Степан Сергеич подтвердил с неопытностью начинающего лгать человека.
-- Пусть зайдет. С характеристикой.
Степан Сергеич поблагодарил и отправился на поиски Игумнова. Дома он
его не нашел и до восьми вечера караулил у подъезда. Встреча произошла
сумбурно. Виталий Игумнов дыхнул на Шелагина свеженьким ароматом спиртного,
и Степан Сергеич разбушевался, как в былые времена. Это позор, кричал он в
подъезде, это немыслимо так опускаться, только слабые люди находят утешение
в пьянстве!
С трезвой и виноватой улыбкой слушал Виталий своего комбата.
-- Пойдемте ко мне, дорогой Степан Сергеич, я так рад, что встретил
вас... Поговорим, попьем чайку...
-- Никаких чаев! -- отрезал комбат, во всем теперь чуя нехорошее.
Известно, что за чаи у пьяниц. -- Слушайте меня, Игумнов. Завтра с утра
побреетесь и придете к моему начальнику. Он вас примет, возможно, на работу.
Я поручился за вас. Характеристику захватите с собой.
Узнав, где работает комбат, Виталий махнул рукой: бесполезно! В такое
место он и не пытался заходить. Слишком высоко. Все же он записал адрес и
работы и домашний Степана Сергеича, пригласил его заходить в любое время --
одному или с женой, а еще лучше с сыном.
Утром он вспомнил о встрече с Шелагиным. С курсантства осталась
привычка к физзарядке. Виталий потрудился с гантелями, приоделся -- уже
совсем тепло, можно переходить на плащ, галстучек, так и быть, несерьезный,
риска никакого, в НИИ-I союзного значения прогульщиков и пьяниц все равно не
берут. Он на такси подкатил к светлому в сплошных окнах зданию НИИ, беспечно
потолкался в отделанном мраморном холле, почитал объявления и, переложив
шляпу в левую руку, независимо вошел в кабинет Баянникова.
-- Степан Сергеич Шелагин предложил мне зайти к вам, моя фамилия
Игумнов, документики мои, мягко выражаясь, не того...
-- Присаживайтесь. Рад вас видеть. -- Баянников любезно приподнялся,
протягивая холеную руку. -- С документиков и начнем. Все остальное мне
известно.
Внутренне усмехаясь, читал он характеристику. Одного взгляда
достаточно, чтобы убедиться в лживости и противоречивости "документика", он
даже не подписан начальником отдела кадров, только начальником лаборатории.
Составляли его обдуманно, выверяя каждое слово, по стилю некоторых выражений
можно представить себе автора, человек он, безусловно, умный и настойчивый.
Отделы кадров так безапелляционно не пишут, их набор слов ограничен, они
никогда не констатируют отрицательные данные, а прибавляют "не" к
положительным. Получается мягко и бездоказательно. Распоследний негодяй
уходит с работы, официально обесчещенный весьма невинным качеством: "Не
принимал активного участия в общественной работе".
Виктор Антонович с некоторой грустью отложил бесценную характеристику.
Эх, если б можно было так писать, не боясь ничего и никого! Сколько людей
вылетело бы с работы, людей ничтожных и мелких!.. Редкий документ, читать
его -- сплошное удовольствие.
Приятному течению сладких мыслей мешал сам Игумнов -- ведущий инженер
В.А.Игумнов, 1930 года рождения, русский, член ВЛКСМ, военнообязанный. С
пресыщенной улыбочкой осматривал он кабинет, нагромождение сейфов и
телефонов. Это и есть знаменитый научно-исследовательский институт союзного
значения?..
-- Вы не пьете? -- спросил Баянников. Чуткий нос его уловил запах
давнишнего алкоголя.
-- Пью, -- радостно признался Игумнов. -- А что -- вы пьющих не берете?
-- Берем, берем, -- успокоил его Виктор Антонович. Инженер начинал ему
нравиться. -- Дело обстоит так, Виталий Андреевич... Документик ваш я
припрячу... для потомства. Есть у нас не занятые должности старших и ведущих
инженеров. Не знаю, кому вы придетесь по нраву... Боюсь, что справки о вас
наводить станут. Я бы вам предложил несколько иное направление. Впоследствии
его можно изменить, но сейчас оно наиболее, по-моему, приемлемое для нас...
