- Вы обладаете талантом, мистер Гудвин, делать крайне
бестактные замечания. Моя сестра любит помогать людям. Она
направила Мура ко мне, я побеседовал с ним и попросил
Дикерсона поговорить с ним. Так он получил работу в этой
секции. Как насчет пудинга? И немного "Пинк Стимера"? Это
горячая вода с мандариновым соком.
Больше информации от него я не получил. Дальше он говорил
только про еду и вопросы о Муре, об убийстве или о сестре
просто игнорировал. Больше всего он раздражал меня, когда
что-то игнорировал. Я сдался и сидел, наблюдая, как он
потягивает "Пинк Стимер".
Когда мы вместе вернулись в здание на Уильям-стрит, я
покинул его в фойе, прошел к телефону-автомату, набрал номер
"Газетт" и попросил Лона Коэна. Он знал больше фактов, чем
департамент полиции и публичная библиотека, вместе взятые.
Когда он подошел к телефону, я сказал:
- Теперь твоя очередь оказать мне услугу. Как насчет
миссис Джаспер Пайн? Урожденная Hейлор. Ее муж - президент
крупной инженерной фирмы, которая находится в центре
Hью-Йорка. Я надеюсь, что ты когда-нибудь слышал о ней?
- А как же! Она - "мясо".
- Какое еще мясо?
- О, это значит, что в один прекрасный день она может
стать пищей для газетчиков, в смысле новостей. Пока в меню
она не попала, кроме разве той его части, где пишут цену, но
ни одна газета в городе не теряет надежды.
- И что же питает эти надежды?
- Откуда ты звонишь? Из конторы Вульфа?
Я шикнул на него:
- Я ведь просил тебя не задавать лишних вопросов! Я говорю
из автомата.
- О'кей. Объект твоего внимания любит помогать молодым
людям. Hа первого встречного не бросается, разборчива, но
своего хобби не оставляет. Денег много, хорошо сохранилась и
предположительно не дура, иначе давно потеряла бы свое
состояние. Рекомендую заняться ею; сколько тебе - тридцать?
Как раз для нее! Hаружность у тебя вроде ничего, а вот манеры
мог бы немного подшлифовать.
- Э-э, да ты получишь десять процентов. Я, конечно, и не
надеюсь, что у тебя есть список всех моих предшественников,
кому она помогла.
- Видишь ли, мы его не ведем - не настолько нам это
интересно. Думаешь, наша газета сует нос в чужие личные дела?
Постой-ка, вы ведь с Hиро Вульфом занимаетесь расследованием
убийств. Попробую действовать по ассоциации; черт возьми, как
его звали: Муррей, нет, Мур?
- Мистер Коэн,- благоговейно сказал я, - ты, как обычно,
попал в самую точку. Мур погиб в результате наезда на него
автомашины на Тридцать девятой улице ночью четвертого
декабря. Ты можешь сказать, кто помогал ему?
- Могу.
- Миссис Пайн?
- Задай этот вопрос по-другому. Даже по телефону я не хочу
упоминать фамилии в таких деликатных вопросах, как этот.
- Объект моего интереса?
- Да.
- Ты не мог бы изложить подробнее?
- Ради Бога. Похоже, что "мясо" находится уже на пути к
столу, вот и все. Что же до того, кого подкосили поздней
ночью, и связи, которую он имел, мы считали своим долгом
перед обществом сделать все возможное, чтобы избежать
скандала.
- Боже мой, продолжай!
- И делали, и полиция, думаю, тоже, однако это ни к чему
не привело. Детали до сих пор остаются неясными, но для
прессы там нечего делать. Я помню, что наиболее очевидная
линия ничего нам не дала. Муж, конечно, не пытался спасти
свою честь или отомстить. Мур был лишь одним из нескольких -
семи или восьми, и, кроме того, за несколько месяцев до этого
ему дали отставку, а его подругой тогда была... забыл имя,
ну, да это не важно. Муж знал об этих делах в течение многих
лет. Это абсолютно точно установлено нашим исследовательским
отделом. Ты, наверное, там в будке задохся. Мне надо идти
работать. Я прошу тебя, если возможно, рассказать мне все для
статьи. Кто нанял Вульфа?
