Ватутой. Каждое наименование рисует мою исключительность. Ибо у рангунов
только один Верховный Злодей и только один Ватута.
- Понял. Именовать тебя просто Бессмертным No 3 не годится, ибо у вас
Бессмертных, наверно, много.
- Годится и наименование Бессмертный No 3, но оно, кроме номера, мало
выражает мою особость - Бессмертных сейчас девяносто восемь. О чем же ты
хотел спросить меня? Об ожидающей тебя казни?
- И об этом. Люди в древности казнили только больших преступников за
очень большие провины. Но я перед вами не провинился. Почему бы вам не
перенять благородные обычаи древних людей?
Ватута заулыбался еще шире и благодушней.
- Мне не нравятся ваши порядки, человек. Ты назвал их благородными?
Это звучит нехорошо. Кто из Бессмертных согласится все бессмертие
пребывать в благородстве? Таких глупцов не найти.
- И все-таки - почему меня надо казнить?
- А почему бы не казнить? И то и другое возможно. Из двух
равнозначащих возможностей я выбираю ту, что приятней. Приятней видеть
твою казнь, чем постоянно видеть тебя. Казнь врага - радостное зрелище, а
какая радость в любовании твоей тщедушной фигурой?
- Я могу быть вам полезен, Ватута.
- Не смеши! Смертному надо искать пользы, чтобы удлинить свое
кратковременное существование. А какая польза искать пользы Бессмертному?
Можешь ли ты удлинить мое существование? Оно и так безгранично. К чему же
твои услуги, тем более, что ты и сам не знаешь, на какую услугу способен.
Бессмертные ненавидят полезное. Ты заметил, что мы одновременно строим и
разрушаем построенное?
- Заметил.
- И сказал при этом, что на вашей далекой родине подобные действия
называют переливанием из пустого в порожнее. Мой министр Прогнозов и
Ведовства, дилон Кун Канна, в своей стране некогда величайший из
Конструкторов Различий, додумался глубоким саморазмышлением, что
переливание из пустого в порожнее равнозначно творению бесполезного и
ненужного. Вот единственная операция, роднящая людей и рангунов: с
энтузиазмом переливать из пустого в порожнее! Именно с энтузиазмом, ибо
без энтузиазма такие совершенные операции не совершить! Вы расцвечиваете
редкими случаями бесполезности свое скудное существование, оно немыслимо
без непрерывно творимой пользы. Вы всё делаете по необходимости. А мы, не
нуждающиеся ни в чем, заполняем свое бессмертие одним бесполезным. И чем
выше степень красивой бесполезности, чем горячей градус великолепной
ненужности, тем привлекательней. Вот если бы ты сказал: могу сделать нечто
такое, что никогда, нигде, никоим образом и ни для какой цели не сможет
вами быть использовано, еще можно было бы сохранить тебе жизнь. Но разве
ты, раб полезного, мог бы сотворить что-либо прекрасное и абсолютно
ненужное?
- Могу, - хладнокровно объявил Бах.
Пока Ватута разглагольствовал, Бах увидел путь к спасению. В
студенческие годы Бах среди друзей прославился как острослов и софист.
Создатель хронистики, науки о трансформации физического времени, Чарльз
Гриценко, тоже артист в переиначивании понятий, с уважением говорил о
молодом ученом: "Миша Бах способен убедительно доказать, что "да" это
"нет", а после - еще убедительней, - что "нет" это "да". И сообразив, как
воздействовать на Верховного Злодея, Бах быстро переориентировался. Но,
уже уверенный в успехе, он позволил себе раньше поиздеваться над Ватутой,
а уж потом увлечь его абсолютной бесполезностью задуманного плана.
- Мой отец был из немцев, - начал он, - а мать гречанка. Теперь все
народы на Земле сильно перемешались, но в древности немцы и греки
существовали особо. И каждый народ отличался от другого. Считаю, что от
отца-немца я унаследовал трудолюбие, глубину мысли и основательность, а от
матери-гречанки - любовь все оспаривать и неверие в незыблемость истин.
