няться". "Дьявол говорит твоими устами, - отвечал ему на это Даниил, -
да заградит их бог". К счастию, Батый не потребовал от него исполнения
суеверных обрядов: когда Даниил при входе в вежу поклонился, по татарс-
кому обычаю, то Батый встретил его словами: "Данило! зачем так долго не
приходил; но все хорошо, что теперь пришел; пьешь ли черное молоко, наше
питье, кобылий кумыс!" "До сих пор не пил, - отвечал Даниил, - но те-
перь, если велишь, буду пить". "Ты уже наш татарин, - продолжал Батый, -
пей наше питье". Даниил выпил, поклонился, по их обычаю, и, сказавши ха-
ну, что следовало о делах своих, попросил позволения идти к ханше; Батый
сказал: "Иди". Князь пошел поклониться ханше; потом Батый прислал к нему
вина, велевши сказать: "Не привыкли вы пить молоко, пей вино". Северный
летописец, довольный относительным уважением, каким пользовались наши
князья в Орде, повторяет постоянно, что они принимались там с честию; но
южный, рассказавши о принятии Даниила ханом, разражается горькими жало-
бами: "О, злее зла честь татарская! Даниил Романович князь был великий,
обладал вместе с братом Русскою землею, Киевом, Владимиром и Галичем; а
теперь сидит на коленях и холопом называется, дани хотят, живота не ча-
ет, и грозы приходят. О, злая честь татарская! Отец был царем в Русской
земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные все страны; и такого
отца сын не принял чести, кто ж другой после того получит от них что-ни-
будь? Злобе и лести их нет конца!" Пробывши двадцать пять дней в Орде,
Даниил достиг цели своей поездки: хан оставил за ним все его земли. При-
ехавши в Русь, он был встречен братом и сыновьями, и был плач об его
обиде, говорит летописец, но еще больше радовались, что увидели его
опять здоровым.
Даниил мог немного утешиться немедленным полезным следствием своей
поездки к хану: король венгерский, испуганный не столько Ярославскою по-
бедою, сколько благосклонностию Батыя к Даниилу, тотчас же прислал к
последнему с предложением мира и родственного союза, который прежде от-
вергнул Даниил изъявил сперва сомнение в искренности короля; но митропо-
лит Кирилл съездил в Венгрию и уладил дело: Лев Данилович женился на до-
чери королевской, и Даниил отдал королю пленников венгерских, взятых при
Ярославле. Но чем спокойнее было княжение Даниила внутри, чем славнее
становился он между соседними государями европейскими, тем тягостнее бы-
ла для него злая честь татарская, и он стал искать средств к свержению
ига. С одними средствами Галича и Волыни нельзя было и думать об этом;
сломить могущество татар, отбросить их в степи можно было только с помо-
щию новых крестовых походов, с помощию союза всей Европы или по крайней
мере всей восточной ее половины. Но о крестовом союзе католических госу-
дарств нельзя было думать без главы римской церкви, от которого должно
было изойти первое, самое сильное побуждение; князь русский мог быть
принят в этот союз только в качестве сына римской церкви - и вот Даниил
завязал сношения с папою Иннокентием IV о соединении церквей. Легко по-
нять, как обрадовался папа предложениям галицкого князя; письмо за
письмом, распоряжение за распоряжением следовали от его имени по случаю
присоединения Галицкой Руси. Он отправил доминиканского монаха Алексея с
товарищем для безотлучного пребывания при дворе Даниила, поручил архие-
пископу прусскому и эстонскому легатство на Руси, позволил русскому ду-
ховенству совершать службу на заквашенных просвирах, признал законным
брак Даниилова брата Василька на одной из родственниц, уступил требова-
нию Даниила, чтобы никто из крестоносцев и других духовных лиц не мог
