Я попытался ответить, но он кивнул Гейджу, и тот принялся снова
обрабатывать меня.
На этот раз я даже не почувствовал боли, а просто сразу провалился в
темноту - приятную и спокойную.
Пришел в себя я оттого, что меня тряс Пит Сальво. Он опоздал на
двадцать минут. Я лежал полуголый на полу, а он смывал с меня кровь мокрым
полотенцем. Потом взялся махать им надо мной, совсем как на ринге в
перерыве между раундами.
- Это ты, Пит? - пробормотал я.
- Что тут произошло, черт побери? Дверь открыта, а ты валяешься на
полу весь в крови. Кто это у тебя побывал?
Я с трудом поднялся на ноги и кое-как доплелся до кровати.
- Мне нежданно-негаданно нанесли визит эти подонки...
- Ну-ну, продолжай! Кто это? Мы их быстро пришпилим. Ты их знаешь?
- Да.
- Ну так пошли!
- Не время, Пит.
Он удивленно посмотрел на меня.
- Ты что, простишь им это?
Я мотнул головой и скривился от боли.
- Никогда!
- Тогда пошли.
Я придержал его за руку.
- Немного погодим, старина. Вначале мне надо кое-что сделать, и
теперь самое подходящее время. А с этими скотами еще успеем поговорить.
- Понятно... Но как ты допустил, что они так тебя отделали?
- Я думал, это ты пришел, и открыл дверь.
- А, черт! Если бы я не заболтался со своей старухой, приехал бы
раньше.
- Не будем об этом. В какой-то степени я даже рад, что так
получилось. Эти парни рано или поздно захотели бы со мной рассчитаться, не
тут, так в другом месте. Но после того, что они мне устроили, я уж точно
не успокоюсь. - Я поднял глаза на Пита и широко улыбнулся. - И они узнают,
каков он, ублюдок Баннермен! Я ведь ублюдок, не забывай!
- Черт побери, я-то знаю, что птенчиком тебя не назовешь! Только я не
люблю откладывать дела в долгий ящик. Не понимаю, зачем тебе это нужно?
- Все из-за убийства, дружище. Я хочу знать, кто это сделал и почему.
Ну а в общем - хватит об этом. Парень по имени Кэт наверняка бессмертен.
Сколько раз я попадал в такие переделки!
- Много?
- Раз семь-восемь.
Я принял очень горячий душ, а Пит растер мне тело, чтобы хоть немного
убрать кровоподтеки. В результате остались головная боль да кое-где
несколько синяков.
После этого мы сели по машинам и принялись осуществлять план, в
который я уже полностью посвятил Пита.
В первую очередь он обещал познакомить меня с миссис Мелонен. Я был
старым другом Чака, услышал о его смерти и решил выразить соболезнование
вдове. Она жила в маленьком доме на Центральной улице. Перед жилищем был
разбит небольшой палисадник, а в гараже стояла уже не новая машина. Все
это говорило не о роскоши, но тем не менее свидетельствовало о том, что
человек, живший здесь, всячески старался скрасить жене жизнь.
На сцене эта женщина выглядела просто феноменально, но повстречаться
с ней, когда она сидит, вытянув ноги, в большом мягком кресле, освещенная
светом лампы, тоже приятно. Она весьма умело расставила в комнате лампы, и
свет очень выгодно подчеркивал ее линии и грудь. Но ее зовущие глаза не
могли скрыть того, что меня интересовало. И хотя свет и тени сбрасывали ей
несколько лет, морщинки у глаз раскинули сеть и выдавали возраст. Заметна
была и некоторая дряблость тела.
Но она-то наверняка считала, что выглядит не больше, чем на двадцать
и что мужчины валяются у ее ног. Она все еще могла доказать это по ночам в
клубе, забывая, что помогают ей профессионализм и свет юпитеров.
- Это мой друг Кэт, - представил меня Пит и повторил: - Кэт Кей... -
Он специально не представил меня полностью. - Они с Чаком были друзьями, и
Кэт хотел бы поговорить с вами. Так что мне, наверное, будет лучше
оставить вас одних, тем более, что я уже должен быть в клубе. У вас еще
час до выступления, миссис Мелонен...
