- Я не доказывал ничего другого, я только проверял прочность
аргументов нашего молодого друга. Опровергала их ты - и лично меня
убедила. Но разве этот восхитительный молодец, этот очаровательный парень
с сатанинским именем Асмодей, разве он может быть доказательным
аргументом? Ты обвинила Аркадия в софистике, но сама же софистически
противопоставила живому организму внежизненную модель. Именно
внежизненную, а не безжизненную! И если в лабораторной модели найдены
самые оптимальные решения, то это еще не порочит долгий труд природы.
Приунывший было Аркадий воспрянул духом.
- И не доказывает, что в природе нет разума, - продолжал Бах. - Твои
геноконструкторы талантливы, но почему считать всех остальных
геноконструкторов глупцами? Доверим решение спора нашему хронопоходу.
Мария засмеялась.
- Доверим, доверим!.. Теперь скажите, друзья, принимаете Асмодея?
- Принимаем, - сказал Кнудсен.
- Принимаем, - эхом отозвались Бах и Аркадий.
- Как видите, мои предварительные условия необременительны, - весело
продолжала Мария. - Надеюсь, вы не будете возражать еще против одного. И
я, и наш теперь общий друг Асмодей беремся выполнять любые обязанности. Но
у меня есть свои проблемы. Хочу брать генопробы всех форм иновременной
жизни. И если познакомимся с представителями Высшего Разума, - она лукаво
поглядела на покрасневшего Аркадия, - то постараюсь разжиться генофондом
высшей разумности. А на Урании разберемся, насколько разумность Высшего
Разума уступает разумности обычного человеческого, в чем я заранее
уверена.
Аркадий молча пожал плечами.
7
- Хватит! - Ватута снова по-человечески, с подвыванием, зевнул. -
Скучные вы, люди. Все разговариваете, все разговариваете...
- Не только разговариваем, - возразил Бах. - Еще построили
трансмировой корабль "Гермес", прилетели на Дилону.
- На Рангуну, - поправил Властитель. - Но в твоих воспоминаниях
больше разговоров, чем дела.
- Ты просто не перевел на экран другие воспоминания. А если я
запомнил прочней наши споры, чем наши дела, то это значит, что наши мысли
шире и глубже наших дел, а великие дела - обыденность.
Властитель опять зевнул. Другие Бессмертные тоже раззевались - зевота
вдруг стала всеобщей. Отзевавшись, Ватута сообщил:
- Люди как дилоны, те тоже обожают думать. Все смертные размышляют.
Мы Бессмертные, нам незачем размышлять. Мне нравится тот парень - Асмодей.
Он сейчас мчится на самодельном автолете в разнотык времен. Если уцелеет в
хроновороте, его перехватят мои хавроны. Я сделаю его главным министром.
Твою судьбу, человек, решим позже. Кагула, обеспечь охрану пленника.
Ватута встал. Бессмертные задвигались. Ватута пошел к выходу, за ним
потянулись рангуны, Бессмертный No 29 подозвал троих хавронов.
- Хаврон. Бедла, - преданно сказал первый и стал во фрунт.
- Хаврон. Кадла, - почтительно сказал второй и тоже вытянулся.
- Хаврон. Рудла! - восторженно выплюнул третий и от усердия стал выше
на целую голову.
- Слушайте меня, Бедла, Кадла и Рудла, слушайте меня, - Кагула
говорил на человеческом языке - очевидно, чтобы пленник знал его
распоряжения. И Бах с уважением отметил, что Кагула говорит много лучше,
чем при встрече за городом, даже скрипы в голосе почти не слышались - так
быстро он перенял произношение и интонации, когда ожили на экране
воспоминания Баха. - Будете охранять пришельца по имени Академик, по
возрасту - археолог, по рангу - Бах.
Бах хотел было поправить рангуна, тот все же путал смысл хорошо
выговариваемых слов, но удержался.
- Ваши три головы отвечают за его одну, ваши головы... Понятно?
- Понятно, Бессмертный! - одинаково лихо отрапортовали хавроны.
Кагула, удаляясь, дружески помахал Баху рукой - наверно, и этот жест
он заимствовал из воспоминаний.
