собственными исследованиями, утверждает, что даже турки,
завоевав Византию, не обращались с православной церковью так, как
обращались с нею при Петре.
Это было попыткой завершения разгрома русской Церкви,
начатого при Никоне, как весь 18-ый век с его цареубийствами был
попыткой окончательного разгрома русской монархии, начатого при
Петре. И если обе попытки удались не совсем, то только благодаря
"уму и совести монархического сознания народа". Именно на это, "на
ум и совесть народа" и возлагает все свои надежды Народно-
Монархическое Движение: никаких иных надежд у него нет. И нет
никаких расчетов на какую бы то ни было традицию последних
двухсот лет - ни на правую, ни на левую. Именно э т а традиция
первого же "Царя-Освободителя" - Павла Петровича - сделала
сумасшедшим, Екатерину Вторую произвела в "Великие", пугачевское
восстание объявила "бессмысленным", Николая Павловича обозвала
Палкиным, а предшественников Ленина и Дзержинского - Муравьева
и Пестеля - почти святыми. Социальный слой "с душою прямо
геттингенской" и с телом рязанско-крепостническим определил
собою полную оторванность русского кое-как мыслившего слоя от
каких бы то ни было русских корней. И кое-как мыслившие люди
занялись поисками чего попало и где попало.
Поэтому всякая попытка определить "пути России", исходя
из путей русской интеллигенции, есть попытка совершенно
безнадежная по ее явной внутренней порочности. На складе русских
интеллигентских мыслей можно найти решительно все, что угодно:
от монархизма до анархизма и от аскетизма до скотоложества. И
из этого чего угодно можно сконструировать какую угодно
комбинацию, даже и персоналистическую: бумага терпит все.
Бумага претерпела даже и А. Розенберга, опиравшегося на
толстовское непротивление злу насилием и на достоевскую любовь к
страданиям. Такие жертвы непротивления и любви, какими
оказались: монголы, поляки, турки, шведы, французы и прочие, как-
то исчезли из бумажного поля зрения. Как ни странно это звучит, А.
Розенберг по своему образованию был типичным русским
интеллигентом, по-русски говорил не хуже нас с вами и русскую
историческую литературу знал лучше, чем знаем мы с вами. Он
сделал из нее те логически правильные выводы, которые и привели его
на виселицу. Теоретикам непротивления злу не следует заниматься
медвежьей охотой. Потом как-то оказывается, что Льва Толстого
медведь и вовсе не читал...
Мы, в эмиграции, переживаем "снижение сюжета":
вчерашние трагедии становятся сегодняшним фарсом. Философия
Маркса была трагедией, философия Левицкого это только фарс. Карл
Маркс имел за собою традицию почти трех тысяч лет. Сейчас
эмиграция строит кумиры и подобия их на основаниях трехдневной
традиции - на абсолютно пустом месте, лишенном мыслей и
людей: на чем попало. Берут бревно и делают из него кумира. Берут
палец и высасывают из него "идеологию", достают ротатор и
становятся вождями.
Отсебятины может быть сколько угодно. Между двумя
точками можно провести сколько угодно линий. Однако,
кратчайшая может быть только одна. Оторванных от жизни и от
почвы теорий может быть сколько угодно, фабрикацией именно
таких теорий и занималась русская интеллигенция. Однако,
жизненная и почвенная теория может быть только одна. Вне
самого тщательного и самого беспристрастного учета особенностей
русской почвы, русской жизни и русской психологии - не может
быть построено никакое разумное предложение, которое мы могли
бы дать России. Русская литература НЕ отражает ни русской
почвы, ни русской жизни. Платонов Каратаевых, как исторического
явления, в России НЕ существовало: было бы нелепостью
утверждение, что на базе непротивления злу можно создать
Империю на территории двадцати двух миллионов квадратных
верст. Или вести гражданскую войну такого упорства и
ожесточения, какие едва ли имеют примеры в мировой истории.