Она отнеслась ко мне весьма доброжелательно. Когда Пит ушел, она
переменила позу, закинув ногу на ногу, так, чтобы я оценил ее достоинства.
Теперь это стало легче сделать. Когда она наклонилась над столиком, чтобы
приготовить коктейли, мне осталось лишь удивляться, как это ее бюстгальтер
способен удерживать груди, которые, казалось, готовы были порвать тонкую
ткань и вырваться на свободу, чтобы наброситься на меня.
И все же я потратил какое-то время, чтобы унять томление и взять себя
в руки. Я сел напротив нее и принял предложенный бокал, стараясь выдержать
ее взгляд. Одновременно я пытался придать лицу такое выражение, которое
подсказало бы ей, кто я такой и возбудило бы любопытство.
Наконец я прервал затянувшееся молчание:
- Мне очень жаль, что с Чаком такое несчастье. Он был хорошим другом.
Мы вместе служили на флоте.
Она подняла бокал и сделала жест, напоминающий воздушный поцелуй.
- Не стоит теперь вспоминать об этом.
- А вам разве не жаль его?
- Он был хлюпик.
- Ну уж, извините, трудно поверить.
- И он сам виноват, что его пришили, не сомневайтесь.
- А этот парень, Сандерс...
- Слизь! Он бы и мухи не убил. Наверняка наложил в штаны, когда
узнал, что полиция взяла его на карандаш.
Тремя мощными глотками она опустошила бокал и поставила его на стол.
- Выходит, он не такой, как, скажем, Руди Баннермен?
- Кто-кто?
- Руди...
- Ну, сказал тоже! Этот Руди тоже полный нуль, самый настоящий.
Сопляк, который раньше времени напялил брюки. Когда все вокруг спокойно и
он сам не нервничает, он, может, и ублажит какую-нибудь похотливую гусыню
с проворными руками и языком... - она улыбнулась мне свободно и
выжидательно. - Ну а вы? Что вы за человек, мистер Кей?
- Не знаю, что о себе говорить... Во всяком случае, хлюпиком себя не
считаю.
- Да ну?! И при этом - друг Чака? У него никогда среди друзей не было
настоящих мужчин.
- Все его друзья по флоту - настоящие мужчины.
Она неожиданно опустила руку, рванула застежку на юбке и та сейчас же
раскрылась, окончательно обнажив то, что и так светилось даже в темноте.
Она улыбнулась, приоткрыв жадный рот, и откинулась в кресле.
Я поднялся.
- Благодарю вас за доброту, дорогая. Но я ведь уже сказал вам, что
Чак был моим другом. И я считаю, что какое-то время все же стоит
повременить.
Про себя я подумал, что она сейчас взорвется. В подобных ситуациях
женщины обычно так и поступают, а она только хихикнула и вытянула губы
трубочкой:
- Ты, помнится, говорил, что ты настоящий мужчина, так, что ли?
И снова захихикала.
- Это смотря что под этим понимать.
Быстрым движением она сорвала с себя остатки одежды, бросила ее на
пол и улеглась на кушетку, приняв классическую позу с раздвинутыми ногами
и не переставая улыбаться.
- Только не говори "нет", - с некоторой хрипотцой сказала она и
нетерпеливо задвигала бедрами, одновременно пальцами раздвигая "глазок"
своего главного богатства.
Я медленно повернулся и пошел к выходу. Подойдя к двери, остановился
и повернулся. Она не изменила позы и все еще продолжала призывно
улыбаться. И прежде чем я подобрал подходящие слова, она опередила меня:
- Я все-таки добьюсь, что меня трахнет настоящий мужчина!
- Что ж, это не так трудно сделать, - заметил я.
Сидя в машине и катя к центру города, я уже кое-что знал. Теперь я
ясно представлял мотив убийства. И сейчас передо мной стояла другая
задача: как связать все это с Гейджем, Матто, ну и, разумеется, с
Баннерменами. И чтобы решить эту задачу, у меня остался только один
путь...
5
Я обогнул дом и подошел к черному ходу, заметив через окно, что Анни
прибирается на кухне. Когда я осторожно постучал в дверь, она подняла
голову, отставила грязный стакан и выглянула в темноту.
- Кто там?
- Это Кэт, Анни. Открой, пожалуйста.
