рестностям путешественники находили бесчисленное множество черепов и
костей человеческих, разбросанных по полям. Таким образом, Русь находи-
лась между двумя страшными врагами, татарами с востока и Литвою с запа-
да, которые не замедлят вступить в борьбу за нее. Но у нее оставался еще
знаменитый князь, под знаменем которого она могла еще с успехом отстаи-
вать свою независимость, хотя и тут, разумеется, собственная Русь не
могла играть по-прежнему первенствующей роли; Киев уже прежде потерял
свое первенствующее значение, перешедшее теперь к богатой области При-
карпатской, отчине знаменитого правнука Изяслава Мстиславича. Но к этой
волости перешло также роковое преимущество Киевского княжества быть
предметом усобиц между Мономаховичами и Ольговичами: несмотря на татарс-
кое опустошение, за Галич продолжали бороться двое представителей обеих
враждебных линий - Даниил Романович Мономахович и Михаил Всеволодович
Ольгович.
Даниил еще до взятия Киева Батыем поехал в Венгрию, но был дурно при-
нят королем, который отказался выдать дочь свою за его сына. Даниил вые-
хал из Венгрии, но, встретив на дороге толпы народа, спасавшегося
бегством от татар, должен был возвратиться назад; потом, услыхав, что
брат, жена и дети спаслись в Польшу, отправился и сам туда же, на дороге
соединился с семейством и вместе с ним поехал к Кондратову сыну Болесла-
ву, который дал ему на время Вышгород, где Даниил и пробыл до тех пор,
пока узнал, что татары вышли из его волости. Обстоятельство, что Даниил
выехал в Венгрию только с одним сыном Львом, оставивши семейство в Гали-
че, заставляет думать, что он не бежал пред татарами, а ездил для сва-
товства и заключения союза с королем против татар. В Галиче ждали Дании-
ла прежние неприятности: когда он подъехал к городу Дрогичину, то на-
местник тамошний не позволил ему войти в город; другие города были опус-
тошены; из Бреста нельзя было выйти в поле от смрада гниющих трупов; во
Владимире не осталось ни одного живого человека; Богородичный собор и
другие церкви были наполнены трупами. Между тем и Михаил черниговский с
сыном Ростиславом возвратились из Польши, где также скрывались от татар,
и проехали мимо Владимира к Пинску, не давши знать Романовичам о своем
приезде, чем явно выказывали вражду свою к ним; из Пинска Михаил отпра-
вился в Киев и жил под этим городом на острове, а сын его Ростислав пое-
хал княжить в Чернигов, Когда, таким образом, Черниговские обнаруживали
неприязнь свою к Романовичам, последние должны были бороться со внутрен-
ними врагами. Бояре галицкие, по словам летописца, называли Даниила сво-
им князем, а между тем сами держали всю землю; главными из них были в
это время Доброслав Судьич, попов внук, и Григорий Васильевич: первый
взял себе Бакоту и все Понизье, а другой хотел овладеть Горною стороною
Перемышльскою, и был мятеж большой в земле и грабеж от них, Даниил пос-
лал стольника своего Якова сказать Доброславу: "Я ваш князь, а вы меня
не слушаетесь, землю грабите; я не велел тебе принимать черниговских бо-
яр, велел дать волости галицким, а Коломыйскую соль отписать на меня",
"Хорошо, - отвечал Доброслав, - так и будет сделано"; но в это самое
время вошли к нему Лазарь Домажирич и Ивор Молибожич, два беззаконника
от племени смердьего, как называет их летописец; они поклонились Доброс-
лаву до земли. Яков удивился и спросил; "За что это они так тебе низко
кланяются?" "За то, что я отдал им Коломыю", - отвечал Доброслав. "Как
же ты смел это сделать без княжеского приказа? - сказал Яков. - Великие
князья держат эту Коломыю на раздачу оруженосцам своим, а эти чего сто-
ят?" "Что же мне говорить?" - отвечал, смеясь, Доброслав; другого ничего
Яков не мог от него добиться. К счастию Даниила, оба боярина, Доброслав
и Григорий, скоро перессорились; Доброславу не хотелось иметь товарища,
и потому он прислал к князю с доносом на Григория, и оба потом явились с
наветами друг на Друга к Даниилу, который был особенно оскорблен гордос-
тию Доброслава: этот боярин приехал к князю в одной сорочке, закинув
вверх голову, в сопровождении толпы галичан, шедших у его стремени. Ро-
мановичи увидали, что оба боярина лгут, оба не хотят ходить по воле кня-
жеской, и потому велели схватить обоих, потом отправили печатника Кирил-
ла в Бакоту собрать подробные сведения о грабительствах боярских и успо-
коить землю, в чем Кирилл и успел.
