насильственное принуждение не просто отвратительно в глазах людей, но и
чревато гневом. Человек же, во всеуслышанье выразивший желание стать
рабом, - вдвойне раб!
На другой же день раис Махадий вывел на торговую площадь
должника-лега, не сумевшего к сроку вернуть долг, и тот хмуро, но громко
объявил, что душа и тело его отныне принадлежат Махадию. Таким образом,
вторым в Дербенте рабом, но не последним, стал лег.
И в первый, и во второй день Мариону мерещилось, что со всех сторон
на него направлены осуждающие взгляды, и он уходил с площади с поникшей
головой. Воин не подозревал, что у истинно благородных людей врагов
открытых гораздо больше, нежели тайных, потому что благородство,
заключенное в душевной доброте, никогда не вызывало страха, опасений у
людей, низких по натуре.
Стражник-гаргар, выкрикнувший обвинение богатырю Мариону, знал, что
только слепая, не подвластная рассудку ярость заставит Мариона обнажить
меч на албана, знал и о чувстве вины, таящимся а душе Мариона. И только
потому был так смел.
7. КРЕПОСТЬ
Когда-то много лет назад вокруг холма, на котором высилась сейчас
крепость, шумел лес, а по ущелью огибая холм с севера, текла к морю река.
В лесу бродили дикие звери, вили птицы гнезда, а море было гораздо дальше
от гор, чем теперь. Вдоволь воды, еды, топлива, безопасность - что еще
желать человеку? И на вершине холма поселились люди. Это становище было
небольшим и в памяти потомков осталось безымянным. Люди жили в каменных
хижинах или в плетеных мазанках, ловили рыбу, охотились, пасли на
густотравных полянах скот. Селение разрасталось, часть людей спустилась
жить к подножию холма, а по мере того как вырубался лес, все ушли сюда.
Название этого селения сохранилось - Чора. Потом в горах случилось большое
землетрясение. Горы сдвигались с мест, небо заволокло пылью, и выпал
каменный дождь. Большую часть источников, питающих реку, завалило, и река
стала пересыхать, а вскоре поредел лес. Уходить с насиженного места албаны
не захотели, да и племена уже жили тесно. Провели люди в селение от
сохранившихся родников в горах глиняные водоводы, упрятали их в скалы под
землю. Это было еще до того, как на Персию напал Александр Двурогий, и
албаны посылали отряд воевать на стороне Дария. Много воинов ушло тогда и
из Чора. Вернувшиеся рассказывали, что времена тревожные, Персия покорена
Двурогим, везде бродят отряды, нападая на селения. И появилась на вершине
холма каменная башня, куда можно было укрыться в случае опасности. Море
стало подниматься, подступать к горам, лес исчез окончательно. И
кочевники, пасущие свои стада на равнинах Берсилии и дальше на север,
обнаружили, что долина возле Чора - удобный путь в богатые и плодородные
земли Закавказья. Албания к тому времени была сильным государством, и
чтобы обезопасить страну от набегов кочевников, на холме была построена
крепость с толстыми глинобитными стенами.
Давно уже вместо глинобитных высятся могучие каменные стены,
достигающие сорока локтей в высоту. Через каждые пятьдесят локтей
выступают полукруглые или квадратные башни, сложенные из огромных тесаных
камней. Вдоль западного и северного склонов холма тянется глубокое ущелье
- бывшее русло реки, и склоны здесь так обрывисты, что превосходно
дополняют мощь стен. А в последнее столетие именно с севера чаще всего
грозила опасность, недаром северные городские ворота люди прозвали
"Воротами войны". С полуденной стороны нападений не было уже много лет, но
и отсюда холм прикрыт гребнем Южной горы, и на их склонах нельзя
установить ни таран, ни метательные баллисты. С востока, со стороны моря,
крепость прикрывается городом с его мощным оборонительным поясом, и это
направление считается самым безопасным. Поэтому здесь к стене пристроен
дворец филаншаха. Под дворцом идет сводчатый тоннель, где имеются ворота.