Она радостно улыбнулась, отодвинула засов и впустила меня.
- Что за фокусы, Кэт? Почему с черного хода? Ты ведь тоже Баннермен!
- Разве ты забыла, Анни, что меня и раньше всегда пускали с черного
хода? Неужели не помнишь?
- Но сейчас-то это совершенно ни к чему!
- На этот раз все-таки "к чему". Я хочу поговорить с тобой, а уж
потом встретиться с ними.
Она поджала губы и отвернулась.
- Если не возражаешь... Я всего только служанка... Не стоило бы тебе
об этом забывать. Так что, пожалуйста, Кэт...
- Что за чепуха, Анни! Ты здесь единственная, самая лучшая пожилая
леди, которую я когда-либо знал. Если б не ты и не Анита, они бы
вышвырнули меня задолго до того, как я сам собрался уйти. Я прекрасно
знаю, что у тебя глаза орла и уши кролика, и в доме нет ни одной замочной
скважины или достаточно толстой стены, которые бы стали тебе препятствием.
И у тебя есть собственные секреты, как у Баннерменов. И если ты даже рта
не раскроешь, сути дела это все равно не изменит. Если секреты не
раскрываются с доброй целью, это хорошо и вполне понятно, но сейчас у них
скверный душок, и если это дело принесет кому-то горе...
- Но ты... ты же можешь сделать так, что будет еще хуже.
- Значит, ты знаешь, в чем дело?
Она замешкалась на какое-то время, потом посмотрела мне прямо в
глаза.
- Я... я думаю, будет лучше, если я тебе ничего не скажу.
- Конечно, я могу выяснить все по-другому, гораздо более суровым
способом, но тогда это доставит кое-кому действительно очень большое горе.
Некоторое время она теребила скалку на столе, и наконец на что-то
решилась.
- Это все из-за Руди, - тихо сказала она. - Это он убил дежурного на
стоянке у "Чероки-клуба".
- Что!?
- Да, - кивнула Анна. - Он тогда был пьян, а когда он пьян, то не
терпит, чтобы ему перечили. Когда он вышел из клуба и пошел к машине,
дежурный решил, что он слишком пьян, чтобы садиться за руль, и машину ему
не выдал. Тогда Руди вернулся в клуб, раздобыл нож и... и ударил
дежурного.
Я посмотрел на нее со значением и спросил:
- А ты откуда все это знаешь?
- От тех двоих... Они тоже были там. Вернее, только что отъехали.
Картина начинала проясняться.
- И теперь они шантажируют его этим ножом с его отпечатками, так?
- Да...
- А что Руди?
Она печально покивала.
- Вообще ничего не говорит, и как будто ничего не помнит. Руди был
слишком пьян, чтобы хоть что-то запомнить.
- А эта парочка, скорее всего, хочет деньги за молчание?
- Да, наверное... Я тоже так думаю, но точно сказать не могу.
- Сейчас есть кто-нибудь дома?
- Да, все ждут Вэнса, а те двое только что уехали.
Я поднялся, пожал ей руку, попросил особо не расстраиваться и вышел
из кухни. Пройдя через холл, я распахнул дверь и увидел все семейство. У
них был такой вид, точно они с минуты на минуту ждали взрыва. Мое
появление оказалось совершенно неожиданным. Дядя Майлс судорожно вцепился
в подлокотники и страшно побледнел. Руди, расхаживавший по комнате с
руками за спиной, резко остановился и, пытаясь казаться безразличным,
вцепился в кресло, на котором сидел Тэдди.
И только Анита, казалось, была рада мне. Но в ее улыбке сквозило
беспокойство. И все-таки она спокойно встала с дивана и пошла мне
навстречу. Наверное, я правильно прочитал ее мысли. Мне показалось, что
она хочет увести меня отсюда до того, как я открою рот.
Ну нет! Даже она не помешает моим планам. Я взял ее под руку и провел
к письменному столу, за которым восседал дядя Майлс, по-прежнему вытаращив
глаза. Я прекрасно понимал: у присутствующих есть что сказать, но никто не
решается начать первым.
Я пристально посмотрел на своего братца Руди и объявил:
- Я слышал, тебя обвиняют в убийстве, милый кузен.