- В самовосхвалении тебе не отказать, - одобрил Ватута.
- И, в порядке побочного замечания, - продолжал Бах, игнорируя
реплику Ватуты, - я сейчас докажу, что, казнив меня, ты совершишь полезный
для себя поступок. - Бах почувствовал удовольствие, увидев, что Ватута
удивился. - Ведь, оставив меня в живых, ты обязан заботиться обо мне,
кормить, искать мне дело без переливания из пустого в порожнее - я не из
мастеров такого искусства. Тысяча хлопот! А казнив, избавляешься от всех
хлопот, то есть совершаешь нечто полезное для себя. Ты не смеешь умертвить
меня, поскольку такой поступок тебе полезен и, стало быть, противоречит
сущности вашего абсолютно бесполезного бессмертия.
- Интересно, я подумаю, - с уважением промолвил Ватута. - Но ты хотел
предложить что-то, а не только оспорить твою казнь.
- Именно предложить. Слушай, Ватута.
И Бах сообщил, что за свою не такую уж короткую жизнь он совершил
немало путешествий по ближнему к их Солнцу космосу, прежде чем записался в
хронавты. На сотнях планет он узнал столько событий, форм жизни, катастроф
и расцветов, что одно перечисление открытий заняло бы месяцы местного
времени. И главным из его открытий была недавняя по их земному времени
находка в Северной Скандинавии - есть такая мало обитаемая местность на
Земле. Та находка поколебала все устоявшиеся представления о жизни во
Вселенной. Именно для проверки его скандинавского открытия и снарядили
"Гермес", первый хронокорабль, путешествующий не только в прямом времени
космоса, но свободно вторгающийся во времена фазовые - под углом к
прямому.
- Так вот, Ватута, я согласен рассказать о всем пережитом и
обнаруженном, и ручаюсь, что рассказ мой, во-первых, будет захватывающе
интересным, и, во-вторых, ничто услышанное никогда, нигде, никоим образом
и ни для какой цели вы не сможете использовать. Всё будет для вас
абсолютно и всеохватно ненужным!
Ватута задумался.
- А если что-либо из твоей информации будет неинтересно или, что
хуже, полезно для нас? Тогда тебе придется немедленно расстаться со своим
краткосрочным существованием.
- Кое-какие мелочи моей жизни могут быть вам малоинтересны, -
согласился Бах. - Но не буду злоупотреблять скукой. Зато гарантирую
собственной головой бесполезность даже интереснейшей информации.
- Гарантируешь собственной головой - это внушительно! Принимаю твое
предложение. Немедленно приступим к извлечению из тебя всего интересного и
ненужного для нас, что ты успел накопить за жизнь.
Бах быстро сказал:
- Предупреждаю: рассказ займет не один ваш день, ведь перевести в
слова все события моей жизни...
Ватута презрительно прервал его:
- Переводить всю свою жизнь в слова? Даже у нас, имеющих в запасе
бессмертие, не хватит терпения слушать. Мы не услышим, а увидим твою
жизнь. - Ватута повысил голос: - Где Кун Канна, министр Прогнозов и
Ведовства? Пусть он говорит так, чтобы его понял и пришелец. Почему я не
вижу Кун Канны?
Уже не речью, а телепатированной мыслью до Баха донеслось:
- Повелитель, я всегда рядом. Прости, что не осмеливаюсь попадаться
на глаза, твое величие ослепляет меня.
- Прощаю. Выдвинись.
К властителю засеменил худыми ногами дилон - проволочил облезлый
хвост по камню, плотно ухватил десятью пальцами одной руки десять пальцев
другой, удлинил обе руки и сложил их, сплетенные, к ногам Ватуты -
вероятно, высший знак покорности и послушания, подумал Бах.
Ватута недавно назвал Кун Канну величайшим из Конструкторов Различий,
но на Старейшин министр Прогнозов и Ведовства походил лишь отдаленно: те,
хоть и немолодые, были еще в теле - этот выглядел увядшим старцем; те
держались величественно - этот униженно горбился; те транслировали свои
мысли с важной неспешностью - у этого даже мысли, так показалось Баху, от
торопливости заплетались. Бах на миг закрыл глаза от сострадания к жалкому
пленнику, словно в насмешку наделенному высоким званием министра.