Еще одни ворота располагаются в западной части и выводят в ущелье.
Неподалеку от дворца филаншаха - казармы, где живет постоянный
персидский гарнизон. Здесь же склады и конюшни.
На самой вершине холма в скале вырублено огромное крестообразное
водохранилище, где запас постоянно пополняется родниковой водой, текущей с
гор теперь уже по каменным водоводам. Немногие в крепости знают, из каких
потаенных источников в пещерах поступает вода и где скрыты водоводы. А те,
кто знает, умеют держать язык за зубами. Такое же водохранилище, только
поменьше и со сводчатым куполом, находится возле дворца.
И лучшим доказательством того, что ни чужеземный гарнизон, ни
неприступность стен, ни обилие воды и съестных припасов все-таки не могут
сохранить незыблемым порядок сущего, является устроенная возле северной
стены подземная тюрьма - зиндан. А то, что эта подземная тюрьма никогда не
пустовала, и в крепости подумывали: не вырыть ли еще одну с таким же узким
горлышком - входным отверстием, - свидетельствовало о том, что главную
опасность таят в себе все-таки не степь, а души людей. Вот об этой-то
опасности и шел разговор во дворце филаншаха вечером того дня, когда
пришел караван. В этот вечер Шахрабаз собрал во дворце знатных горожан.
8. ВЕЧЕРОМ ВО ДВОРЦЕ
Персы, опытные в управлении обширным государством, обязывали
правителей города не менее двух раз в году вершить открытый "суд
справедливости", дабы пресекались слишком неправедные деяния власть
имущих, дабы народ знал, что закон справедлив и равно заботится обо всех.
Но совершенство законов никогда не означало совершенства исполнения
их. Безошибочное соблюдение их требует неподкупности, большого ума,
воздержания от личных страстей, мужества. Люди слабы и подвержены
страстям. История свидетельствует, что могущественные, процветающие
государства гибли не под ударами внешних врагов, а от своеволия
властителей и чиновников, влекущего за собой накопление неправедного в
судьбах граждан, порождающего порочность нравов, имущественное расслоение;
от неудовлетворенности и обид возникали смуты, и государство слабело,
теряя защитников.
Ничто человеческое не было чуждо и Шахрабазу. Единственное, чего он
не мог себе позволить, будучи человеком предусмотрительным, - чтобы его
слабости превратились в пороки, ибо пороки способны вызвать отвращение у
ближних. Шахрабаз любил роскошь. Но эта страсть, даже будучи пороком,
вызывает у людей не отвращение, а зависть. Шахрабаз любил власть и
упивался ею, и не было для него ничего сладостнее, чем власть
неограниченная, тем более что бездетный филаншах задумывался о будущем,
ибо эта весна для него была уже шестидесятая, а старость лишает человека
удовольствий и делает его беззащитным. Но узнай шахиншах Ездигерт Третий о
стремлении к неограниченной власти правителя Дербента, завтра же голова
Шахрабаза закачается не шесте вместо белого флажка. Шахрабаз любил
молоденьких девушек, но не рабынь, обесцвеченных покорностью, а юных и
свежих из свободных, могущих возбудить слабеющую чувственность застенчивым
сопротивлением. Но и это желание филаншаха встречало глухую враждебность
жителей нижнего города. Существует старая, как сама история человечества,
истина: правитель, наделенный слабостями, вольно или невольно
покровительствует ближним, имеющим сходные слабости.
Противоборство между необходимостью и желаниями привело к необычайной
изощренности ума правителя Дербента.