Но только что установилось спокойствие внутреннее, как Романовичи
должны были приняться за оружие для отражения врагов внешних: в 1241 го-
ду Ростислав Михайлович черниговский, собравши князей болховских и гали-
чан себе преданных, осадил Кирилла в Бакоте; после битвы у городских во-
рот Ростислав потребовал свидания с печатником, надеясь склонить его на
свою сторону, но Кирилл отвечал ему: "Так-то ты благодаришь дядей своих
за их добро? ты позабыл, как тебя выгнал и с отцом король венгерский и
как тогда приняли тебя господа мои, твои дядья? отца твоего в великой
чести держали и Киев ему обещали, тебе Луцк отдали, а мать твою и сестру
из Ярославовых рук освободили". Много умных речей говорил Кирилл, но
Ростислав не послушался; тогда печатник принялся за другое средство, по-
действительнее, и вышел на черниговского князя с пехотою; тот не решился
вступить в битву и ушел за Днепр. Даниил, услыхавши, что Ростислав при-
ходил на Бакоту с князьями болховскими, пошел немедленно на последних,
потому что эти князья также отплатили ему злою неблагодарностию за доб-
ро: когда он жил в Вышгороде у Болеслава мазовецкого, то князья болховс-
кие прибежали также в Польшу от татар; но Болеслав не хотел принимать
их, а хотел ограбить. "Это особенные князья, а не твои ратники", - гово-
рил он Даниилу, который вступился за них; галицкий князь хотел было даже
биться за них с Болеславом, насилу брат его Василько умолил последнего
не трогать болховских, которые обещались служить полякам. Но теперь они
забыли все это, и Даниил без милости опустошал их землю, оставленную та-
тарами в целости для того, чтоб жители сеяли на них пшеницу и просо;
семь городов их взял Даниил и сжег. Но Ростислав черниговский не думал
еще отставать от своих враждебных намерений: соединившись с изменником
Данииловым, боярином Владиславом, и с рязанским изгнанником, братоубий-
цею, князем Константином Владимировичем, овладел Галичем, но был скоро
выгнан оттуда Романовичами и спасен был от дальнейшего преследования
только вестию, что татары вышли из Венгрии и идут на землю Галицкую;
Константин с крамольным владыкою перемышльским также принужден был бе-
жать перед дворецким Данииловым, Андреем; Андрей настиг и разграбил гор-
дых слуг владыкиных, разодрал тулы их бобровые, прилбицы (опушки у шапок
подле лба) волчьи и барсуковые; тут же попался в плен и славный певец
Митуса, который прежде по гордости не хотел служить князю Даниилу. Через
три года (в 1245) Ростислав, женившийся между тем на дочери короля вен-
герского, пришел с тестевым войском опять на волость Даниила, разбил бо-
яр последнего, но был выгнан самим Даниилом.
Через несколько времени Ростислав с полками венгерскими в польскими
вошел в последний раз в землю Галицкую и осадил Ярославль. Во время
сильных боев перед городом венгры и поляки укрепили свой лагерь, чтобы
не терпеть никакого вреда от осажденных до тех пор, пока не будут готовы
осадные машины Ростислав хвастался перед войском своим: "Если б я знал
только, где Даниил и Василько, то поехал бы на них с десятью человека-
ми". Он устроил воинскую игру перед городом и, сражаясь с каким-то Вор-
шем, упал с лошади и вывихнул себе плечо - примета была не на добро, за-
мечает летописец. Даниил и Василько, услыхавши о его приходе, помолились
богу и стали собирать войска. На реке Сане произошла последняя кровопро-
литная битва между Мономаховичами и Ольговичами; перед сражением, гово-
рит летописец, пролетела над полком стая птиц хищных, орлов и воронов, и
стали птицы играть, клоктать и плавать по воздуху - знамение было на
добро. Первый напал на полки Ростиславовы дворецкий Андрей; когда с обе-
их сторон переломали копья, то послышался треск, как от грома, и много с
обеих сторон попадало всадников с коней своих; Даниил послал к Андрею 20
отборных мужей на помощь; но те испугались и прибежали назад к Сану, ос-
тавя храброго дворского среди врагов с малою дружиною. Между тем поляки,
поднявши страшный крик, поя Кирлешь (Кирие елеисон), двинулись на Ва-
силька; с ними был сам Ростислав, а в заднем полку стоял с хоругвию из-
вестный венгерский воевода Филя; он по-прежнему хвастался и укорял Русь.
