Вроде бы капитану стало немного полегче на душе. Но так ли уж хорошо он понял ход рассуждении Мэта? Навряд ли - Мэт, связанный и с кляпом во рту, не мог телепатировать свое заклинание.
- А я тем более не люблю встревать в ссоры влюбленных, - проворчал второй стражник.
Их недовольство понятно - ведь так повелось, что господа то ссорятся, то мирятся... словом, милые бранятся - только тешатся. А достается всегда слугам, вечно челядь оказывается между двух огней в домашних битвах. "Спокойно, братцы. Я на вас не в обиде". Мэт постарался подумать эту мысль очень-очень прочувственно.
Ага, видно, что стражники теперь поуспокоились.
- Может быть, я могу как-нибудь так сделать, чтоб вам поудобнее было, пока мы здесь?
Мэт кивнул, попытался пошевелить губами, но мешал кляп. Тогда он попробовал довести до их сведения, что чертовски хочет пить.
- Понял. - Капитан потянулся было за бурдюком, но тут его одолели сомнения. - Только учтите, нам придется поить вас вдвоем. Ну-ка освободи ему рот и стой рядом. Если заговорит, тут же двинь ему как следует.
С опаской поглядывая на Мэта, стражник начал осторожно вытаскивать кляп.
- Вы уж, лорд Маг, поймите, никакой мне радости от этого, но что же делать, приказ есть приказ.
Кляп наконец вытащили, и Мэт вдохнул живительный свежий воздух. Капитан поднес бурдюк к его губам, и Мэт, откинувшись назад, отхлебнул побольше. Поглядывая украдкой на своих тюремщиков, он решил, что, пожалуй, рискованно произнести даже слова благодарности, и, тяжело вздохнув, открыл рот.
На сей раз кляп оказался несколько поудобнее предыдущего. Несомненно, капитан решил-таки вернуть свою перчатку. Довольно глупо звучит "удобный кляп", согласитесь, это такая же глупость, как сказать: "приятная пытка". Мэт привалился к стене и попробовал выбрать позу поудобнее. Да, теперь ему долго придется так жить: во рту пересохло, а челюсти сводит от боли.
Стражник привязал бурдюк на место. Мэт со стоном сполз по стене вниз. Уже на выходе капитан на прощание сказал:
- Если такое вообще возможно, то пусть у вас все будет хорошо, лорд Маг.
Дверь с грохотом захлопнулась. В свете факела виднелся силуэт стражника, который остался внутри камеры. Странно, зачем здесь ставить стражника с коротенькой дубинкой, если он не в состоянии разглядеть, выпихивает Мэт кляп изо рта или нет.
А Мэт, конечно же, не собирался так просто сдаваться. Внутри у него все бурлило и клокотало: злость, растерянность, горечь обиды от такого предательства, жажда мести. Что он сделал не так? Как случилось, что он потерял любовь Алисанды? И вообще - любила ли она его? А его любовь к ней? В его старом мире было понятие "классовая паранойя" - неприятие выскочек из более низкого сословия.
А может быть, они не совсем друг друга поняли: вдруг он как-то не так сказал ей то, что она хотела услышать?
Нет, вот уж это полная чушь! Он сто раз говорил ей о своей любви, и все сто раз он находил все новые и новые слова, чтобы выразить свои чувства. Некоторые признания были столь пылкими и романтическими, что любая женщина могла бы только мечтать о таком. И эти слова находили отклик в ее душе. Он мог поклясться, что Алисанда готова была разделить его пылкие чувства. Но что-то постоянно удерживало ее. Сама собой в голове его сложилась тюремная песня:
Сижу за решеткой в темнице сырой1 -
Таков был приказ королевы младой,
А мне королева - почти что жена -
Вот тут-то вся мудрость приказа видна...
Долго мне в темнице будет сниться
Платье королевское из ситца!
Все мои желанья приковали
К платью с откидными рукавами!2
Она даже одевала платье с зелеными рукавами, когда они вместе путешествовали!
Стражник забеспокоился и перегнулся, чтобы взглянуть вниз. Мэт почувствовал прилив благодарности к стражнику и ободряюще кивнул. Но его мысли снова вернулись к Алисанде. А может, он и не переставал о ней думать? Мэт постарался стряхнуть с себя эту безнадежность уныния, но предательство Алисанды было слишком тяжелым грузом.
