неудивительно читать в летописях, что какой-то Изосим принял ислам в
угодность татарскому баскаку. Берге наследовал Менгу-Тимур, внук Батыя
от второго сына его Тутукана. В 1275 году происходила вторичная перепись
народа на Руси и в Новгороде. На западе по-прежнему шла борьба с Литвою
и немцами. В Литве в это время произошли усобицы, вследствие которых
прибежал во Псков один из литовских князей, именем Довмонт, с дружиною и
с целым родом, принял крещение под именем Тимофея и был посажен пскови-
тянами на столе св. Всеволода: здесь в первый раз видим то явление, что
русский город призывает к себе в князья литвина вместо Рюриковича, явле-
ние любопытное, потому что оно объясняет нам тогдашние понятия и отноше-
ния, объясняет древнее призвание самого Рюрика, объясняет ту легкость, с
какою и другие западные русские города в это время и после подчинялись
династии князей литовских. Псковичи не ошиблись в выборе: Довмонт своими
доблестями, своею ревностию по новой вере и новом отечестве напомнил Ру-
си лучших князей ее из рода Рюрикова - Мстиславов, Александра Невского.
Чрез несколько дней после того, как псковичи провозгласили его князем,
Довмонт, взявши три девяноста дружины, отправился на Литовскую землю и
повоевал свое прежнее отечество, пленил родную тетку свою, жену князя
Гердена, и с большим полоном возвращался во Псков. Переправившись через
Двину и отъехав верст пять от берега, он стал шатрами на бору, расставил
сторожей по реке, отпустил два девяноста ратных с полоном во Псков, а
сам остался с одним девяностом, ожидая за собою погони. Гердена и других
князей не было дома, когда Довмонт пустошил их землю; возвратившись, они
погнались с 700 человек вслед за ним, грозясь схватить его руками и пре-
дать лютой смерти, а псковичей иссечь мечами. Стража, расставленная Дов-
монтом на берегу Двины, прибежала и объявила ему, что литва уже перепра-
вилась через реку. Тогда Довмонт сказал своей дружине: "Братья мужи
псковичи! кто стар, тот отец, а кто молод, тот брат! слышал я о мужестве
вашем во всех сторонах; теперь перед нами, братья, живот и смерть:
братья мужи псковичи! потянем за св. Троицу и за свое отечество". Поехал
князь Довмонт с псковичами на литву и одним девяностом семьсот победил.
В следующем 1267 году новгородцы с Довмонтом и псковичами ходили на Лит-
ву и много повоевали; в 1275 году русские князья ходили на Литву вместе
с татарами и возвратились с большою добычею. В 1268 году новгородцы соб-
рались было опять на Литву, но на дороге раздумали и пошли за Нарову к
Раковору (Везенберг), много земли попустошили, но города не взяли и, по-
терявши 7 человек, возвратились домой; но скоро потом решились предпри-
нять поход поважнее и, подумавши с посадником своим Михаилом, послали за
князем Димитрием Александровичем, сыном Невского, звать его из Переяс-
лавля с полками; послали и к великому князю Ярославу, и тот прислал сы-
новей своих с войском, Тогда новгородцы сыскали мастеров, умеющих делать
стенобитные орудия, и начали чинить пороки на владычнем дворе. Немцы-ри-
жане, феллинцы, юрьевцы, услыхавши о таких сборах, отправили в Новгород
послов, которые объявили гражданам: "Нам с вами мир, переведывайтесь с
датчанами-колыванцами (ревельцами) и раковорцами (везенбергцами), а мы к
ним не пристаем, на чем и крест целуем"; и точно - поцеловали крест;
новгородцы, однако, этим не удовольствовались, послали в Ливонию привес-
ти к кресту всех пискупов и божиих дворян (рыцарей), и те все присягну-
ли, что не будут помогать датчанам. Обезопасив себя таким образом со