"Русские, - говорил он своим, - горячо наступают, но долго не выдержива-
ют боя, стоит нам только выдержать их первый натиск". Даниил бросился на
выручку брата, попался было в плен, вырвался, выехал из полков, но потом
возвратился опять, ударил на Филю, смял полк его, разодрал хоругвь попо-
лам; увидавши это, Ростислав побежал, а за ним и все венгры. Мы оставили
Василька, ожидавшего нападения поляков, которые кричали друг другу: "По-
гоним длинные бороды". "Лжете, - прокричал им в ответ Василько, - бог
помощник нам" - и с этими словами, пришпорив коня, двинулся к ним
навстречу. Поляки не выдержали натиска и обратились в бегство. Даниил,
гоня венгров и русь Ростиславову через глубокую дебрь, сильно тужил, не
зная, что делается с братом, как вдруг увидел хоругвь его и самого кня-
зя, гонящего поляков; Даниил остановился на могиле против города и по-
дождал брата, с которым стал советоваться - продолжать ли преследование?
Василько отговорил его гнаться дальше. Поражение неприятелей было пол-
ное: множество венгров и поляков было побито и взято в плен, в числе
пленных находился гордый Филя, схваченный Андреем дворским, и знаменитый
изменник галицкий, боярин Владислав: оба казнены были в тот же день
вместе со многими другими венгерскими пленниками.
Ярославская победа окончательно утверждала Даниила на столе галицком:
с этих пор никто из русских князей уже не беспокоил его более своим со-
перничеством; венгры также оставили свои притязания; должны были успоко-
иться и внутренние враги народа, бояре, не имея более возможности крамо-
лить, не находя соперников сыну Романову. Но сколько славен был для Да-
ниила 1249 год, столько же тяжек следующий, 1250: от татар пришло гроз-
ное слово: "Дай Галич!" В глубокой грусти оба Романовича стали думать:
что делать? В чистом поле не было возможности сопротивляться татарам,
городов не успели укрепить; наконец, Даниил сказал: "Не отдам пол-отчины
моей, лучше поеду сам к Батыю". Даниил отправился в путь, приехал в
опустошенный Киев, где сидел боярин Димитрий Ейкович, посланный туда ве-
ликим князем Ярославом суздальским; в Киеве Даниил остановился в Выду-
бицком монастыре, созвал братию, попросил их отслужить молебен, чтоб бог
помиловал его, и поплыл по Днепру в сильной тоске, видя перед собою беду
грозную. В Переяславле, стольном городе прадеда своего Мономаха, он уже
встретил татар; упомянутые выше западные путешественники рассказывают о
тяжком впечатлении, которое произвело на них первое знакомство с татара-
ми, показавшимися им какими-то демонами; такое же тяжкое впечатление
произвели татары и на Даниила, по свидетельству летописца: варварские
обряды, суеверия внушали глубокое отвращение сыну Романову, с ужасом ду-
мал он, что все приходящие к хану подчиненные владельцы должны исполнять
эти обряды, ходить около куста, кланяться солнцу, луне, земле, дьяволу,
умершим, находящимся в аде предкам их ханским. В черных мыслях приехал
Даниил на Волгу, в Орду Батыеву, и первая весть, услышанная им здесь, не
могла его утешить: пришел к нему слуга великого князя Ярослава суз-
дальского и сказал: "Брат твой Ярослав кланялся кусту, и тебе кла-