Мой верный товарищ, махая крылом, -
Дракон Стегоман - не кричит под окном,
К Ибирии дальней умчался сэр Ги,
И отсвет надежды во мраке погиб!
Долго мне в темнице будет сниться
Платье королевское из ситца!
Уж не пить глинтвейн, не петь глиссандо -
Что ж ты, королева Алисанда!..
Снова показалась голова стражника, на сей раз он на удивление напоминал хорошую ищейку. Мэт попытался весело улыбнуться в ответ, хотя на душе была страшная тоска.
Как это все нелепо! И он, и стражник чувствуют себя такими несчастными. Нет, пора перестать хныкать и начать действовать! Действовать? А как? Хороший вопрос. В Меровенсе творили чудеса, произнося стихи, иногда, чтобы усилить эффект заклинаний, жестикулировали. А он не мог произнести ни единого слова как следует - как тут что произнесешь, когда кляпом рот заткнули! Можно было бы, конечно, пожестикулировать, но как он мог это сделать, если руки были сзади стянуты цепями. А потом, одними пассами тут ничего не добьешься.
Хорошо бы помахать руками -
После драки это благодать!
От любимой поцелуй и камень
Надо благодарно принимать...
Цепи, кляпы для тебя, растяпы,
Жесткую тюремную кровать,
Даже имя ласковое - шляпа -
Надо благодарно принимать!
А если попробовать... На миг мелькнула смутная догадка... И он увидел, что из этого получится... Он очень отчетливо представил...
Ну а если рыцаря без страха
И упрека станешь упрекать
И велишь тащить его на плаху
Не затем, чтобы короновать, -
Пусть меня поймут народов массы,
Это как два пальца загибать:
Раньше надо было делать пассы
Или с благодарностью бросать.
Мэт вздрогнул. Стражник засопел и, искоса глянув на Мэта, утер слезу. Мэт решил подбодрить стражника и исхитрился пнуть его ногой - так, не сильно, просто чтобы привлечь к себе внимание.
- Эх, ваша милость, мне ли не знать, что ничто не сможет удержать вас в энтом подземелье надолго!
Мэт весело подмигнул стражнику, хотя, по правде говоря, ему очень хотелось зареветь в голос. Потом он снова задумался над стоявшей перед ним дилеммой. Мало-помалу негодование нарастало, а это уже хорошее предзнаменование. Уж конечно, куда как лучше негодовать, чем распускать нюни. Ах, как это, право же, унизительно! Он, самый лучший маг в этом государстве - благодаря стихам, о которых здесь никогда и слыхом не слыхивали, - сидит в подземелье, прикованный цепями, и ничего не может с этим поделать! И все из-за того, что Алисанда вовремя сообразила заткнуть ему рот стражниковой перчаткой! Ничего удивительного, что она так с ним поступила: он ей надоел. Но и отпускать его она не собиралась, ну уж пет! Засолите-ка этого типа и положите на хранение, вдруг у ее величества возникнет блажь и он ей понадобится! Как же это похоже на женщин! Все они обожают коллекционировать поклонников!
Сам того не желая, он перестал негодовать и искренне восхитился королевой. Какая женщина! Какое хладнокровие! Какое здравомыслие! А как быстро она сообразила, что с кляпом во рту он не сможет произносить заклинания, а значит, не сможет удрать. Какая настойчивость, какое упорство, какой эгоизм!
Нет-нет. Это не совсем честно. Для нее королевство - самое главное, даже в мыслях оно занимает первое место, поэтому-то Алисанда действительно королева. И дела государственные для нее превыше всего. Но мог ли он смириться, если бы для его жены самым главным в жизни была работа, а не муж?
На краткий миг перед его внутренним взором предстала Алисанда, и он тут же понял - смирился бы. В конце концов преданность долгу - неотъемлемая часть того, что делает Алисанду столь восхитительной.
Но, черт подери, неужто она всегда должна быть абсолютно права?
Да, по крайней мере там, где дело касается вопросов государства. Да, права монарха - помазанника Божьего здесь, в этой вселенной, работали безотказно. И весьма неплохо, что его считают национальным достоянием. С другой стороны, было бы еще лучше, если для королевы он был бы чем-то большим, чем просто ценное имущество, называемое чародеем.
