- А потом вы в горы больше не ходили? - выпытывал Джо.
- Нет.
- И никогда не хотелось?
Но на лице Гитано уже появилось раздражение.
- Нет, - ответил он, и по его тону Джоди понял говорить об этом
старик больше не желает. Мальчик стоял, словно зачарованный. Уходить не
хотелось. К нему вернулась привычная робость.
- Давайте сходим в коровник и посмотрим скотину? - предложил он.
Гитано поднялся, надел шляпу и собрался идти за Джоди.
Уже почти стемнело. Они остановились возле желоба для воды, куда
на вечерний водопой сбредались с горных лугов лошади. Большими
узловатыми руками Гитано оперся о верхнюю перекладину забора. Пять
лошадей спустились к желобу, напились вволю и, ото 1 в сторонку,
принялись пощипывать сухие травинки, тереться боками о колья забора,
отполированные до блеска. Прошло какое-то время, и из-за холма, тяжело
ковыляя, появилась старая коняга. Зубы у нее были желтые, длинные;
копыта плоские и заостренные, будто лопаты; ребра и таз выпирали из-под
кожи. Через силу дохромав до желоба, она стала пить воду, громко
причмокивая.
- Это старина Истер, - объяснил Джоди.- Самый первый конь моего
отца. Ему тридцать лет.
Он взглянул в старые глаза Гитано, ожидая какого-нибудь ответа.
- Уже не тянет, - сказал Гитано.
Из коровника вышли отец Джоди и Билли Бак и направились к ним.
- Слишком стар, чтоб работать, - повторил Гитано.- Только ест,
скоро смерть его приберет.
Карл Тифлин услышал последние слова. Он был зол на себя, что так
жестоко обошелся со старым Гитано, и жестокость опять полезла из него.
- Давно бы пора пристрелить Истера, - заговорил он. - Избавили бы
его от боли, от ревматизма. - Он искоса посмотрел на Гитано - уловил ли
тот параллель, но большие костистые руки не шевельнулись, глаза
недвижно смотрели на лошадь. - К старичью надо быть милосердным,
избавлять от страданий, - продолжал отец Джоди.- Один выстрел, сильный
шум, одна сильная боль - скажем, в голове - и все. Это лучше, чем
вечная ломота в костях и гнилые зубы.
- Старики имеют право отдохнуть, - вмешался Билли Бак. - Шутка ли,
проработали всю жизнь. Может, они не против еще поболтаться на этом
свете.
Карл внимательно вглядывался в исхудавшую лошадь.
- Ты не представляешь, каков был Истер в старые времена, - сказал
он с теплыми нотками в голосе. - Вскинутая шея, точеная грудь, изящный
круп. Барьер из пяти перекладин брал почти с места. Я на нем выиграл
заезд, когда мне было всего пятнадцать лет. Пару сотен всегда мог на
нем заработать. Не представляешь, каков был красавец. - Он оборвал
себя, потому что презирал мягкотелость. - Но сейчас его надо
пристрелить, - заключил он.
- Он имеет право отдохнуть, - стоял на своем Билли Бак.
Отцу Джоди пришла в голову забавная мысль. Он повернулся к Гитано.
- Если бы в предгорьях росла яичница с ветчиной, сказал он, - я бы
тебя взял - пасись на здоровье. Но что бы ты пасся в моей кухне - это
мне не по карману.
И, засмеявшись, он вместе с Билли Баком пошел к дому.
- Расти в предгорьях яичница с ветчиной, - добавил он, - мы бы и
сами подкормились.
Джоди знал: это отец ищет, как бы сделать Гитано побольней. Он и
Джоди часто бил по больному месту. Всегда знал, как ужалить, как
растравить душу.
- Это он так только говорит, - пояснил Джоди.- Ни в жизни он
Истера не застрелит. Он его любит. Ведь Истер - его самая первая
лошадь.
Солнце укатилось за высокие горы, стоявшие незыблемой стеной, и на
ранчо все притихло. В вечернюю пору Гитано, похоже, почувствовал себя
уютнее. Он издал губами чудной резкий звук и протянул руку за забор.
Старый Истер подковылял на зов, и Гитано почесал под гривой тощую шею.
- Он вам нравится? - негромко спросил Джоди
- Да... только ни черта уже не тянет.
В доме зазвонили в железный треугольник.