стороны немцев, новгородцы выступили в поход под предводительством семи
князей, в числе которых был и Довмонт с псковичами. В январе месяце вош-
ли они в Немецкую землю и начали опустошать ее, по обычаю; в одном месте
русские нашли огромную непроходимую пещеру, куда спряталось множество
чуди; три дня стояли полки перед пещерою и никак не могли добраться до
чуди; наконец один из мастеров, который был при машинах, догадался пус-
тить в нее воду: этим средством чудь принуждена была покинуть свое убе-
жище и была перебита. От пещеры русские пошли дальше к Раковору, но ког-
да достигли реки Кеголы 18 февраля, то вдруг увидали перед собою полки
немецкие, которые стояли как лес дремучий, потому что собралась вся зем-
ля немецкая, обманувши новгородцев ложною клятвою. Русские, однако, не
испугались, пошли к немцам за реку и начали ставить полки: псковичи ста-
ли по правую руку; князь Димитрий Александрович с переяславцами и с сы-
ном великого князя Святославом стали по правую же руку повыше; по левую
стал другой сын великого князя, Михаил, с тверичами, а новгородцы стали
в лице железному полку против великой свиньи и в таком порядке схвати-
лись с немцами Было побоище страшное, говорит летописец, какого не вида-
ли ни отцы, ни деды; русские сломили немцев и гнали их семь верст вплоть
до города Раковора; но дорого стоила им эта победа: посадник с тринад-
цатью знаменитейшими гражданами полегли на месте, много пало и других
добрых бояр, а черных людей без числа: иные пропали без вести, и в том
числе тысяцкий Кондрат. Сколько пало неприятелей, видно из того, что
конница русская не могла пробиться по их трупам; но у них оставались еще
свежие полки, которые во время бегства остальных успели врезаться
свиньею в обоз новгородский; князь Димитрий хотел немедленно напасть на
них, но другие князья его удержали. "Время уже к ночи, - говорили они, -
в темноте смешаемся и будем бить своих". Таким образом, оба войска оста-
новились друг против друга, ожидая рассвета, чтоб начать снова битву; но
когда рассвело, то немецких полков уже не было более видно: они бежали в
ночь. Новгородцы стояли три дня на костях (на поле битвы), на четвертый
тронулись, везя с собою избиенных братий, честно отдавших живот свой, по
выражению летописца. Но Довмонт с псковичами хотели воспользоваться по-
бедою, опустошили Ливонию до самого моря и, возвратившись, наполнили
землю свою множеством полона. Латины (немцы), собравши остаток сил, спе-
шили отомстить псковичам: пришли тайно на границу, сожгли несколько
псковских сел и ушли назад, не имея возможности предпринять что-нибудь
важное; их было только 800 человек; но Довмонт погнался за ними с 60 че-
ловек дружины и разбил. В следующем 1269 году магистр пришел под Псков с
силою тяжкою: 10 дней стояли немцы под городом и с уроном принуждены бы-
ли отступить; между тем явились новгородцы на помощь и погнались за неп-
риятелем, который успел, однако, уйти за реку и оттуда заключить мир на
всей воле новгородской. Оставалось покончить с датчанами ревельскими, и
в том же году сам великий князь Ярослав послал сына Святослава в Низовую
землю собирать полки; собрались все князья, и бесчисленное множество
войска пришло в Новгород; был тут и баскак великий владимирский, именем
Амраган, и все вместе хотели выступить на Колывань. Датчане испугались и
прислали просить мира: "Кланяемся на всей вашей воле, Наровы всей отсту-
паемся, только крови не проливайте". Новгородцы подумали и заключили мир
на этих условиях.
