Верно я говорю, Ионна? Верно, Пятый?
Они кивнули, и я убрал экран.
- Почему ты разговариваешь со мной, как с ребенком? - обиделся Уилл
Хоклайн. Возможно, я слишком понадеялся на свою вежливость.
- Мы используем экран, - объяснил я. - И мне надо, чтобы ты понял:
как бы близко ты ни подошел к кому-нибудь, тебя не заметят. И как бы тебе
ни хотелось напасть на кого-нибудь из них, ты не должен этого делать.
Сейчас мы выйдем отсюда и отыщем тех, кто ищет нас. И поместим Маленького
Джона N_5 в какой-нибудь угол, который они уже обыскивали. Ему предстоит
сделать немало дел, а миркаты уже не смогут обнаружить его. Потом мы
втроем отправимся на мостик к командиру, и надо добраться туда до того,
как нам оторвут ноги и поотгрызают головы. Ты меня понимаешь?
- Ты по-прежнему говоришь со мной, как с ребенком, - ответил Уилл.
- Что ж, - сказал я, - детей я люблю. Пошли.
Я открыл дверь и воздвиг экран, достаточно большой, чтобы скрыть всех
нас. Миркатов не было, но откуда-то слева доносился шум - сопение и топот.
Я знаком велел остальным следовать за мной (внутри экрана мы видели друг
друга) и повел их на звуки. Прямо за углом наверняка был отряд миркатов.
Они открывали и захлопывали двери. Мы прижались к переборке и двинулись
прямо на миркатов. И, по-моему, лишь в этот момент трое землян
действительно поверили в возможности экрана. Миркаты один за другим прошли
мимо нас, а мы тихонько уступили им дорогу.
Я распахнул какую-то дверь.
- Заходи, Пятый. Когда все будет готово, тотчас же сообщи мне.
Маленький Джон улыбнулся. Я впервые увидел, как он это делает.
- Хорошо, сообщу, - пообещал он и закрыл за собой дверь.
Маленький Джон дал мне общий вид горшка, взятый из компьютера
крейсера, и я запечатлел его в своей памяти. Крейсер был громадный и
устроен гораздо сложнее, чем нужно. Он был набит разными машинами,
изобретениями и всякой всячиной. Ну, и миркатами, конечно.
Мостик находился далеко, в середине крейсера, и его окружали
бесчисленные оболочки, изолируемые друг от друга в случае повреждения
корабля в космосе. А сам мостик представлял собой нечто вроде остальной
пещеры, полной изображений, которые проецировал сюда компьютер крейсера
при помощи датчиков, щупов и видеокамер, и приборов, определяющих
скорость, продолжительность полета и местонахождение в пространстве.
Огромные безобразные миркаты следили за показаниями приборов. На
возвышении посреди пещеры стоял командир - миркат, превосходивший
размерами всех остальных.
Невидимые за экранами, мы миновали охранника у ограды вокруг
возвышения, поднялись и остановились за спиной командира. Некоторое время
мы просто наблюдали за ним - за тем, как он делает все то, что должен
делать командир, чтобы заставить крейсер двигаться вперед. Большей частью
его действия заключались в том, чтобы выпячивать брюхо и корчить свирепые
гримасы всем миркатам по очереди. Тем, которые действительно занимались
делом.
Сидя в каюте, в глубине корпуса, где мы его спрятали. Маленький Джон
мысленно обратился ко мне: "Я совсем изнемог, Альтаир". Мысленный сигнал
был очень слабый.
Я снял экран с Ионны Веррет и Уилла Хоклайна, но свой оставил на
месте. Казалось, прошла вечность, пока они стояли на виду у всех, не зная
об этом. Командир расхаживал взад-вперед, не замечая их. Потом один из
миркатов посмотрел вверх, застыл на мгновение и медленно поднялся со
своего хвоста (миркаты сидят на хвостах). Еще один миркат поднял голову,
вытаращил глаза и встал. Потом то же самое сделал третий. Они принялись
бормотать что-то, совещаясь между собой с таким видом, словно им было
страшно обратиться к своему командиру.
Прошло ой сколько времени, пока командир, наконец, решил оглянуться.
