глядела слишком
лучисто, это не было тяжело или мучительно. Она улыбалась. Приятно, знакомо
и в тоже время ново, как будто смотрел очень близкий друг. Но никого не
было. Смотрело что-то. И свет там все-таки был. Где, "там"? В чем? Исчезло
чье-то лицо с серо-голубыми глазами, растворились дома вокруг, ушло небо,
разбежались звезды. А Оно, Эли, осталось, отсутствующее и улыбающееся, потом
усмехнулось и отпустило его. Он задергался, кинулся туда, сюда. Глянул
вверх, успокоился и уплыл...
Стоять было больно. Саах напрягся, стиснул зубы... Стоп. Есть зубы,
значит есть тело, значит, он отождествлен... Саах пронесся лабиринтами улиц,
прозрачными коробками зданий; глядя сверху, обозначил точку соприкосновения,
раскрыл глаза в ночном баре, сидя за столиком. Ткнул пару раз вилкой в
салат, пригубил лимонад... Чужой город, снова его, саахов, чужой город. Один
из многих городов. Возникло в мыслях незнакомое, загадочное, теплое слово
"Эли". Странно, откуда? Это было то, что уже жило в нем. Почему "уже"?
Почему такое знакомое и близкое? Неважно. Это были просто ощущения, они не
нуждались в определениях. Он снова исчез, уйдя в себя...
Что ж, он мог здесь остаться. "...Снова его, саахов, чужой город..." -
так, кажется, это было. Пусть будут друзья. Да, у него здесь должны быть
друзья. Определенно... Саах перечислил их имена, вышел из кафе, огляделся,
запоминая местность и расположение домов, чтобы не заблудиться при вторичном
посещении, улыбнулся нелепой вывеске - кафе "Пенкраф" - и скрылся в
переулке.
Видимо ль где-либо,
Чтобы болела душа?!
Это планета Земля,
Здесь начинают с нуля...
Глава 4.
Искрилось все: небо, солнце, облака. Крыши домов, их фасады, фланги и
тылы. Блещущая нежность захлестывала неподвижно сидящего Сааха; медленно
разворачивалась перед его взором драма жизни, единая и неделимая в
совокупности множества судеб всех мыслимых и немыслимых существ. Он
созерцал, будучи монолитным и безмолвным взглядом, пробивающим время в своем
стремительном продвижении... Куда? В своем бескрайнем молчании, как тайном
разговоре с самим собой, пребывающим через века и века в будущем и через
века и века в прошлом... Какая глупая иллюзия! Время и Пространство давно
перестали быть для него символом реальности, но лишь завесой, прозрачной
линзой, или, скорее, призмой, разлагающей Единство на мириады миров и
времен... Он созерцал; был маленький Саах, приросший к стулу за столиком в
маленьком кафе, где любил бывать его друг Свет. Он сидел рядом с Саахом, пил
вино и монотонно пережевывал вслух свои мысли. Понимал ли он сам, что
говорил?.. Протяни руку, и ты коснешься самого доброго, нежного и
бесконечного во всем мире. Никуда ехать и лететь не надо. Но мир, он слепо
соткал себе сети, запутался в них, потерял нить своего бытия и злобно
философствовал на все лады о его, мира, судьбах. Мудрено ли не стать
несчастным. Кусочек этого мира сидел перед Саахом... Свет, его давний
друг... Кусочком этого мира (парадокс) был и сам Саах. Можно ли, будучи всем
сразу, одновременно быть частью этого всего?.. "Мне по сердцу эта картина."
- думал Саах.
- Храбрость: привычка к опасностям? Ну что же! Храбрость, конечно,
хорошо. - Свет пил маленькими глоточками, смакуя вкус вина и своих мыслей. -
Путешествия, видения, события, общения, погружения, всплывания. Отлично! Но,
как бы ты ни владел собой, в единственный момент своей жизни ты запаникуешь.