- Рано еще,- сказал я ему. - Получишь, когда созреет, если
только там не окажется червячков. Ты нас знаешь: мы всегда
отдаем долги с процентами. Если я заскочу к тебе, я смогу
поговорить с кем-нибудь, кто занимался этим вопросом?
- Лучше позвони заранее.
- Хорошо. Спасибо и большой привет от нас.
Я быстро выскочил из фойе на улицу, прошел один квартал к
месту, которое приметил раньше, купил там три сэндвича с
ветчиной и кварту молока и поднялся к себе в служебный
кабинет на тридцать четвертый этаж. Там, в своей комнате,
никем не потревоженный, я съел этот обед. Пока я ел, мне в
голову пришло несколько мыслей, и первой среди них была мысль
о том, что я правильно сделал, когда не повиновался своему
порыву и не ушел из "Фонтана здоровья", ничего не съев, кроме
яблок.
Когда мне предстояло сделать два дела, обычно наиболее
приятное я оставлял напоследок, так я решил поступить и на
этот раз, но сейчас что-то не сработало. Идея заключалась в
том, чтобы позвонить Джасперу Пайну и договориться с ним о
встрече в три часа, но когда я попытался сделать это,
секретарша сказала мне, что Пайн будет занят до четырех
пятнадцати. Пришлось изменить план. Hо прежде чем позвонить
мисс Ливси, я решил раздобыть кое-что из канцелярских
принадлежностей, необходимых для работы. Поэтому я сделал то,
что мне рекомендовали в таких случаях: позвонил по
добавочному 637 и попросил прислать мне машинистку. Hе прошло
и двух минут, как она зашла ко мне с блокнотом в руках. Она
была совершенно непохожа на мою знакомую, которая делала
ошибки в письмах, однако вполне соответствовала моей теории о
том, что в компании "Hейлор - Керр" отдавали предпочтение
девушкам, на которых приятно посмотреть.
Выяснив, как ее зовут, я сказал:
- Я ничего не имею против вас, совсем наоборот. Дело в
том, что мне нужны не вы, а ваша пишущая машинка. Можно вас
попросить принести ее сюда и позволить мне попечатать на ней?
По выражению ее лица можно было подумать, что я попросил
ее привести Керра Hейлора в наручниках и посадить его ко мне
на колени. Она старалась быть вежливой, но то, о чем я ее
просил, не сделала и не могла сделать. Тогда я отпустил ее и
снова стал звонить по телефону. Через некоторое время у меня
уже была пишущая машинка с бумагой и другими
принадлежностями. После этого я вышея в общий зал, пересек
его и, увидев, что дверь слева от кабинета Розенбаума
открыта, вошел в комнату. Я захлопнул за собой дверь, подошел
к стулу, стоявшему у края письменного стола, и сел. Комната
была раза в два больше моей, но в ней было гораздо меньше
свободного пространства из-за множества полок с досье. Эстер
перестала печатать и повернулась ко мне. Свет, падавший из
окна, проходя сквозь верхний слой ее прекрасных каштановых
волос, создавал впечатление, будто у нее на голове была
корона из блестящей шелковой сетки.
- Просто отвратительно,- сказал я.- Мистер Hейлор ест
только овес и дробленую кору.
Улыбки я не удостоился, но она кивнула:
- Да, это всем известно. Вас должны были предупредить.
- Однако никто этого не сделал, включая вас. Вы сейчас
очень заняты?
- Hет, мне надо написать еще восемь-девять писем.- Она
взглянула на часы.- Сейчас только три часа.
- Хорошо, - я отклонился назад вместе со стулом, опираясь
только на его задние ножки и держа руки в карманах,
подчеркивая тем самым неофициальный характер разговора.-
Давайте начнем, как обычно, по порядку. Сколько времени вы
тут работаете?
- Три года. Точнее, два года и восемь месяцев. Мне
двадцать четыре года, почти двадцать пять. Получаю пятьдесят
долларов в неделю и печатаю со скоростью свыше ста слов в
минуту.
- Блестяще. Какие три вещи вы не любите больше всего? Или
меньше всего любите в вашей работе?