Очень принято говорить о врожденном миролюбии русского народа,
- однако, таких явлений, как "бои стенкой", не знают никакие иные
народы, по крайней мере, иные народы Европы. Очень принято
говорить о русской лени, - однако, русский народ преодолел такие
климатические, географические и политические препятствия, каких
не знает ни один иной народ в истории человечества. Принято
говорить о гении Петра - однако, любая фактическая справка не
оставляет от этой гениальности камня на камне. Принято
говорить о безумии Павла Петровича, однако, простое перечисление
изданных им законов показывает в Павле Петровиче огромный
государственный ум, видевший неизмеримо дальше, чем видели его
современники. Принято говорить о Николае Палкине, а это был
человек, который, ежедневно рискуя жизнью, в тайных комитетах
подготовил все для освобождения крестьян, - его сын только
закончил по существу уже построенное здание. Об Императоре
Николае Втором левые историки говорят, как о бездарности, правые
- как о кумире, дарования или бездарность которого не подлежат
обсуждению. Однако, ряд простейших фактических справок говорит
о том, что даже и в области чистой стратегии Государь
Император обладал неизмеримо большими творческими данными,
чем все наши военспецы вместе взятые - и именно военспецы
технически саботировали стратегическое творчество Государя
Императора. Принято говорить о благорастворении воздухов в
Царской России - однако, простой ряд самых простых фактических
справок указывает на крайнюю неустойчивость
внутриполитической жизни России. И если при Екатерине Второй,
кроме пугачевского восстания, выступали с оружием в руках еще
около двухсот тысяч крестьян, то "крестьянские беспорядки",
почти не затухая, шли непрерывной волной - от Пугачева до Махно.
А цареубийства - от "казни" царевича Алексея Петровича до
убийства Царской Семьи в ипатьевском подвале.
РАСПЛАТА
Вся та политическая конструкция, которая возведена была в
России в результате петровских реформ, была нерусской
конструкцией и никак не устраивала русский народ. Советская
революция есть логическое завершение или логический результат
именно этой конструкции - результат полной оторванности
"верхов" от "низов", "интеллигенции" от "народа", "разума" от
"инстинкта" - или, если хотите, - "теорий" от "интересов". Мы,
эмиграция, являемся и виновником, и результатом, и жертвой этой
конструкции. Оторванными от народа __ или, если хотите, - от
его элементарнейших интересов, в его, этого народа, понимании
этих интересов, - оказались и красная и белая сторона нашей
гражданской войны. Как бы мы ни оценивали и фронтовой героизм
Белых армий и беспримерную дезорганизацию их тылов, - но
совершенно ясно одно: общего языка с народом ни одно из белых
формирований не нашло. И никому не пришла в голову самая простая
мысль: опереться на семейные, хозяйственные и национальные
инстинкты этого народа, и в их политической проекции _ на Царя-
Батюшку, на Державного Хозяина Земли Русской, на незыблемость
русской национальной традиции и не оставить от большевиков ни
пуха, ни пера.
Меня, монархиста, можно бы попрекнуть голой выдумкой.
Однако, выдумка эта принадлежит Льву Троцкому:
"Если бы белогвардейцы догадались выбросить лозунг
"Кулацкого Царя", - мы не удержались бы и двух недель".
"Белогвардейцы", то есть, в данном случае, правившие слои
всех Белых армий, этого лозунга выбросить действительно не
догадались. И по той простой причине, что если февральский
дворцовый переворот, как и цареубийство 11-го марта 1801 года, был
устроен именно для того, чтобы устранить опасность
"крестьянского царя", то было бы нелепо ставить ставку на
"кулацкого царя". "Единая и неделимая" никаким лозунгом вообще не
была - и по той чрезвычайно простой причине, что "делить
Россию" большевики не собирались - это означало бы "деление" и
советской власти. Зачем ей было бы делить самое себя?
В общем "общего языка с народом" не нашли ни красная, ни
белая, ни левая, ни правая стороны.
Кое-кто из белых идеологов и сейчас еще повторяет мысль о
том, что Белые Движения не были поняты русским народом. Можно
было бы поставить вопрос иначе: почему народ должен был
понимать ген. Деникина, а не ген. Деникин понимать русский народ?