Бах расположился в кресле, похожем на древний трон, и не без
внутренней усмешки подумал, что спать на троне древние властители не умели
- на тронах только красовались, а он найдет трону новое применение. Но,
бросив взгляд на Кун Канну, Бах выпрямился. Министр Прогнозов и Ведовства,
весь сеанс воспоминаний смиренно просидевший за пультом, теперь,
преображенный, стоял лицом к хавронам - важный, хмурый, на груди его сияла
изумрудная звезда - видимо, знак министерского сана. Он мысленно заговорил
со стражей, телепатируя Баху свои слова:
- Видите, кто я? - Министр показал когтистой десятипалой лапой на
сановный знак. - Вам ясно мое значение?
Трое хавронов склонили головы, что-то мысленно ответили. Кун Канна
продолжал - даже в визге, сопровождавшем, как у всех дилонов, его мысли,
слышалась повелительность:
- Мне нужно провести тайный допрос пленника. Выйдите из зала и
охраняйте дверь. Никого не пускать, кроме Бессмертных. Идите!
Было ясно, что приказ министра Прогнозов и Ведовства показался охране
странным. Трое хавронов переглядывались. Визги в голосе министра зазвучали
еще повелительней - он повторил приказ.
Бедла повернулся к Баху, с колебанием произнес:
- Хаврон. Бедла, - и первый пошел к двери - так медленно, словно его
толкали в спину и только потому он двигался.
- Хаврон. Кадла, - покорно сказал второй и последовал за Бедлой.
- Хаврон. Рудла, - угодливо воскликнул третий и поспешил за
товарищами.
Кун Канна сделал знак Баху, во всех мирах имеющий одно значение:
"молчи!"- и неслышно подобрался к двери. Там он постоял, потом воротился и
четырьмя рядами зубов улыбнулся Баху. Бах показал на дверь.
- Что там происходит?
- Телепатня, - непринужденно ответил пленный министр.
- Телепатня?
- Ну, болтовня, говорня, трепотня - так на вашем языке? Я боялся, что
они поднимут тревогу. Но они не осмелились нарушить покой Бессмертных. И
убеждают один другого, что, вероятно, допрос раскроет большие тайны, раз я
не разрешил им присутствовать. Впрочем, в данном случае они не ошиблись,
иновременник.
- Так меня называл погибший Рина Ронна, твой земляк, - грустно сказал
Бах.
- Я видел его в твоих последних воспоминаниях, которые не подал на
экран, когда ты говорил с презренным Ватутой.
- Ты сказал?.. Я не ослышался?
- Ты правильно услышал. Презренный Ватута, Верховный Злодей Рангунии.
Впрочем, он гордится своим мерзким прозвищем. Ватута собирается тебя
казнить.
- Кагула говорил, что меня обрекут казни, если коллегия Бессмертных
захочет этого.
- Бессмертные захотят всего, чего захочет Ватута.
- А зачем Ватуте казнить меня?
- Незачем.
- Но если незачем...
- Пришелец, ты рассуждаешь слишком по-человечески. У вас для всего
должны быть причины. Нет причины для действия, нет и действия - вот ваше
понимание.
- Сколько знаю, у дилонов понимание такое же.
- Нет, иное. Чтобы проверить силу причины, мы противопоставляем ей
первопричину. И только если причина выдержит опровержение, мы действуем
согласно ей.
- Знаю, вы пытаетесь опровергать даже законы природы.
- И опровергаем! Вы мыслите точно, мы мыслим широко, рангуны не
мыслят. У них позыв к действию, а не к пониманию. И они не любят действия
по воле причин. Любая обоснованность им кажется принуждением. Беспричинные
поступки для них - единственно приятные.
- Ватута разъяснял, что ему хочется делать бесполезное, а не
полезное. А я доказал, что моя казнь ему будет полезна и потому он не
должен меня казнить.
- Я слышал твой ответ. Ты нашел отличный способ избежать смерти, я
порадовался за тебя. Но обстановка переменилась. Я составил прогноз его
поведения. Прогноз нехороший. Вы, люди, к чему-то стремитесь, вам всегда
чего-то не хватает, вы ставите себе цели, вы меняете все вокруг ради
исполнения цели. Это опасно. Вы можете внести полезную цель в бесцельное
бессмертие рангунов. Это смертный приговор тебе.