приобретать имений в русских областях без позволения князя. Но с самого
уже начала обнаружилось, что связь с Римом не будет продолжительна: вре-
мя крестовых походов прошло, папа не имел уже прежнего значения, не мог
своими буллами подвинуть целой Европы против Востока: в 1253 году он пи-
сал ко всем христианам Богемии, Моравии, Сербии и Померании об отражении
татарских набегов на земли христианские и проповедовании крестового по-
хода; но это послание не произвело никакого действия; то же в следующем
году писал он к христианам Ливонии, Эстонии и Пруссии, и также безуспеш-
но. Вместо помощи против татар папа предлагал Даниилу королевский титул
в награду за соединение с римскою церквию. Но Даниила не мог прельстить
королевский титул. "Рать татарская не перестает: как я могу принять ве-
нец, прежде чем ты подашь мне помощь?" - приказывал отвечать он папе. В
1254 году, когда он был в Кракове у князя Болеслава, туда же явились и
послы папские с короною, требуя свидания с Даниилом; тот отделался на
этот раз, велевши сказать им, что не годится ему с ними видеться в чужой
земле. На следующий год послы явились опять с короною и с обещанием по-
мощи; Даниил, не полагаясь на пустые обещания, не хотел сперва и тут
принимать короны, но был уговорен матерью своею и князьями польскими,
которые говорили ему: "Прими только венец, а мы уже будем помогать тебе
на поганых"; с другой стороны, папа проклинал тех, которые хулили пра-
вославную веру греческую, и обещал созвать собор для рассуждения об об-
щем соединении церквей. Даниил короновался в Дрогичине; но событие это
осталось без следствий; видя, что от папы не дождаться помощи, Даниил
прервал с ним всякие сношения, не обращая внимания на укоры Александра
IV; впрочем, титул королевский остался навсегда за князем галицким.
Предоставленный одним собственным средствам, Даниил не хотел, однако,
отказаться от мысли о сопротивлении татарам: укреплял города и не позво-
лял баскакам утверждаться в низовьях днестровских. Ближайшим соседом Да-
нииловым в Приднепровье был баскак Куремса, не могущий внушить большого
страха галицкому князю, так что в 1257 году последний решился предпри-
нять наступательное движение против татар и побрал все русские города,
непосредственно от них зависевшие. В 1259 году войско Куремсы явилось у
Владимира, но было отбито жителями, сам Куремса не мог взять Луцка, по-
тому что сильный ветер относил от города каменья, бросаемые татарами из
машин. Но в 1260 вместо Куремсы явился другой баскак, Бурундай, с кото-
рым не так легко было управиться; Бурундай прислал сказать Даниилу: "Я
иду на Литву; если ты мирен с нами, то ступай со мною в поход". Опеча-
ленный Даниил сел думать с братом и сыном: они хорошо знали, что если
Даниил сам поедет к Бурундаю, то не воротится с добром за явную войну с
Куремсою, и потому решили, что Василько поедет за брата. Василько отпра-
вился, на дороге встретил отряд литовцев, разбил их и привез сайгат
(трофеи) к Бурундаю; это понравилось татарину, он похвалил Василька, по-
ехал с ним вместе воевать литву и после войны отпустил домой. Но этим
дело не кончилось: в следующем 1261 году Бурундай опять прислал сказать
Романовичам: "Если вы мирны со мною, то встретьте меня, а кто не встре-
тит, тот мне враг". Опять поехал к нему Василько, взявши с собою племян-
ника Льва и владыку холмского Ивана (на Руси узнали уже, что монголы
уважают служителей всех религий); татарин встретил их сильною бранью,
так что владыка Иван стоял ни жив ни мертв от страха; наконец Бурундай
сказал Васильку: "Если вы со мною мирны, то размечите все свои города".