До сих пор мы преимущественно обращали внимание на преемство великих
князей владимирских и отношения их к родичам; теперь взглянем на отноше-
ния князей в других волостях Северо-Восточной Руси. Летописец не гово-
рит, где княжил Святослав Всеволодович, лишенный владимирского стола, и
сын его Димитрий, ибо прежний удел их Суздаль отдан был Невским брату
своему Андрею Ярославичу, также лишившемуся Владимира; мы видим после,
что этот Димитрий помогает Невскому в войне против Новгорода; наконец,
под 1269 годом встречаем известие о смерти Димитрия и погребении его в
Юрьеве - знак, что он княжил в этом городе, который держал отец его Свя-
тослав по смерти Всеволода III, следовательно, Юрьев, как неотъемлемая
вотчина, остался за Святославом и тогда, когда он получил от брата Ярос-
лава Суздаль, По смерти Андрея Ярославича остались сыновья Юрий и Михай-
ла; первого мы видели в Новгороде. В 1249 г. умер последний сын Констан-
тина Всеволодовича, Владимир углицкий, оставив двоих сыновей - Андрея и
Романа, из которых Андрей умер в 1261 г. В один год с Владимиром умер
племянник его Василий Всеволодович ярославский, не оставив сыновей,
вследствие чего произошло любопытное явление: прежде, в старой Руси, во-
лости не считались собственностию отдельных князей, но собственностию
целого рода, и если какой-нибудь князь умирал, то волость его не перехо-
дила даже и к сыновьям, но к старшему в роде или племени; на севере мы
видим, что волости начинают переходить прямо к сыновьям, исключая одной
старшей волости, Владимирской; но мало этого, понятие о собственности,
отдельности владения так утвердилось, что удел, за неимением сыновей,
переходит к дочери покойного князя, вследствие чего дочь Василия Всево-
лодовича начала княжить в Ярославле с матерью, которая стала искать ей
жениха. В это время в Смоленской волости княжили трое сыновей Ростислава
Мстиславича, внука Давыда Ростиславича: Глеб, которого мы видели союзни-
ком Ярослава Ярославича против Новгорода, Михаил и Феодор; по словам ле-
тописца, Глеб и Михаил обидели Феодора, давши ему один только Можайск;
этого-то Феодора можайского вдова Василия Всеволодовича выбрала в мужья
своей дочери, и таким образом один из Ростиславичей смоленских получил в
приданое за женою волость суздальских Юрьевичей. В житии князя Феодора
находим следующие дополнительные известия: от первой жены, княжны ярос-
лавской, он имел сына Михаила; во время отсутствия князя в Орду жена его
умерла, и теща с боярами, провозгласив князем молодого Михаила, не впус-
тили в город Феодора, когда он приехал из Орды. Феодор отправился назад
в Орду, там женился на ханской дочери, прижил с нею двоих сыновей - Да-
вида и Константина - и, услыхав о смерти старшего сына, Михаила, возвра-
тился в Ярославль, где утвердился с ханскою помощию.
Из князей муромских упоминается Ярослав по случаю брака ростовского
князя Бориса Васильевича на его дочери. В Рязани княжил Олег Ингваревич,
внук Игорев, правнук Глебов, оставивший (1258 г.) стол сыну Роману. В
1270 году на Романа донесли хану Менгу-Тимуру, будто он хулит хана и ру-
гается вере татарской; хан напустил на Романа татар, которые стали при-
нуждать его к своей вере; тот не соглашался, и когда стали его бить, то
он продолжал восхвалять христианство и бранить веру татарскую; тогда
разъяренные татары отрезали ему язык, заткнули рот платком и, изрезавши
всего по составам, отняли наконец голову и взоткнули на копье. Расска-
завши смерть Романову, летописец обращается к русским князьям и увещева-
ет их не пленяться суетною славою света сего, не обижать друг друга, не
лукавствовать между собою, не похищать чужого, не обижать меньших роди-
чей. Неизвестно, кто оклеветал Романа.
Из бояр при князьях Северо-Восточной Руси упоминается Жидислав, вое-
вода князя Ярослава Ярославича, которого татары убили в Переяславле в
1252 году; именем своим он напоминает прежних, славных на севере Жидис-
лавов, или Жирославов. У князя Василия костромского упоминается воевода
Семен, опустошавший в 1272 году Новгородскую волость; можно думать, что
это одно лицо с знаменитым впоследствии Семеном Тонилиевичем.
Обратимся теперь к Юго-Западной Руси.
Плано-Карпини, проехавший через древнюю собственную Русь (Киевскую
область) в 1245 году, говорит, что он во все продолжение пути находился
в беспрестанном страхе перед литовцами, которые начали опустошать теперь
и Приднепровье благодаря тому, что некому было противиться: большая
часть жителей Руси или была побита, или взята в плен татарами; Киев пос-
ле Батыева опустошения сделался ничтожным городком, в котором едва нас-
читывалось домов с двести, жители находились в страшном рабстве; по ок-