- Ужин! - воскликнул Джоди.- Пошли ужинать.
По дороге к дому Джоди снова заметил - держится Гитано
прямехонько, совсем как юноша. Старика в нем выдавали лишь судорожные
движения да шарканье каблуков.
В нижние ветви кипариса возле сарая залетела стая грузных индеек.
Лоснящийся от жира домашний кот прошествовал по дороге с крысой в
зубах, такой здоровенной, что хвост ее волочился по земле. Где-то в
предгорьях перекликались куропатки, напоминая журчание родника.
Джоди и Гитано подошли к задним ступенькам, и через дверь с
металлической сеткой на них посмотрела миссис Тифлин.
- Бегом, Джоди. Проходите, Гитано, будем ужинать.
Карл и Билли Бак уже ели за покрытым клеенкой длинным столом.
Джоди скользнул на свой стул, даже не сдвинув его с места. Гитано же
продолжал стоять и мять в руках шляпу, пока Карл не поднял голову и не
сказал:
- Садись, садись. Перед дальней дорогой набить брюхо не мешает.
Карл боялся, что сжалится над стариком и позволит ему остаться,
потому и был все время начеку - нюни распускать нечего.
Гитано положил шляпу на пол и робко сел за стол. Брать ничего не
стал. Карл протянул ему тарелку.
- Вот, накладывай.
Гитано ел очень медленно, отрезая крошечные кусочки мяса и сгребая
пюре в маленькие кучки.
У Карла Тифлина, однако же, душа была не на месте.
- А что, в этих краях у тебя никаких родственников? - спросил он.
- У меня зять в Монтерее, - ответил Гитано не без гордости. - И
двоюродные там есть.
- Ну, так поезжай туда и живи с ними.
- Я родился здесь, - возразил Гитано с мягким упреком.
Из кухни вышла мать, в большой миске она несла запеканку из
тапиоки.
- Я тебе говорил, - с ухмылкой обратился к ней Карл, - что я ему
сказал? Что я бы его взял, расти в предгорьях яичница с ветчиной -
пусть пасется на здоровье, как старина Истер.
Гитано сидел, не поднимая глаз от тарелки.
- Жаль, что он не может остаться, - сказала миссис Тифлин.
- Давай не будем, - сердито прервал се Карл.
После еды Карл, Билли Бак и Джоди перебрались в гостиную - немного
посидеть, - Гитано же, безо всяких "до свидания" или "спасибо", сразу
вышел из дому через кухонную дверь. Джоди украдкой поглядывал на отца.
Знал - отец сам себя стыдится.
- В наших краях полно этих старых пайсано, - сказал Карл Билли
Баку.
- Да ведь они двужильные, - заступился за них Билли. - Белым в
жизни до таких годов не проработать. Видел я одного, самому сто пять
лет, так он еще верхом ездит. Найди-ка среди белых такого старика, как
Гитано, чтобы протопал пешком двадцать или тридцать миль.
- Что им износу нет, это факт, - согласился Карл. И ты, значит,
хочешь за него слово замолвить? Пойми, Билли, - начал объяснять он, - я
и без лишних ртов едва держусь на плаву, того и гляди приберет наше
ранчо Итальянский банк. Ты же знаешь это, Билли.
- Ясное дело, знаю, - сказал Билли. - Будь ты богатый, какие
разговоры.
- То-то и оно, а ведь у него и родственники есть. Зять и
двоюродные прямо в Монтерее. Пусть к ним и идет, а при чем здесь я?
Джоди тихонько сидел и слушал, а в ушах стоял негромкий голос
Гитано и его неопровержимое: <Но я здесь родился>. Было в Гитано что-то
таинственное, как в самих горах. Горные хребты тянулись далеко, сколько
хватало глаз, но за самым последним взмывшим к небу хребтом скрывалась
огромная неведомая страна. Так и Гитано - он был стариком, пока ты не
вглядывался в его подслеповатые темные глаза. В их глубине таилось
что-то неведомое. Говорил он слишком мало - не догадаешься, что там у
него внутри. Джоди так и тянуло к сараю. Пока отец говорил, он
соскользнул со стула и бесшумно вышел из дому,
Тьма была непроглядная, и далекие звуки гор доносились четко и
ясно. Из-за холма слышалось позвякиванье колокольчиков - это ехала по
проселочной дороге бригада лесорубов. Джоди осторожно пробирался по
темному двору. В окне комнатки в сарае горел свет. Ночь всегда несла с
собой тайну, поэтому Джоди тихонько подошел к окну и заглянул внутрь.