Иметь самостоятельный, крупный участок работы в любом случае почетно. К тому
же над вами будет один лишь директор НИИ... Полная автономность, необычайный
простор для деятельности...
Игумнов подобрал ноги, выпрямился, сухо щелкнул вопросом:
-- Что именно?
Баянников медлил... Согласится или не согласится? Уже второй год
важнейший цех завода -- монтажно-сборочный, или выпускной, -- работал без
хозяина, без начальника цеха. Много их сменилось на этом посту, ни об одном
не осталось доброй памяти. Самого первого уличили в примитивнейшей краже
радиоламп и с треском уволили, заставив уплатить колоссальную сумму.
Последнего перевели в макетную мастерскую начальником -- этот, беспартийный,
ни за что не соглашался оставаться в цехе после пяти вечера, убегал куда-то,
махнув чемоданчиком, говорят, встречать жену в проходной соседнего НИИ.
Между первым и последним пролегал период, наполненный правлением
высокообразованных и опытных людей, это были работники главков и
министерств. Время от времени там происходила реорганизация, сокращение
административно-управленческого аппарата. В цех приходил оказавшийся лишним
начальник отдела главка, радовал всех глубоким знанием законов производства,
манерами крупного руководящего деятеля, авторитетным голосом, умением
толково повещать с трибуны. Но -- странное дело! -- поруководив три-четыре
месяца, начальник убеждался в своей неспособности выполнять ежемесячно
программу, переругивался с рабочими. Страсти в главке к тому времени шли на
убыль, вместо упраздненного отдела там создавался другой, начальник и впрямь
был незаменимым, его возвращали, а в цехе освобождалось место для
следующего. Баянникова на всех совещаниях корили за "неупорядоченное
руководство цехом". Короче, требовался знающий инженер на эту должность,
человек с дипломом и хотя бы с небольшим стажем работы.
-- Начальник основного, выпускного, цеха завода, второго цеха, как мы
его называем, -- осторожно сказал Виктор Антонович. -- В нем производится
сборка, монтаж и регулировка выпускаемой радиоаппаратуры. Завод опытный,
создает приборы по чертежам НИИ... Вы, по существу, будете заместителем
директора НИИ по производству. Поработаете несколько месяцев, приглядитесь.
Понравится -- останетесь, нет -- перейдете в НИИ. Согласны? В денежном
отношении мы вас не обидим...
Он подавал слова легко, небрежно, убеждал тоном своим в не такой уж
значимости предлагаемой работы: с ней любой справится.
-- Я согласен. -- Виталий разжал зубы. -- Что еще от меня требуется
кроме анкеты и заявления?
-- Пустяки: две фотокарточки пять на четыре.
Виталий положил их на стол. Он согласился бы с любой должностью в этом
НИИ. Перспективно и заманчиво. Пора кончать проводы собственной
исключительности. Надо вгрызаться в жизнь. Смешно: двадцать пять лет -- и
уже на бобах.
-- Погуляйте в холле, я постараюсь немедленно подписать приказ.
Виктор Антонович без стука, без кивка секретарши нарушил уединение
директора НИИ и опытного завода Анатолия Васильевича Труфанова.
-- И кого ты мне только подсовываешь? -- удивился директор, изучив
"документик". -- Карьерист, рвач, кляузник, неуч, грубиян, прогульщик и
пьяница... Нет, такие мне не нужны.
Считая вопрос решенным, он полез за чем-то в стол, но Баянников хорошо
знал своего шефа, знал, что шеф охотнее работает с людьми, чья репутация
подмочена. С такими людьми Труфанов сворачивает горы, с такими людьми и
Баянникову работать легче.
-- Подумай, Анатолий, подумай... Характеристика -- это еще не все, да
она, между нами говоря, ложь от начала до конца.
Труфанов исподлобья, продолжая копаться в столе, глянул на него.
Медленно задвинул ящик.
-- Парень-то ничего?
-- Вполне.
-- Потянет?
-- Свободно.
-- С народом управится?