Сзади стояли Ионна Веррет и Уилл Хоклайн и с улыбкой смотрели ему в глаза:
они уже привыкли к своей невидимости и не знали, что теперь-то их отлично
видно.
Огромная пасть командира медленно раскрылась; так же медленно
поднялась правая рука. Он указал когтем на Ионну Веррет и произнес на
земном языке:
- Ты! Это ты исчезла!
И только теперь Ионна поняла, что он видит ее:
- Альтаир! Альтаир! - вскричала она, но я ничего не ответил. Уилл
Хоклайн протиснулся вперед. Возможно, он думал, что по-прежнему невидим,
или хотел защитить Ионну и напасть на командира, или и то и другое сразу.
Так или иначе, но командир дал Уиллу понять, что видит и его тоже. Он
махнул в сторону юноши своей когтистой лапой.
- Ты! Я видел твое изобретение с Земли. Центр Времени... ты там
Координатором. Уилл Хоклайн!
Он резко обернулся и завопил:
- Вот что нам нужно! Устройство обратного времени у него в голове!
Взрывайте планету! Уничтожьте Землю!
- О, Альтаир! - слабый крик Ионны был последним звуком, который я
услышал, когда крейсер завис над Землей и один из миркатов хлопнул рукой
по панели управления в том месте, где было изображение планеты. Панель
развалилась.
Спиральная круговерть, черная вспышка и тошнотворное головокружение
от полета в режиме нулевого времени.
Из корпуса крейсера вырвались грозные молнии, красные с ближнего
конца и голубые с дальнего, зеленые снизу и желтые сверху. Они слились в
поток сверкающей белизны, который вонзился в самое сердце планеты, разнеся
ее на части и превратив в маленькую пылающую звездочку.
А планетой этой оказался Орел, и вместе с ней погиб Мозгоскоп, из
кого бы он там ни состоял. И никогда больше этим тварям не суждено было
летать к другим мирам, чтобы захватывать и губить их.
Но, мальчики и девочки... Я стоял рядом с землянами, поглощенный
разноцветным сиянием, и не мог дышать от потрясения и горечи. Да,
Мозгоскопа больше не было. Да, отныне он не будет угрожать нам или Земле,
или еще кому-нибудь. Но Орел с его маленькими зверьками, с его веселой и
настырной травой, с его буйством морской жизни - теперь Вселенная утратила
всякую надежду на расцвет и развитие этой жизни. Разумеется, миров много,
и другой жизни также очень много. Но даже сделав доброе дело, вы всегда
должны задумываться о том, что, возможно, существовал и другой способ
добиться благой цели. Такой способ, который не повлек бы за собой ничьей
гибели.
Мы смотрели как умирает Орел. Кора планеты закипала слой за слоем;
лава, взрывы газа, разнесенные на куски горы, сумасшедшие ветра и океаны,
изливающиеся в космическую бездну. Плевать на Мозгоскоп, плевать на
миркатов. Я оплакивал этот мир и всю существовавшую в нем жизнь, которая
отныне будет существовать лишь в нашей памяти.
А миркаты... Что говорить о миркатах, когда даже я чувствовал, как
разрывается мое сердце, как меня трясет от этого зрелища? Представляю
себе, с каким чувством смотрели они на ужасную гибель своей родины.
Я огляделся по сторонам и... и тут произошло нечто невероятное. Как
только погиб Мозгоскоп, все миркаты куда-то исчезли. Их исчезновение
сопровождалось легкими хлопками, и до нас наконец дошло, что каждый из них
был лишь изображением, осязаемым изображением мирката, живущего на
планете. А когда не стало живых миркатов, не стало и их изображений.
- Спасибо, Маленький Джон N_5, - мысленно сказал я и услышал
мысленный же ответ:
- Могу я, наконец, уснуть?
- Спи, дружище.
Я снял экран. Ионна и Уилл посмотрели на меня так, словно не знали,
что сказать.
- Какое-то время вам из-за меня приходилось туго, я знаю, - произнес
я. - Но мне нужно было доставить вас на мостик живыми и здоровыми, так
чтобы вас не убили по дороге. Я хотел, чтобы командир увидел вас и
подумал, что вы захвачены в плен. Это был единственный способ заставить
его взорвать планету, прежде чем он узнал бы, что сделал Маленький Джон
N_5.