- Какая странная логика в их бессмертии!
- Бессмертие и логика несовместимы. Бессмертие алогично. Завтра тебе
предстоит доказать, что информация из твоих воспоминаний абсолютно
бесполезна рангунам. Но тебя опровергнут. Твой план защиты развалится, как
дом на песке.
- Кто меня опровергнет? Ты сам говоришь, что логика рангунам не
дарована.
- Опровержение Ватута поручит мне, - сумрачно сказал дилон. - Я
докажу, что в твоих воспоминаниях много полезного для Бессмертных.
- Значит, выхода нет? - Бах побледнел. В разговоре с Кагулой и
Ватутой угроза казни воображалась чуть ли не шуткой, он не мог воспринять
ее серьезно - игра слов, причуды обращения. Мрачный прогноз министра
Прогнозов и Ведовства рисовал иную перспективу.
- Выход есть. Он опасен, но не более опасен, чем грозящая тебе
смерть. И если удастся - реальное спасение. Много надо пережить мук, пока
вырвешься на свободу.
- Смерть - единственное, чего не смогу пережить, - невесело пошутил
Бах. - Все остальное - трудности. Трудности переживу. В чем выход?
- Защищайся оружием, а не словами.
- У меня нет оружия, Кун Канна.
- Я даю его тебе.
Пленный министр Прогнозов и Ведовства извлек из кармана приборчик,
похожий на пистолет. Бах с удивлением смотрел на дилона. Кун Канна стал
выше ростом, уверенность заменила бывшее смирение, визг, сопровождавший
мысли, стал громче и резче, - но еще сильней переменились глаза. Пылают,
сказал себе Бах. Из глубоко посаженных темных глаз лился красный свет -
воодушевление и ярость.
- Бери, бери! - требовал Кун Канна, всовывая в руку Баха оружие. -
Этот резонатор безотказен. Рангуны бессмертны, ибо их жизнь точно совпала
с фазами двух светил. Но они разрушаемы. Удар извне может для каждого
стать гибельным. Порази Ватуту!
- Ты уверен, что это гарантирует мне жизнь и свободу?
- Гарантии не дам, но возможность есть. Ватута испугается, когда
увидит резонатор. А если ты убьешь его, перепугаются все Бессмертные.
Бах долго смотрел на возбужденного дилона.
- Кун Канна, почему ты стараешься мне помочь? Ведь это опасно и для
тебя: Бессмертные допытаются, кто дал мне оружие...
- Не допытаются, если не скажешь. Я пленный. У пленных резонаторов
быть не может.
- Ты украл этот резонатор?
- Я изготовил его. В их пустые головы не придет, что я могу это
сделать. Они решат, что ты украл оружие у хавронов.
- Ты не ответил, Кун Канна, почему помогаешь мне.
- Ненавижу рангунов, разве не ясно? - Визг в голосе дилона стал еще
резче и громче. - Посмотри на меня, пришелец. Неужели тебя не удивило, что
министр Властителя такой униженный, такой покорный, такой угодливый? Разве
ваши министры тоже так жалки?
- Твой внешний облик и твой ранг плохо вяжутся...
- Вот-вот, не вяжутся! Оскорбление и издевательство! Мой высокий ранг
- это моя голова, мои знания, мое постижение событий. Рангуны кичатся, что
их бессмертие ни в чем не испытывает нужды. Но я им нужен - за это они
ненавидят меня. На пленнике легко выместить ненависть!
- Значит, это они предписывают тебе покорность и угодливость?
- Я сам предписал себе быть таким. Иным я бы не выжил. Уже не один
дилон попадал к ним в плен - где они? Не хочу увеличивать список погибших.
- У тебя нет надежды на освобождение, Кун Канна?
- Какая надежда? Уж кого-кого, а меня Ватута не выпустит. Он знает:
среди своих я значил побольше, чем министр у рангунов! В моем нынешнем
жалком облике ты не разглядишь того, кем я был в своей стране, - сперва
самого выдающегося из Различников, потом самым глубокого из Стирателей. Я
получил ранг Отца Стирателя Различий, когда по возрасту еще во Внуки не