-- Запросто. Язык у него подвешен. Это тот самый Игумнов, который... --
Баянников, по-дружески наклонившись, прошептал что-то в ухо директору
Директор НИИ и завода смеялся редко, чувства утаивал, не позволял им
выглядывать. Но когда ему напомнили уже дошедшее до него ругательство, он
расхохотался.
-- Так это тот? Ну, удружил, Виктор, ты мне... Такого матерщинника...
Ладно, бери.
24
По холлу, косясь на Игумнова, расхаживал Ефим Чернов, старший мастер
цеха. В периоды междуцарствий он автоматически становился начальником, в эти
месяцы завод выполнял планы. Баянников подвел его к Игумнову, познакомил.
Увидев, что новенький одних с ним лет, узнав, что Игумнов пришел с улицы, а
не из главка, старший мастер погладил мушкетерские усы и предупредил:
-- На нашей работе нужны нервы.
Когда подошли к заводскому корпусу, продолжил пояснения:
-- Первый этаж -- механический цех. Сплошная пьянь. -- Указал пальцем
выше. -- Второй этаж -- инструментальный цех и часть механического. Пьянь с
вывертами. Третий этаж -- тарный цех, гальваника и малярка. Сюда не ходи:
измажешься. -- Палец поднялся еще выше. -- Твой, монтажно-сборочный. Здесь
-- все вместе взятое и возведенное в квадрат.
Цех походил на актовый зал обычной московской школы. Справа от входа --
кабинет начальника цеха, против кабинета -- склад комплектующихся изделий.
Запах расплавленной канифоли чувствовался еще на лестнице. Блоки монтировали
за длинными столами, рабочие сидели в белых халатах. Слева от прохода --
участок сборки, здесь легонько постукивали молоточками. Чуть подальше
наматывали катушки трансформаторов. Правый дальний угол огородили стеною из
оргстекла.
-- Регулировка.
Чернов старался побыстрее увести от нее Игумнова. Тот же заупрямился.
За стеклом происходило что-то любопытное. Три регулировщика, демонстративно
бросив работу, сидели на подоконниках. От одного к другому носилась
худенькая девушка, каждому всовывая какие-то листки бумаги.
-- Что здесь происходит?
Чернов объяснил вполголоса. Слегка обросший мясом скелет -- это Лида
Майорова, инженер-нормировщик. Занята же она тем, что пытается вручить
регулировщикам нерасцененные наряды. А те прибегли к испытанной тактике.
Надо им, предположим, за месяц отрегулировать сто блочков. Цех работает
неритмично, блочки в регулировку поступают за неделю, за десять дней до
конца месяца. Блочки, приборы, вся продукция -- опытная, твердых расценок на
нее нет. Регулировщики покопаются день-другой с блочком. Майорова по
затраченному времени определяет стоимость регулировки одного блочка. К концу
месяца регулировщики выкидывают в день по пять -- семь блочков и предъявляют
к оплате наряды на сумму, позволяющую им купить мотороллеры. Конфликт обычно
разбирается самим директором, составляется аккордный договор, ребята получат
по три-четыре куска и довольны.
-- И все? -- Игумнов удивился, продолжая смотреть в регулировку.
Инженер-нормировщик рыдала в углу. Один из регулировщиков успокаивал ее.
-- Эти шуточки мне знакомы. Пойдем.
Чернов успел раньше его попасть в регулировку и предупредить. Игумнов
сел на место утешавшего Лиду парнишки, попросил принести любой блок из
выпускаемой серии. Другой регулировщик, с неприятным пухлым лицом, сорвался
со стула, бросился вон, поставил перед Игумновым блочок, улыбнулся мерзко и
вежливо. Нормировщица навсхлипываласъ, посморкалась и села рядом. Вдруг она
вскочила, затрясла кулачком:
-- Фомин! Ты зачем принес недомонтированный блок? На нем же нет бирки
ОТК!
Третий регулировщик поднялся, по-стариковски кряхтя. Он был очень
красив и, видимо, фотогеничен, трудно сказать, кого из кинокрасавцев он
напоминал. Этот регулировщик положил на стол другой блочок и, возвращаясь на