А ведь не исключено, что так оно и есть! Надо об этом подумать. Если она его любит, значит, все это уже личное дело, а в личных делах ее суждения могут и не быть столь уж непогрешимыми.
В нем наконец проснулся врожденный инстинкт исследователя. А что, если все-таки попробовать провести эксперимент? В конце концов, кто может знать наверняка, что ему не удастся вырваться отсюда?
Кто-кто? Да любой! Вот кто! Да, в этой вселенной действует магия слова, и эта самая магия действует с помощью стихов. Но ведь заклинание надо было произнести вслух, чтобы оно сработало. И это всем очевидно!
Он снова приуныл и впервые за три года почувствовал, что хочет вернуться к своей привычной, старой жизни в студенческой среде, которую он так любил.
Вечерний звон, вечерний звон -
Как много дум наводит он!
О юных днях далеких лет -
Общага, университет!
Стаканов звон с тех давних пор,
Студенток смех и разговор,
И сигаретный дым столбом
Напоминает об одном -
О юных днях в краю родном!
Стражник, насторожившись, повернулся к Мэту. Мэт нахмурился, удивляясь, что же в этом стишке было такого, что заставило насторожиться стражника?
Мэт продолжил:
Гори огнем! Здесь все не так!
Я должность крупную - лорд Маг
(А с ней - темницу без окон) -
Сменял бы на вечерний звон!
Возбуждение начало охватывать Мэта. Первый раз стражник уловил его грусть и поэтому смотрел на него с сочувствием, теперь же он заметил стремление Мэта вырваться отсюда сейчас!
А почему бы и нет? Мэт начал мысленно произносить стихи:
Мои подружки и друзья!
Ногой в салате чуть скользя,
Хотел бы я поднять стакан,
Пока не гонит комендант!
Хотя бы раз вернулся он -
Вечерний звон, вечерний звон...
Интересно, а почему же тогда его мысли не приводили в действие его заклинания?
Да потому что, как правило, там не было стихов, а если и были, то они текли плавно и размеренно, в них были только эмоции и никаких побуждений к действию, никакого приказа!
А что, если сейчас он произнесет мысленно стихотворение, вложив в него приказ действовать...
Но ведь каждому ясно, что стихи надо читать вслух.
Конечно, но, даже если об этом известно каждому, ссосем не обязательно, что это так и должно быть.
Мэт собрался с мыслями и попытался вспомнить стихотворение, которым он пользовался, спасая себя и Алисанду из заточения в этом самом замке долгих три года назад.
Берег, заросший и дикий,
Розы, цветочные чащи,
Прямо в чабрец и гвоздики
Воздух прозрачный и тихий
Вытолкнет кляп зудящий...
Даже хлебать баланду
С кляпом нельзя устами...
Вот он, удел желанный
Тех, что в тюрьме устали!
Там ни тревог, ни потери,
Заросли роз-эглантерий...
Ну - раз, два, три - полетели!
Он замер в ожидании, пока произойдет изменение геометрической проекции. Ожидание затягивалось. Все оставалось по-прежнему.
Ах, черт! Фокус не удался.
Мэт с интересом наблюдал за стражником: того, видно, здорово раздражало, что могущественный маг все еще здесь. Нет, совершенно ясно, стихи должны произноситься вслух.
Потом в нем словно заговорил тихий тоненький голосок, и этот голосок подбадривал его. Похоже, что здесь действует еще какая-то сила, и нужно, чтобы его заклинания слились с этой другой силой в единый аккорд, только тогда они начнут действовать.
В этом был некий смысл. Мэт прекрасно знал, что, если бы не помощь святого Монкера, покровителя Меровенса, вся его магия уже бы давным-давно с треском провалилась. А что, если у святого Монкера на него другие планы: святой вовсе и не хочет помочь ему вырваться на свободу, чтобы Мэт потом бродил по стране, зализывая свои душевные рапы, что, если святой хочет, чтобы он, Мэт... ну, например, сделал что-то совсем другое.
Хм, если хорошенько подумать, вряд ли Мэт на самом деле намерен опять заставить поработать святого Монкера.