Вечером, в день прихода каравана, приемный зал дворца филаншаха был
ярко освещен. Бездымно горели широкие льняные фитили бронзовых
светильников, прикрытые сверху прозрачными стеклянными колпаками -
новинка, привезенная из Византии, вызывающая завистливые взгляды
собравшихся знатных горожан. В непривычно ярком свете блестела позолота
лепных карнизов, по черному мрамору колонн вились серебряные виноградные
лозы. Хрустально искрились бьющая из небольших бронзовых фонтанчиков вдоль
стен вода, с шумом падала в тяжелые мраморные чаши. Пол был устлан
разноцветными коврами. Возле противоположной от дверей стены виднелось
небольшое, в три ступеньки, возвышение, где стояло кресло правителя
Дербента. Возвышение охраняли два неподвижных великана с обнаженными
мечами - воины личной охраны филаншаха.
Он появился в дверях в сопровождении дворецкого - желтоглазого араба
Мансура - и лекаря, сына Иехуды, теперь неотлучно находящегося при особе
правителя. Однажды он сказал лекарю: "Помни: если я умру, тебя казнят".
Филаншах, не глядя на почтительно расступающихся горожан, горделиво
пересек зал, легко взошел по ступенькам, опустился в кресло. Удалось это
ему ценой значительных усилий, и Шахрабаз, помрачнев, невольно и гневно
оглянулся.
Лекарь тотчас неслышно выступил из-за кресла и, подав ему желтую
подслащенную пилюлю, склонившись, с шутливым упреком прошептал:
- О, могучий, сегодня вы побывали у двух наложниц? Подобный труд едва
ли под силу двадцатилетнему юноше. Вашему богатырскому здоровью можно
только позавидовать!
Хитрец-лекарь прекрасно знал, что ничто так не полезно здоровью, как
хорошее расположение духа. Капли лести достаточно, чтобы приободриться
простому смертному, а от подобной чаши повеселеет и умнейший. И филаншах
уже с улыбкой оглядел толпящихся в зале людей.
К старости накапливается мудрость. Даже неограниченная власть должна
на что-то опираться. Что был бы филаншах без преданных исполнительных
шихванов, что были бы они без него? Не на жалованье филаншаха содержался
дворец, наложницы, слуги, рабы, приобретались украшения, а на подарки и
откупные тех, кого он назначал на должности. Разумеется, он мог бы
назначить и других, и каждый был бы ему благодарен, а следовательно, и
предан, но отбирал он из многих - сметливых, а из числа последних -
завистливых, ибо сметливость без зависти - добродетель мученика, а не
должностного лица. Вот возле колонны шепчутся седобородый перс Махадий,
взявший подряд на строительство поперечной стены, и могучий дарг Бусснар,
по прозвищу "Рыжекудрый" - начальник охраны южных ворот. Это они
предложили разделить Дербент на два оборонительных пояса - верхний город и
нижний. Хазары не могут захватить крепость прежде, чем падет верхний
город, а поперечная стена не позволит штурмовать верхний город, пока
обороняется нижний. И теперь, чтобы овладеть Дербентом, Турксанфу надо
предпринять три штурма один за другим! Говоря о пользе постройки стены,
Махадий и Бусснар умолчали о том, что тяжелее всех в случае войны придется
жителям нижних магалов. По тем же предлогом - наилучшей обороны - Бусснар
предложил северные ворота оставить в нижнем городе, а южные защитить
поперечной стеной. И опять, словно о безделице, он не упомянул о том, что
поля и пастбища горожан находятся с южной стороны и, чтобы жителю нижнего
магала попасть на свое поле, ему придется пройти через двое ворот, которые
будут в руках знатных. Не надо было быть пророком, чтобы предвидеть, что
рано или поздно бедняки будут вынуждены кормиться с земли за "воротами
войны", а угодья с южной стороны станут собственностью богатых. Но пусть
кто-либо из черни попробует обвинить знатных в злоупотреблении, не боясь,
что его самого обвинят в измене! Да и найдется ли среди черни ясновидец,
способный догадаться о том, что еще не случилось и даже не выражено в
явном желании. А ведь ум у Буссанара неповоротлив и не изощрен в
придумывании хитростей, но когда отважным Буссанаром овладела страсть к