Гитано сидел в кресле-качалке, спиной к окну. Правой рукой он делал
перед собой какие-то плавные движения. Джоди толкнул дверь и вошел.
Гитано резко выпрямился и, схватив кусок оленьей кожи, попытался
прикрыть им что-то у себя на коленях, но кожа соскользнула на пол.
Джоди, пораженный, смотрел на руки Гитано - в них была изящная и тонкая
рапира с золотистым эфесом в форме корзинки. Острие выходило из него
пронзительным темным лучиком. На эфесе виднелись прорези и тонкая
резьба.
- Что это? - спросил Джоди.
Гитано лишь обиженно взглянул на него, подобрал упавший лоскут
оленьей кожи и решительно завернул в него прекрасное острие.
- Можно посмотреть? - Джоди протянул руку.
В глазах Гитано полыхнули сердитые огоньки, и он покачал головой.
- Где вы ее взяли? Откуда она?
На сей раз Гитано посмотрел на него внимательно, словно в
размышлении.
- Досталась от отца.
- А ему? Ему от кого?
Гитано перевел взгляд на длинный сверток из оленьей шкуры.
- Не знаю.
- Он никогда не говорил?
- Нет.
- И что вы с ней делаете?
Гитано слегка удивился.
- Ничего. Просто храню.
- Может, все-таки покажете?
Старик медленно развернул острие, на секунду позволил свету лампы
скользнуть по нему. Потом снова завернул.
- Теперь иди. Я хочу спать.
Он задул лампу, не успел Джоди выйти за дверь.
Джоди шел назад к дому, ясно - как никогда в жизни - понимая одно:
он никому не должен говорить про рапиру. Сказать кому-то про нее -
немыслимо, хрупкий домик правды сразу рухнет. Если такой правдой
поделиться, она погибнет.
Посреди темного двора Джоди встретил Билли Бака.
- Тебя там уже хватились, - сказал Билли.
Джоди проскользнул в гостиную, и отец повернулся к нему.
- Где тебя носит?
- Ходил смотреть, не попалась ли крыса в мою новую крысоловку.
- Иди спать, - велел отец.
К завтраку Джоди вышел первым. Потом появился отец, потом и Билли
Бак. Из кухни выглянула миссис Тифлин.
- А где старик, Билли? - спросила она.
- Наверное, пошел прогуляться, - ответил Билли. - Я заглянул в его
комнатку, там пусто.
- Может, с утра двинулся в Монтерей,- предположил Карл. - Дорога
дальняя.
- Нет, - возразил Билли. - Его мешок на месте.
Позавтракав, Джоди пошел к сараю. В солнечном свете мелькали мухи.
Казалось, в это утро на ранчо особенно тихо. Убедившись, что никто за
ним не смотрит, Джоди вошел в комнатку и заглянул в мешок Гитано.
Запасная пара длинного хлопкового белья, запасная пара джинсов, три
пары изношенных носков. Больше в мешке ничего не было. У Джоди защемило
сердце, будто у него что-то отняли. Он побрел назад к дому. Отец стоял
на крылечке и разговаривал с миссис Тифлин.
- Похоже, старина Истер все-таки откинул копыта, - сказал он. - На
водопой с другими лошадьми не пришел.
Ближе к полудню с ранчо на горе прискакал Джесс Тейлор.
- Карл, неужто ты сбыл с рук это старье, эту серую падаль?
- Нет. С чего ты взял?
- С того, - сказал Джесс.- Выехал я сегодня с утра пораньше и что
вижу? Смех да и только. Вижу старика на старой лошади, без седла,
вместо уздечки - кусок веревки. И едет не по дороге, а напрямки, через
кустарник. А в руках, похоже, винтовка. Во всяком случае, что-то
блестящее.
- Это старый Гитано,- пояснил Карл Тифлин.- Сейчас посмотрю, все
ли ружья на месте. - На секунду он заглянул в дом. - Нет, все тут как
тут. В какую сторону он ехал, Джесс?
- В этом весь смех. В сторону гор, вот в какую.
Карл засмеялся.
- Горбатого могила исправит, - сказал он. - Надо думать, он просто
