Джоди сидел, подперев руками подбородок, губы у него нервно
подергивались, и в конце концов отец понял, что он слушает не очень
внимательно.
- Разве не забавно? -спросил он.
Джоди рассмеялся из вежливости и сказал:
- Забавно, сэр.
Отец рассердился и обиделся. Больше в этот вечер он ничего не
рассказывал.
Посидев у камина еще несколько минут, Джоди взял фонарь и пошел к
конюшне. Билли Бак спал на сене; дыхание у пони было чуть хриплое, но
ему явно полегчало. Джоди постоял около него, поглаживая пальцами
взъерошенную рыжую шерсть, потом взял фонарь и вернулся до мой. Когда
он лег в постель, в комнату вошла мать.
- Ты хорошо укрылся? Дело идет к зиме.
- Да, мама.
- Ну, спи спокойно. - Мать, видимо, колебалась, уйти или нет, и
постояла у его кровати. - Пони выздоровеет, - сказала она.
Джоди устал за день. Он заснул быстро и не просыпался до самого
рассвета. Утром зазвонил треугольник, и Билли Бак подошел к дому,
прежде чем Джоди успел выбежать во двор.
- Ну как он? -спросил Джоди.
Билли всегда набрасывался на свой завтрак с жадностью.
- Ничего. Я сегодня вскрою ему нарыв. Тогда, может, полегчает.
После завтрака Билли взял свой самый лучший нож с тонким, как
игла, острием. Он долго правил блестящее лезвие на маленьком точильном
камне. Не один и не два, а несколько раз пробовал острие и лезвие на
мозолистой нашлепке большого пальца и, наконец, провел ножом по
щетинистой верхней губе.
Идя к конюшне, Джоди заметил, как быстро начинает подрастать
молодая трава и как быстро исчезает старое жнивье под самосевом. Утро
было холодное и солнечное.
Взглянув на Габилана, Джоди сразу понял, что ему стало хуже. Глаза
у него были залеплены спекшейся коркой гноя. Он стоял, так низко
опустив голову, что почти касался мордой соломенной подстилки. При
каждом его вздохе слышался стон, глубокий терпеливый стон.
Билли приподнял слабо поникшую голову и быстро сделал надрез.
Джоди увидел, как из раны брызнул желтый гной. Он держал Габилану
голову, пока Билли смазывал надрез карболовой мазью.
- Ну, теперь ему полегчает, - уверенно сказал Билли. - Вся болезнь
из-за этой желтой гадости.
Джоди взглянул на Билли Бака, не веря его словам.
- Он тяжело болен.
Билли долго думал, прежде чем ответить ему. Он уже был готов
бросить небрежным тоном что-нибудь успокоительное, но вовремя
удержался.
- Да, тяжело...- сказал он наконец. - Но я не таких видал, и то
поправлялись. Если это не воспаление легких, тогда вылечим. Ты побудь
здесь. Станет хуже, прибежишь за мной.
Билли ушел, а Джоди долго стоял около пони, поглаживая его за
ушами. Пони уже не вскидывал голову, как раньше, когда он был здоров.
Стоны, сопровождавшие каждый его вздох, звучали все глуше и глуше.
Бой заглянул в двери конюшни, вызывающе помахивая толстым хвостом,
и его здоровый вид так рассердил Джоди, что он схватил с пола сухой
черный ком земли и швырнул им в собаку. Бой с визгом побежал зализывать
ушибленную лапу.
Билли Бак вернулся ближе к полудню и сделал Габилану еще одну
паровую ванну. Джоди ждал, полегчает ли пони и на этот раз. Дыхание
стало немного свободнее, но головы Габилан уже не поднимал.
Время тянулось медленно. В конце дня Джоди сходил домой, принес
оттуда подушку и одеяло и устроил себе постель на сене. Он не стал
спрашивать разрешения на это. По тому, как мать посмотрела на него,
Джоди понял, что сейчас ему позволят почти все. Он зажег на ночь фонарь
и повесил его возле стойла. Билли велел время от времени растирать
Габилану ноги.
Ветер, поднявшийся с девяти часов, завывал около конюшни. И,
несмотря на свою тревогу, Джоди почувствовал, что его клонит ко сну. Он
залез под одеяло и задремал, но хриплые стоны Габилана проникали и в
его сны. А еще Джоди слышал, как где-то что-то грохнуло, и этот грохот
длился бесконечно и, наконец, разбудил его. По конюшне гулял ветер.