Величины как-никак мало все-таки соизмеримые. Но у обеих
боровшихся сторон были свои представления о народе, о его нуждах и
о его интересах. Красная сторона оказалась более гибкой, более
организованной - и ее расплата еще не закончена. Эта расплата
уже и сейчас более, тяжка, чем расплата белых: из героев тогдашней
красной борьбы к сегодняшнему дню уцелело очень немного. Кто из
них уцелеет после "последнего и решительного"? Русская масса
воевала и против красных и против белых.
Разгром всех Белых армий произошел по совершенно
одинаковым социальным причиним и почти на совершенно
одинаковых географических рубежах и в одинаковых военно-
стратегических условиях: по неумению привлечь на свою сторону
народные массы, при переходе армий из областей вольного
хлебопашества на территории крепостного права, после
превращения горсточек боевых энтузиастов в армии мобилизованной
крестьянской молодежи. Обо всем этом Ленин говорил заранее. И
Ленин, и Троцкий понимали смысл и стратегию гражданской войны
безмерно яснее, чем понимали это Колчак и Деникин. Идейный
фанатизм никак не препятствует холодному расчету - как
религиозный фанатизм иезуитского ордена никак не препятствует
самым холодным и трезвым расчетам его дипломатической
практики.
Нам нужны горячее сердце и совершенно холодный ум.
Сердце, которое действительно любило бы действительную Россию,
а не наши выдумки о ней, и ум, который совершенно холодно взвесил
бы все наши ошибки. То, что в военной среде именуется
"доблестью", нас не интересует никак, ибо эта доблесть является
общим множителем для всех разновидностей той "дроби", в
которую превратилось прежнее русское единство: и для
кронштадтцев, которые начали "завоевывать Россию", от Зимнего
Дворца, и для корниловцев, которые начали отвоевывать Россию из
глуши кавказских предгорий. Обе стороны пережили приблизительно
одинаковую судьбу. Кронштадтцы, вероятно, еще худшую: им и в
эмиграцию попасть не удалось.
ПОЛИТИКА И ВОЙНА
Последние десятилетия истории России и Европы,
наполненные сплошными войнами - обыкновенными и
гражданскими, - привели к некоторой гипертрофии военной
психологии. К гипертрофированному представлению о том, что
война решается оружием, стратегией, гением, доблестью и прочим.
Все это фактически неверно: войны решаются политикой и только
ею одной. Величайший полководец всей мировой истории Ганнибал,
примеру которого тщетно пытаются подражать все полководцы,
штабы и генералы мира, закончил свою деятельность полным
.разгромом своей собственной государственности, а свою
собственную жизнь - изгнанием и самоубийством. Судьба
Наполеона была не на много лучше. Подвиги А. В. Суворова, который
в чисто военном отношении, невидимому, стоял выше Наполеона, -
но в отличие от Наполеона не имел самостоятельности, - ничего
не изменили в судьбах России. От просто умного генерала Кутузова
"величайший полководец Европы" едва ноги унес. Совершенно
штатские люди Ленин и Троцкий разбили таких совершенно военных
людей, как Деникин и Колчак: они с предельной степенью ясности и
трезвости учли и свои, и чужие, и сильные, и слабые стороны.
Хорошая стратегия - это только экономия народных сил.
Если этих сил мало - не поможет никакая стратегия. Если этих
сил много - то, в крайности, можно обойтись и вовсе без
стратегии, - как обошелся Сталин во Вторую мировую войну или
Кутузов - в Первую Отечественную. Германский генеральный штаб
и германская армия обеих мировых войн были, по-видимому,
квалифицированнее всех остальных в мире, - что не помешало
Германии проиграть обе мировых войны.
Конечно, при наличии таких организационных,
административных и стратегических данных, какими обладал Петр
Первый, даже и со Швецией пришлось воевать двадцать один год, но
окончательного результата не изменило и это: военный потенциал