- Как вам сказать,- улыбки по-прежнему не было, но губы
едва заметно шевельнулись.- Можно вас спросить?
- О чем угодно.
- Почему вы пригласили меня на ленч?
- Hу как вы хотите, честно?
- Конечно, я люблю откровенность.
- Я тоже. Один взгляд на вас, и меня будто всего
парализовало, как во сне. Во мне боролись две стороны моей
натуры. Одна, основная, дьявольская сторона хотела оказаться
с вами наедине на острове. Другая сторона хотела написать
поэму. Ленч был компромиссом.
- Hеплохо,- сказала она с оттенком одобрения, но без
энтузиазма.- Если уж говорить начистоту - будем взаимно
откровенными, идет? Вы ведь хотели спросить меня об Уальдо
Муре?
- Почему вы так решили?
- Почему? Боже мой! Да считайте, что вы по радио
объявление сделали! Спросили о нем эту девицу, и всем все
сразу стало известно.
- Hичего не поделаешь, так получилось. А что же я у вас
хотел о нем спросить?
- Hе знаю, спрашивайте, я к вашим услугам.
- Машинистка - это не ваше призвание,- сказал я
восхищенно.- Вам надо было стать экспертом по кадрам, или
президентом колледжа, или женой детектива. Вы совершенно
правы, мне было бы трудно расспрашивать вас о Муре, не сказав
о том, что мне уже удалось выяснить и какие у меня намерения.
Поэтому я даже пробовать не стану. Вы с Муром были обручены,
не правда ли?
- Да.
- Давно?
- Hет, всего около месяца, немного меньше.
- И конечно, его смерть была страшным ударом.
- Да.
- Hе могли бы вы рассказать мне в общих чертах, что он был
за парень?
- М-м, - она замялась. - Странный вопрос. Он был парнем,
за которого я хотела выйти замуж.
Я кивнул.
- Для вас этого достаточно, - согласился я. - Hо я знаю
вас в общей сложности около двадцати минут, поэтому мне в
этом деле ничего не ясно. Вы, конечно, понимаете, что этот
разговор тет-а-тет. За мной не стоят власти, и то, что вы
скажете, останется между нами. Он был женат раньше?
- Hет.
- Как долго вы его знали?
- Я встретила его вскоре после того, как он поступил сюда
на работу.
- Каким он был - высоким, низким, красивым, уродливым,
толстым, худым?..
Она открыла ящик письменного стола, достала сумочку,
вынула оттуда кожаный бумажник, открыла его и передала мне
фотографию.
Значит, она все еще носила фотографию с собой. Я
внимательно стал ее рассматривать. Hа меня он не произвел
впечатления: примерно моего возраста и телосложения, высокий
лоб, пышная шевелюра, зачесанная гладко на затылок. Эту
фотографию можно было поместить в каком-нибудь рекламном
издании: эдакий покупатель, занятый поисками моторных лодок,-
если бы не подбородок, который скашивался к шее слишком
резко.
- Спасибо, - сказал я, возвращая фотографию. - Значит, он
в самом деле не разыгрывал перед вами спектакль, а
действительно собирался на вас жениться. У него довольно
привлекательная внешность. Думаю, такое же мнение сложилось у
тех, кто его знал.
- Да, каждая женщина, которая его видела, испытывала к
нему интерес. В нашей фирме не было девушки, которая не была
бы счастлива заполучить его.
Я посмотрел на нее неодобрительно. Такого вульгарного
хвастовства я не ожидал услышать от моей мисс Ливси. Однако я
никогда не думал, что у нее нет недостатков. Я продолжал
разговор:
- Должно быть, многие пытались за ним увиваться? Если,
конечно, вы не возражаете против того, что девушки тоже могут
ухаживать?
- Конечно, они могут. И ухаживали.
- Это не раздражало его?
- Hет, ему это нравилось.
- А вас это не раздражало?.
Она улыбнулась. Правда, улыбка эта не была в точности той,
какую имел в виду Розенбаум. Я улыбнулся в ответ.
Она спросила:
- Теперь мы подошли к главному, правда?
- Hе знаю,- ответил я.- Разве подошли?
Произнеся эти слова, она прикусила губу.
- Это было глупо, - заявила она. - Hет, я не думаю, что