Надобно было исполнить приказание: Лев разметал Данилов, Истожек, послал
и Львов разметать, а Василько послал разрушить укрепления Кременца и
Луцка. Владыка Иван отправлен был ими к Даниилу с вестию о гневе Бурун-
дая; Даниил испугался и уехал сперва в Польшу, потом в Венгрию, а между
тем Бурундай вместе с Васильком приехал к Владимиру и приказал разрушить
городские укрепления; Василько видел, что такие обширные укрепления
нельзя скоро разрушить, и потому велел зажечь их, и горели они целую
ночь; сжегши свой город, Василько на другой день должен был угощать Бу-
рундая в беззащитном Владимире; но татарину и этого было мало: он потре-
бовал, чтоб рвы городские были раскопаны, и это было исполнено. Из Вла-
димира Бурундай и Василько приехали к Холму, любимому городу короля Да-
ниила; город был затворен, в нем сидели бояре и люди добрые с пороками и
самострелами, так что взять его не было никакой надежды у Бурундая, и он
стал говорить Васильку: "Это город брата твоего, ступай, скажи гражда-
нам, чтоб сдались". Василько поехал, а при нем три татарина и толмач,
знавший русский язык, - слушать, что Василько будет говорить с холмовца-
ми. Но Василько догадался, как сделать: набрал в руки камней и,
подъехавши к стенам, начал кричать главным боярам: "Константин холоп и
ты другой холоп, Лука Иваныч! это город брата моего и мой, сдавайтесь!"
- и, сказавши это, три раза ударил камнем об землю, давая этим знать,
чтоб не сдавались, а бились с татарами. Константин, стоя на забралах,
увидал знак, понял его смысл и отвечал Васильку: "Ступай прочь, если не
хочешь, чтоб ударили тебя камнем в лицо, ты уже не брат королю, а враг
ему". Татары, бывшие с Васильком, рассказали Бурундаю ответ Константи-
нов, и тот, не смея приступить к Холму, отправился пустошить Польшу, а
оттуда возвратился в степи. Таким образом, Даниил, обманутый слабостью
Куремсы, рано начал действовать против татар и поплатился за преждевре-
менную смелость городами галицкими и волынскими; но, с другой стороны,
Даниил не ошибся относительно выбора главного средства сопротивления
против степных полчищ, именно укрепления городов: наиболее укрепленный
Холм остался цел; должно заметить, впрочем, что пред этим городом был
один баскак со своим отрядом, конечно, и Холм не мог бы устоять против
тех полчищ, которые приводил Батый на Русь.
Но если Даниил не имел успеха в борьбе с Востоком, зато он вознаграж-
ден был счастливою борьбою с европейскими своими соседями. Здесь первое
место занимает борьба его с литвою, среди которой произошли важные пере-
мены, имевшие решительное влияние на судьбы Юго-Западной Руси. До сих
пор литовцы, подобно соплеменникам своим пруссам, были разъединены, по-
виновались многим князьям; такое разъединение, не препятствуя литовцам
собираться многочисленными толпами и опустошать соседние страны, пре-
пятствовало единству, постоянству в движениях, не могло сообщать этим
движениям завоевательного, прочного характера. Для этого нужно было еди-
новластие; и вот в то время, как пруссы гибнут от меча немецких рыцарей
или теряют свою народность вследствие разъединения, среди литовцев, зна-
чительно усиленных, без сомнения, беглецами прусскими, являются князья,
которые начинают стремиться к единовластию; самым замечательным из них
был Миндовг. Характер Миндовга ручался за успех дела в обществе варварс-
ком: этот князь был жесток, хитр, не разбирал средств для достижения це-
ли, никакое злодейство не могло остановить его; но где нельзя было
действовать силою, там он сыпал золото, употреблял обман. Из рассказа
Плано-Карпини мы видели, что литовцы после нашествия Батыева безнаказан-
но опустошали русские области; но в 1246 году, возвращаясь с набега на
окрестности Пересопницы, они были настигнуты у Пинска обоими Романовича-
ми и поражены наголову; в следующем году встречаем известие о новом по-
ражении их от князей - галицкого и волынского. В 1252 году Миндовг отп-
равил дядю своего Выкынта и двоих племянников - Тевтивила и Едивида -
воевать к Смоленску; он сказал им: "Что кто возьмет, тот пусть и держит
при себе". Но этот поход был хитростию со стороны Миндовга: он вос-
пользовался отсутствием родичей, чтоб захватить их волости и богатство,
после чего отправил войско, чтоб нагнать и убить их самих. Князья, одна-
ко, вовремя узнали о намерениях Миндовга и убежали к Даниилу, за которым
была сестра Тевтивила и Едивида. Миндовг послал сказать Даниилу, чтоб
тот не вступался за изгнанников, но Даниил не послушался сколько по
