его. Птичка с разбитой головой упала на землю. Джоди подбежал и поднял
ее.
- Попалась, - пробормотал он.
Мертвая, птичка как-то съежилась, стала меньше. От стыда за
содеянное у Джоди кольнуло в желудке, он достал перочинный ножик и
отрезал птичке голову. Потом выпотрошил ее, отрезал крылья; и наконец
выбросил все в кусты. Его не мучила совесть из-за птички, ее жизни,
смущало другое: он знал, что бы сказали взрослые; увидь они как он
убивает птицу. А их мнением о себе он дорожил. Лучше быстрее забыть эту
историю и никогда о ней не вспоминать.
В предгорьях в это время года стояла сушь, и трава пожелтела, но
возле круглого корыта, в которое по трубе стекала ключевая вода, трава
была ярко-зеленая сочная, густая и влажная - вода переливалась через
край. Джоди попил из мшистого корыта, смыл холодной водой птичью кровь
с рук. Потом лег в траву на спину и стал разглядывать пухлые лепешки
летних облаков. Он закрыл один глаз, и перспектива сразу исказилась -
облака так надвинулись на него, что их можно было погладить. Он помог
слабенькому ветерку подтолкнуть их по небу; кажется, с его помощью они
поплыли быстрее. Одно вздутое белое облако он помог отогнать до самых
гор, прижал его как следует и оно исчезло за вершинами. Интересно, что
ему там открылось? Джоди сел, чтобы лучше видеть большие горы, ту их
часть, где они наслаиваются одна на другую, темнеют, наливаются
неведомой силой - и кончаются за одним ребристым кряжем, высоко на
западе. Загадочные, таинственные горы; ведь он почти ничего о них не
знает.
- А что на той стороне? - как-то спросил он отца.
- Тоже горы, наверное. А что?
- А за теми горами?
- Тоже горы. А что?
- Только горы, горы и больше ничего?
- Ну, почему. В конце концов доберешься до океана.
- А в самих-то горах что?
- Утесы да заросли, скалы да сушь.
- Ты там бывал?
- Нет.
- А кто-нибудь?
- Кое-кто, наверное, бывал. Опасно там - утесы и все такое. Да
что, я где-то читал, в горах графства Монтерей неисследованных краев
больше, чем во всех Соединенных Штатах. - Казалось, отец этим гордится.
- А потом - океан?
- Потом океан.
- А между горами и океаном? - настаивал мальчик. Никто не знает?
- Кое-кто, наверное, знает. Только ведь разжиться там нечем. Даже
воды кот наплакал. Одни скалы, утесы да непролазные чащи. А что?
- Сходить бы туда.
- Зачем? Там ничего нет.
Но Джоди знал - что-то все же есть, что-то чудесное, раз об этом
не знает никто, чтото таинственное, неведомое. Джоди верил в это всей
душой. Однажды он спросил у мамы:
- А что там, в больших горах, знаешь?
Она посмотрела на него, перевела взгляд на ощерившийся горный
хребет и сказала:
- Наверное, только медведь.
- Какой медведь?
- Который пошел в горы на природу посмотреть.
Спрашивал Джоди и Билли Бака, что работал у них на ферме: может, в
горах затерялись какие-то древние города? Но Билли был того же мнения,
что и отец.
- Вряд ли, - сказал он. - Ведь есть там нечего, раздолье разве что
для камнеедов.
Никаких других сведений о горах у Джоди не было, и оттого они были
ему дороги, внушали благоговейный страх. Он часто думал о горных
кряжах, что тянутся миля за милей, а потом - море. Утром вершины гор
озарялись розовым светом и будто приглашали его - иди к нам; а вечером,
когда солнце скрывалось за неровной кромкой и горы багровели, будто с
отчаяния, Джоди их боялся; они становились какими-то безликими,
отчужденными, в самой их невозмутимости таилась угроза.
Джоди повернулся к востоку - там тоже были горы, Габиланы, и эти
горы были веселые, в складках холмов гнездились ранчо, на гребнях росли
сосны. Там жили люди, в свое время на склонах этих холмов шли бои с
мексиканцами. На мгновение он оглянулся на Великие горы и даже поежился
- вот это разница. Лощина у основания холма, в которой лежало их ранчо,
освещалась солнцем, радовала глаз. Дом сиял белизной, а от коричневой
конюшни исходило тепло. На дальнем холме, потихоньку передвигаясь к
северу, паслись рыжие коровы. Вписывался в общую картину и радовал глаз
даже темный кипарис возле барака. В пыли, словно танцуя быстрый вальс,
копошились цыплята.