Джоди вскочил и посмотрел вдоль прохода между стойлами. Дверь стояла
настежь, и пони в конюшне не было.
Он схватил фонарь, выбежал навстречу ветру и увидел Габилана,
который брел кудато в темноту, опустив голову и, словно автомат,
медленно переступая ногами. Джоди подбежал к нему, схватил его за
челку, и Габилан покорно дал отвести себя в стойло. Он натужно стонал,
дыхание со свистом вырывалось у него из ноздрей. Джоди больше не спал в
эту ночь. Сиплое дыхание пони становилось все громче и протяжнее.
Джоди обрадовался, когда Билли Бак вошел на рассвете в конюшню.
Билли долго смотрел на пони, словно впервые видя его. Он пощупал ему
ляжки и уши.
- Джоди,- сказал он, - мне придется тут кое-что сделать, а тебе
лучше не смотреть на это. Иди домой, побудь пока там.
Джоди вцепился ему в локоть.
- Ты застрелишь его?
Билли похлопал мальчика по руке.
- Нет. Ему надо прорезать маленькое отверстие в дыхательном горле,
а то он дышать не может. Нос совсем заложило. А когда поправится,
поставим на это место маленькую медную затычку.
Джоди при всем своем желании не мог бы уйти сейчас из конюшни.
Страшно видеть, как рыжую шкуру разрежут ножом, но еще ужаснее знать,
что ее режут, и не видеть этого.
- Я не уйду, - с болью сказал он. - А без этого нельзя?
- Нет, нельзя. Хочешь остаться, тогда подержи ему голову. Конечно,
если не боишься, что будет тошнить.
Снова появился острый нож, и его снова подточили так же тщательно,
как и в первый раз. Джоди задрал пони голову, чтобы шея у него была
вытянута, пока Билли нащупывает место. Джоди всхлипнул только раз,
когда острие блестящего ножа ушло в горло пони. Габилан слабо попятился
назад и замер, дрожа всем станом. Кровь густо струилась по ножу, по
пальцам Билли и стекала ему за обшлаг. Уверенная квадратная рука
прорезала круглую дырку, и от туда вместе с мелкими брызгами крови
вырвался воздух. Глоток кислорода сразу придал Габилану сил. Он ударил
задом, рванулся, пытаясь встать на дыбы, но Джоди не да вал ему поднять
голову, а Билли тем временем смазывал новую ранку карболовой мазью. Все
было сделано как надо. Кровь остановилась, и ранка равномерно всасывала
воздух и с бульканьем выпускала его обратно.
Дождь, который пригнало сюда ночным ветром, застучал по крыше
конюшни. Потом послышался звон треугольника, сзывавший к завтраку.
- Ты сходи поешь, а я побуду здесь, - сказал Билли. - Надо
последить, чтобы ранка не затягивалась.
Джоди медленно вышел из конюшни. Ему было так тоскливо, что даже
не хотелось рассказывать Билли, как дверь распахнуло ветром и как пони
ушел из конюшни. Он вышел на влажный свежий воздух и зашагал по грязи к
дому, с каким-то злобным наслаждением разбрызгивая каждую лужу. Мать
накормила его и переодела во все сухое. Она ни о чем не спрашивала
Джоди. Она понимала, что сейчас не время задавать вопросы. Но когда
Джоди опять собрался в конюшню, она сняла с плиты кастрюльку с горячей
едой.
- Отнеси ему, - сказала она.
Но Джоди не взял кастрюльки. Джоди сказал; "Он сейчас не будет
есть",- и выбежал из дому. В конюшне Билли показал ему, как надо
наматывать вату на палочку к протирать ранку, чтобы ее не затянуло
слизью.
Отец Джоди зашел в конюшню и долго стоял вместе с ними около пони.
Потом он повернулся к мальчику:
- Мне надо кое-куда съездить. Хочешь, возьму тебя?
Джоди покачал головой.
- Пойдем, пойдем. Совсем тебе здесь не место, - настаивал отец.
Билли сердито крикнул:
- Оставьте вы его в покое. Ведь хозяин-то пони он, а не кто
другой!
Карл Тифлин ушел, не сказав ни слова. Он обиделся на них.