- Кун Канна, доложи поведение старого глупца Гуннар Гунны на
ближайший срок, - повелел Ватута.
В мозгу Баха зачастили ответы министра Прогнозов и Ведовства. У
дилонов не проходит ошеломление. Старейшина Старейшин Вещий Старец Гуннар
Гунна пребывает в страдании после недавнего удара по Столице. Новые
разрушения ввергли его в полуомертвелость. Ни мыслей, ни приказов он не
генерирует. На башнях растерянность и тишина. Окончательный прогноз:
дилоны ответных атак не предпримут, на это у них нет сил.
- Очень хорошо. Отмечаю перед всеми, что ты постарался провести
последний бой на высоком уровне. Теперь скажи, Кун Канна, ты слышал мой
разговор с пришельцем?
- Внимал каждому слову и каждой мысли, повелитель.
- Объясни, что с ним сделаешь. Повернись к пришельцу лицом, Кун
Канна.
Кун Канна повернулся к Баху не лицом, а боком - похоже, побаивался
встать спиной к Бессмертному No 3. Теперь дилон телепатировал свои мысли
без спешки. У каждого непрерывно накапливаются воспоминания о разных
событиях жизни. Любое воспоминание имеет свой энергетический потенциал
сохранения. Большие события высокопотенциальны - прочно внедряются в
память, легко возобновляются, иногда самопроизвольно возникают в сознании,
когда вспоминать о них вовсе не хочется. События мелкие легко забываются,
но и они полностью не выветриваются из мозга. Особым облучением можно
восстановить в мозгу любое событие, даже если оно кажется прочно забытым.
Но многое так стерто, что для воспоминания о нем нужно облучение большой
мощности, а это не всегда безопасно. В общем, легче восстанавливаются
важные воспоминания, а не пустяки. В министерстве Прогнозов и Ведовства
имеются резонаторы любого калибра - от слабоимпульсных, восстанавливающих
лишь сильные воспоминания, до мощных, возобновляющих мелочи.
- Восстановленные воспоминания записываются и ты, пришелец, сможешь
собственными глазами увидеть и себя, и всё пережитое тобой, собственными
ушами услышать свой голос и голоса своих собеседников, - объяснил Кун
Канна.
Бах сказал, что это напоминает "прозеркаливание" в зале Предварения.
Кун Канна возразил, что там анализировали его характер - каков был в
прошлом и каким, всего вероятней, станет в грядущем, а здесь - только
восстановление событий жизни: характер человека и события его жизни - вещи
не одинаковые.
Ватута встал.
- Тебе ясно, пришелец? В рассказе ты мог одно приукрасить, другое
выдумать. Но воспоминание, сохранившееся в мозгу, не знает лжи. Оно может
фиксировать ошибочное понимание, но не лукавое вранье. По прогнозу
враждебные действия дилонов пока не грозят. Приказываю для рассмотрения
жизни пришельца перебазироваться из пещеры Безопасности в рабочий зал.
4
Они опять двигались по городу, сотрясаемому строительством и
разрушением, и вскоре подошли к зданию, по виду вполне законченному, но
еще не разрушаемому. Ватута первый вошел внутрь.
Огромный рабочий зал, залитый теплым сиянием самосветящихся стен и
потолков, был роскошен, как парадные хоромы королей. Для каждого
Бессмертного стояло кресло, похожее на трон. У стен высились постаменты,
на них покоились разноцветные камни. Бах узнал старых знакомцев: кусок
мрамора - на Земле эту белую глыбу не сочли бы достойной экспонирования,
но здесь, видимо, мрамор был в чести; а по обе стороны мрамора, на таких
же постаментах, красовались два других камня. У Баха даже дух захватило:
бесценный зеленый нептуниан, размером с футбольный мяч, и алмаз такой
величины, что на Земле его сочли бы невозможным.
И куда археолог ни кидал взгляд, всюду на постаментах, как