Внимание Джоди привлекла движущаяся фигура. По дороге из Салинаса
медленно шел человек, он спускался к их дому. Джоди поднялся и тоже
зашагал вниз, в сторону дома - если кто-то идет к ним, как же такое
пропустить? Когда мальчик был уже на месте, человек - худощавый, спину
держит прямо - прошел лишь полпути. Джоди понял, что он немолод, только
по одному признаку - уж слишком отрывисто ударяли землю его каблуки. Он
подошел ближе, и Джоди разглядел синие джинсы, куртку из такого же
материала. На ногах - грубые, тяжелые башмаки, на голове - потертая
широкополая шляпа с плоскими полями. За плечами джутовый мешок, набитый
до отказа - что-то из него выпирало. Еще два десятка тяжелых шагов - и
можно рассмотреть лицо. Оно было темным, как кусок вяленого мяса. Усы,
голубовато-белые на фоне темной кожи, нависали надо ртом, волосы - они
виднелись на шее - тоже были белые. Кожа словно усохла и обтянула
череп, да так, что выступали скулы, плоти не было, и нос с подбородком
казались острыми и хрупкими. Глубоко посаженые глаза - большие и
темные, их прикрывали туго натянутые веки. Радужные оболочки и зрачки
слились в черный цвет, глазные же яблоки были коричневыми. На лице - ни
единой морщины. Голубая джинсовая куртка на старике была застегнута на
медные пуговицы доверху - как у всех, кто носит куртку на голое тело.
Из рукавов торчали сильные костистые руки - шишковатые, в переплетении
вен, крепкие, как ветки персикового дерева. Ногти плоские, широкие и
блестящие.
Приблизившись к воротам, старик сбросил на землю мешок и тут
увидел Джоди. Губы его чуть шевельнулись, и сквозь них просочился
мягкий, неопределенный звук.
- Ты здесь живешь?
Джоди смутился. Он обернулся и посмотрел на дом, потом бросил
взгляд в сторону коровника, где были отец и Билли Бак.
- Да, - ответил он, не дождавшись помощи ни с той, ни с другой
стороны.
- Я вернулся, - объявил старик. - Меня зовут Гитано, и я вернулся.
Джоди понял, что это для него чересчур серьезно. Он стремглав
кинулся домой за помощью, громко хлопнул дверью с металлической сеткой.
Мама была на кухне, прикусив нижнюю губу, она сосредоточенно протыкала
шпилькой забитые отверстия дуршлага.
- Там старик, - взволнованно крикнул Джоди. - Старый пайсано
говорит, что он вернулся.
Мама положила дуршлаг и постучала шпилькой о раковину.
- Ну, что еще случилось? - терпеливо спросила она.
- Там старик. Выйди.
- И что он хочет?
Она развязала тесемки передника, пригладила пальцами волосы.
- Не знаю. Он пришел и все.
Расправив складки на платье, мама вышла из дому, Джоди за ней.
Гитано стоял на том же месте.
- Да? - спросила миссис Тифлин.
Гитано снял потрепанную черную шляпу и, держа ее перед собой
обеими руками, повторил:
- Меня зовут Гитано, и я вернулся.
- Вернулся? Куда?
Всем распрямленным телом Гитано чуть склонился вперед. Правая его
рука описала круг - холмы, поля на склонах, горы - и снова застыла на
шляпе.
- На ранчо. Я здесь родился, и мой отец тоже.
- Здесь? - удивилась она. - Этот дом не такой старый.
- Нет, там, - ответил он, указывая на западный хребет. - На той
стороне, того дома теперь нет.
Наконец она поняла.
- В старой глинобитной хижине, которую почти всю смыло?
- Да, сеньора. На ранчо никого не осталось, подмазать хижину
известью было некому, вот ее и смыло дождями.
Мать Джоди немного помолчала, в голове мелькнули непривычные мысли
о том, что без родного дома, должно быть, очень тоскливо, но она их
быстро отогнала.