Все утро Джоди следил, чтобы ранка не затягивалась и свободно
пропускала воздух. В полдень Габилан устало повалился на бок и вытянул
шею.
Вернулся Билли.
- Если ты хочешь остаться с ним на ночь, тогда пойди вздремни
малость, - сказал он.
Машинально повинуясь, Джоди вышел из конюшни В безоблачном небе
была холодная прозрачная голубизна Птицы носились взад и вперед,
подбирая червей, выползших после дождя на поверхность земли.
Джоди добрел до зарослей полыни и сел на край замшелой бочки. Он
смотрел с холма на дом, на старый сарай, на темный кипарис. Все это
было хорошо знакомо ему, и во всем этом чувствовалась какая-то странная
перемена. Знакомые места словно стали всего лишь рамкой для того, что
случилось за последние дни. С востока дул холодный ветер, обещающий
короткую передышку после дождя. Под нога ми у Джоди молодая трава
раскинула над землей свои тон кие руки. Грязь около ручейка пестрела
множеством перепелиных следов.
Бой, застенчиво извиваясь всем телом, подбежал к нему со стороны
огорода, и, вспомнив про свою вчерашнюю не справедливость, Джоди обнял
пса за шею и поцеловал его в широкий черный нос. Бой сидел смирно,
точно чувствуя, какие серьезные события происходят сейчас, и только
постукивал толстым хвостом о землю. Джоди вытащил клеща, впившегося Бою
в загривок, и раздавил его ногтями. Ему стало противно. Он вымыл руки в
холодной родниковой воде.
Тишину, стоявшую на ферме, нарушал лишь ровный гул ветра. Джоди
знал, что мать не рассердится, если он не придет к полднику. Он встал и
медленно побрел назад к конюшне. Бой залез в свою конуру, тихонько
заскулил и не умолкал долго-долго.
Билли Бак встал с ящика и бросил ненужную теперь палочку с ватой.
Пони все еще лежал на боку, края раны расходились и смыкались у него
вместе с дыханием. Когда Джоди увидел, какая сухая и мертвая стала
шерсть Габилана, он понял наконец, что надеяться не на что. Ему
приходилось видеть такую же мертвую шерсть у собак, у коров, и это
всегда служило верным признаком близкого конца. Он тяжело опустился на
ящик и снял перекладину, загораживающую вход в стойло. Он долго смотрел
на непрестанно расходившиеся края раны и наконец уснул, и время до
вечера пробежало незаметно. В сумерках мать принесла миску с тушеным
мясом, поставила ее перед ним и ушла. Джоди поел немножко, а когда
совсем стемнело, он поставил фонарь на пол около самой головы пони,
чтобы можно было следить за раной и прочищать слизь. Он опять заснул и
проснулся ночью от холода. Сильный ветер нес стужу с севера. Джоди взял
свое одеяло, лежавшее на сене, и за кутался в него. Теперь Габилан
дышал спокойно, края раны еле заметно расходились. Совы с криком
пролетали по сеновалу, выискивая мышей. Джоди закрыл голову руками и
уснул. Даже во сне он чувствовал, что ветер усиливается и гуляет по
всей конюшне.
Когда он проснулся, уже рассвело. Дверь конюшни была распахнута
настежь. Габилана в стойле не было. Джоди вскочил и выбежал во двор, на
яркий утренний свет.
Следы пони четко виднелись на молодой траве, покрытой сероватой,
как иней, росой, - усталые следы, и между ними полоски на траве от
волочившихся копыт. Они вели к зарослям полыни на склоне холма. Джоди
бросился бегом, не теряя их из виду. Солнце поблескивало на острых
гранях белого кварца, кое-где проглядывавшего из земли. Чья-то тень
пересекла путь Джоди. Он взглянул вверх и увидел черных коршунов,
кружившихся высоко в небе, и эта медленно кружившая стая спускалась все
ниже и ниже. Зловещие птицы скоро исчезли за гребнем холма. Джоди
побежал еще быстрее, подгоняемый страхом и яростью. На конец следы
подвели его к зарослям и пошли дальше, петляя между высокими кустами
полыни.
На вершине холма у Джоди перехватило дыхание. Он остановился,
тяжело отдуваясь. Кровь гулко пульсировала у него в ушах. И в эту