А именно, в момент смерти. Это правило, и из него нет исключений". - Свет
налил еще вина, залпом опрокинул стакан в себя, тряхнул головой и, медленно
подняв глаза на Сааха продолжал: "Так вот, ни одно существо, никакое
познание не спасет тебя от испуга в момент смерти, а меня вытащит тот, к
кому я обращал всю жизнь свои действия: Он. Я делаю то же, что и ты, но
именно тот, к кому я все это обращаю, поможет мне во всем этом... А-а,
ладно!" - сопя, Свет уронил голову на руки, вздохнул, замер и, спустя
минуту, тяжко промолвил: "Все это слишком воняет Системой." Саах молчаливо
согласился с ним. Тело его было напряженным кристаллом, по нему пробегали
мурашки. Все слова, теории, вся эта болтология казались мышиной возней. "Но
вот она, черт возьми!.. Жизнь, Реальность..." - Саах сжал руку в кулак,
разжал, сложил ладони ковшиком:
-"Вот она, Реальность, бери, пей". - Он поднес ладони к носу
оторопевшего Света, застыл. Что-то билось здесь, совсем рядом, плотное,
обволакивающее все на свете сияющим покрывалом. Оно было настолько прочным,
вечным, бескрайним, что... его никто не замечал; не замечал за своими
системами и идеями. Этой единственной настоящей вещи не видел никто, кроме
разве что некоторых... Это было очень плотным. Вдвоем они смотрели в никуда,
на это Плотное, рассыпав взгляды в пространстве. И мир никуда не делся, он
просто был виден с изнанки, изнутри, а не с фасада. Они смотрели: ...
миллионы, миллиарды существ шли, текли сплошным потоком из прошлого,
теряющегося в Безначалье, в будущее, исчезающее в Бесконечье. Бушуя
электронами на орбитах, кристаллизовались минералами, вспучивались
органическим бульоном, разбиваясь на плазматические комочки, эти миллионы
существ росли, вбирая окружающую субстанцию, множились, коагулировались в
комплексы, отращивая конечности, выбирались из вод измученными задыхающимися
амфибиями, вставали во весь рост, делая первые несмелые шаги, неслись в
бескрайних просторах небесных голубыми птицами, вновь падали, хватали камни,
палки, копья, изумленной обезьяной двигаясь вдоль своей эволюционной стези,
извергали из неуклюжих ротовых аппаратов первые несмелые звуки чудной речи,
шли, шли цельным потоком из прошлого в будущее. По закону... И кто-то
постоянно двигался поперек потока, в противоположную сторону, пробиваясь из
будущего к прошлому, натыкаясь на монолитное Встречное, как женщина, бегущая
по эскалатору метро в обратную сторону, против движения, просачиваясь сквозь
мешанину тел. И этот кто-то рвался, продирался, как будто стремясь найти
тайну начала, добраться до самой основы Становления. А поток сшибал, сносил,
толкал туда, вперед, только вперед. А этот кто-то упирался, работал плечами,
ногами, руками (когтями, зубами, крыльями, плавниками...), меняя шкуру,
возрождаясь, туда, назад, только назад. А добрый взгляд пребывал над
временем, наблюдая все это в процессе, и все сразу одновременно, находясь во
всем этом, и над всем этим и... . Саах и Свет неподвижно смотрели друг на
друга или друг сквозь друга, вытаращив глаза, замерев в неудобных позах.
Затем Саах расслабился, медленно убрал руки от лица Света, закрыл глаза.
Свет ошалело моргал; потом он вылил из бутылки остатки вина в стакан, выпил,
встал и вышел вон, оставив застывшего Сааха в полумраке зала.
Свет шел домой, продвигаясь вдоль фасада мира, впервые сознавая, что за
этим фасадом в гудящей тишине есть лучащаяся суть чего-то, о чем не писано
ни в одной книге этого самого мира. "... и почему, почему так мало в людях
жадности к новому, неизвестному?!" - он вспомнил эту свою фразу, сказанную
Сааху час назад, свои разглагольствования, глупые мелкие идейки, зажмурился
и застонал. Он понял, что это не вопрос понимания, не вопрос думания, а