- Пятый! Где Пятый? Что он сделал?
- Нечто такое, чего не могли бы сделать ни вы, ни я. Все команды в
таких больших горшках отдаются через компьютер. А командир приказал
взорвать планету и возвратиться на Орел, Маленький Джон вдумал себя в
компьютер и дал такой приказ: "Вернуться на Орел. Взорвать планету".
Сейчас он спит там, где мы его оставили. Пускай себе спит. Он уже проложил
курс на Землю. Вам достаточно коснуться вон той маленькой лампочки... Да,
верно, вон той зеленой, и вы отправитесь в путь. Только не забудьте сперва
послать сообщение, чтобы Земля не уничтожила крейсер, как только он будет
обнаружен.
- Ты полетишь с нами?
- Ой, нет, - ответил я, - у меня много дел дома, Уилл. Ты уже почти
научился восприятию... Попробуй освоить это искусство до конца. Не
торопись. Эта маленькая зеленая лампочка подождет.
Они стояли, глядя друг другу в глаза. Стояли долго и наконец я
увидел, что он начал воспринимать. Сначала до него дошло, что чувствует
она, а потом Уилл понял и принял то, что чувствует он сам. Я вызвал
мозговую сеть и отправился домой, чтобы рассказать вам эту историю.
Час рассказа кончился. Копошась, скользя, извиваясь, яркие как бисер,
мягкие, гладкие детеныши двинулись обратно к океану, к своим уютным
постелькам. Завтра они начнут играть, крича: "Я - Альтаир!" - "А я -
Ионна!" - "Я - Уилл!"
Для чего же еще нужны сказки?
Теодор Старджон
Скальпель Оккама
Перевод Я. Берлина
У Джо Триллинга был необычный способ добывать себе
средства к существованию. Зарабатывал он неплохо, хотя,
конечно, не то, что в большом городе, там он, надо полагать,
греб бы лопатой. Зато он жил в горах, в полумиле от
живописной деревушки, на свежем воздухе, вокруг раскинулись
рощи - сосна, береза и горный лавр. Конкурентов у него было
немного, заказов он получал больше, чем мог выполнить. Жена
и детишки всегда рядом. Образ жизни Джо вел полуночный:
когда семейство укладывалось спать, он спокойно, без помех
занимался своим делом. Короче, он был счастлив.
Однажды ночью, точнее, очень ранним утром его спокойствие
было нарушено Тук-тук, тук... тук... Стучали в окно:
точка-тире, тире... тире... Джо замер, узнав этот знакомый
ему с детства сигнал. Он увидел лицо за окном и набрал
полные легкие воздуха, готовясь издать радостный вопль,
который, наверное, разбудил бы дремлющего постового пожарной
команды в деревушке. Но палец, прижатый к губам, заставил
остановиться, и он бесшумно выдохнул воздух. Палец поманил
его. Джо круто повернулся, погасил горелку, глянул на шкалу
манометра, записал что-то, выключил свет и бесшумно рванулся
к двери. Выскользнув наружу, он осторожно прикрыл дверь и
стал вглядываться в темноту.
- Карл!
- Тсс!
Карл был недалеко, на опушке рощи. Джо подошел к нему, и
они принялись дубасить друг друга и шепотом, потому что
этого требовал Карл, обзывать последними словами. Это
означало: "Я рад к тебе прикоснуться, я люблю тебя".
Какой-нибудь случайный наблюдатель не мог бы понять, что,
собственно, тут происходило. Но они были мужчины и родные
братья, поэтому колотили друг друга по рукам и по плечам и
выражались самым непечатным образом, пока наконец и эти
слова оказались недостаточны, чтобы выразить все, что их
переполняло, и теперь они просто стояли и широко улыбались,
глядя в глаза друг другу. Потом Карл Триллинг мотнул
головой в сторону дороги, и они пошли туда.
- Я не хочу, чтобы Хейзел услышала нас, - сказал Карл. -
И вообще никто не должен знать о моем приезде. Садись в
машину. Тут мы можем поговорить по душам. Честно говоря, я
просто боюсь этого поганца.
- А-а... - протянул Джо. - Как поживает великий
человек?
- Плохо. Но только речь идет о другом поганце. Великий
человек просто богаче всех в мире, но я его не боюсь,