- И что вы теперь хотите, Гитано?
- Я останусь здесь, - сказал он негромко. - Пока не умру.
- Но работников нам не требуется.
- Работать как прежде я уже не могу, сеньора. Подоить корову,
накормить цыплят, нарубить дровишек - это да. И только. Я останусь
здесь. - Он показал на лежавший рядом мешок. - Вот мои пожитки.
Мать повернулась к Джоди.
- Беги в коровник и позови отца.
Джоди как ветром сдуло, и скоро он привел Карла Тифлина и Билли
Бака. Старик стоял на прежнем месте, только теперь он отдыхал. Все его
тело, как бы осев, пребывало в состоянии безмятежного покоя.
- В чем дело? - спросил Карл Тифлин. - Из-за чего Джоди такой шум
поднял?
Миссис Тифлин кивнула на старика.
- Он хочет у нас остаться. Кое в чем помогать по хозяйству и
остаться здесь.
- Мы его взять не можем. Нам люди не нужны. Да и стар он слишком.
Все, что надо, делает Билли.
Они говорили о Гитано, будто его и в природе не было, и вдруг до
обоих это дошло; они посмотрели на старика и смутились.
Он откашлялся.
- Слишком стар я, чтобы работать, это верно. Я пришел туда, где
родился.
- Ты родился не здесь, - возразил Карл.
- Не здесь. В глинобитной хижине за холмом. Раньше, до вас, все
это было одно ранчо.
- В доме из глины, который весь рассыпался?
- Да. И я там родился, и мой отец. Я останусь здесь, на ранчо.
- Говорю тебе, не останешься, - рассердился Карл. - Какая мне
польза от старика? Ферма у меня не бог весть какая большая. Кормить
старика да оплачивать счета доктору - это мне не по карману. Должны же
у тебя быть родственники, друзья. К ним и иди. А то пришел к чужим
людям, будто нищий.
- Я здесь родился, - терпеливо и неколебимо сказал Гитано.
Карл Тифлин не любил быть жестоким, но тут понял - без этого не
обойтись.
- Сегодня можешь у нас поесть, - распорядился он. - Поспишь в
старом сарае. Наутро покормим тебя завтраком, а дальше иди своей
дорогой. К друзьям. А умирать у чужих людей - это не дело.
Гитано напялил черную шляпу, наклонился за мешком.
- Это мои пожитки, - объяснил он.
Карл отвернулся.
- Пошли, Билли, надо доделать дела в коровнике. Джоди, отведи его
в сарай, в комнатку.
Отец и Билли пошли к коровнику. Миссис Тифлин вернулась в дом,
бросив через плечо:
- Сейчас дам одеяла.
Гитано вопросительно посмотрел на Джоди.
- Идите за мной, - сказал мальчик.
В комнатке стояла койка с трухлявым матрасом, кресло-качалка без
спинки, да ящик из-под яблок, а в нем - фонарь из жести. Гитано
осторожно опустил мешок на пол и сел на кровать. Джоди маялся у двери,
не зная, уходить или нет. Наконец, спросил:
- Вы спустились с больших гор?
Гитано медленно покачал головой.
- Нет. Я работал в долине Салинас.
Прежние мысли все не оставляли Джоди.
- А в тех больших горах вы когда-нибудь бывали?
Темные, много повидавшие глаза старика застыли, по вернули свой
свет внутрь - в голове Гитано чередой пошли прожитые годы.
- Один раз, когда был мальчонкой. Отец брал меня с собой.
- В самые горы?
- Да.
- И что вы там видели? - встрепенулся Джоди Людей, лошадей?
- Нет.
- А что там было?
Гитано все думал о своем. Он силился вспомнить, у бровей появились
едва заметные морщинки.
- Что вы там видели? - повторил Джоди.
- Не знаю, - сказал Гитано.- Не помню.
- Там было жутко? Кругом сушь?
- Не помню.
От возбуждения Джоди совсем осмелел.
- Ну хоть что-нибудь вы должны помнить!
Гитано хотел что-то сказать, приоткрыл рот, подобрал нужные слова.
- Кажется, там было тихо... и красиво.
Глаза Гитано словно что-то увидели в прошедших годах - они
потеплели, в них проскользнула улыбка.
