Клаппа.
- Здесь будем пережидать хроноворот. Отдыхайте. Выходить нескоро.
- Одному из нас надо поесть, - сказал Асмодей, показывая на Аркадия.
- Где пакет с запасами пищи?
- Все ваше вон там, - Клаппа показал на дальний угол. - Возьмите что
захочется, кроме оружия и аппаратов.
- Пойдем вместе, чтобы не потеряться потом среди обезьян - их тут
жутко много, а свету мало, - сказал киборг и добавил: - Ну, и дух от
здешнего зверья!
Хавронов было, и вправду, так много, что в просторной пещере они чуть
не лежали один на другом. Духота, показавшаяся такой неприятной Аркадию и
Асмодею, шла от их мохнатых тел. Но это был не так запах зверья, как запах
болезни. Хотя свету было чуть-чуть, хронавты быстро разглядели, что
большинство наполнивших пещеру солдат не отдыхает, а страдает. Это было не
спокойное убежище от налетающих снаружи хроноворотов, а лазарет
искалеченных и умирающих. Отовсюду доносилось жалобное рычание и стоны.
Аркадий спросил Ланну, откуда столько пострадавших, - ведь ни Старейшины,
ни сам Ланна, ни его друг Ронна не говорили, что в этих местах недавно
происходили битвы, а без жестокого сражения не могло бы появиться так
много раненых.
Ланна долго не отвечал - то ли впал в трудное размышление, то ли
телепатически допытывался разъяснений у самих хавронов.
- Здесь не сраженные в битве, а пострадавшие в хроновороте, - ответил
он потом. - Отряд хотел вторгнуться на нашу половину планеты. Но его
покарала природа. Он попал в хроноворот, в солдатах разорвалось время.
Часть погибла, часть спаслась в этой пещере. Здесь время единое, но мало
кто выйдет отсюда. Только два-три десятка не пострадали, они и захватили
нас.
- Разве пострадавшим не оказывают помощи, Ланна?
- Какая помощь, иновременник? От разрыва времени единственное
спасение - восстановить синхронизацию. Но и это уже мало кому помогает,
если разрыв времени велик. А рангуны никаких перевоплощений...
Ланна, вдруг прервав объяснение, страшно завизжал и бросился в
сторону. В полусвете пещеры его невысокая худая фигурка быстро пропала
среди массивных хавронов, слоняющихся между лежащими. Некоторое время
слышался его голос, в нем смешивались радость и отчаяние. Аркадий побежал
на голос. Но Ланна замолчал, и Аркадий остановился, не соображая, куда же
идти в беспорядочном навале раненых и искалеченных. Подоспевший киборг
показал вправо - там особенно густо теснились пострадавшие.
- Он побежал туда. Там споткнулся и упал. Я все видел.
Резко расталкивая ходящих солдат, не церемонясь и с лежащими, Асмодей
поспешил в сторону, где упал Ланна. Кто-то охнул, кто-то грозно зарычал,
кто-то жалобно взвизгнул - Асмодей не стеснялся наступать то на ноги, то
на туловища. Аркадий схватил его за пояс.
- В тебе нет жалости, Асмодей! Разве можно шагать по телам?
- Жалость у меня есть, - с достоинством возразил киборг. - Полный
комплекс жалости к людям. К раненым, к больным, к маленьким, к большим. К
женщинам, детям и старикам - даже усиленная, так меня запрограммировали.
Но ведь это не люди, а обезьяны, да еще враги людей, да еще вооруженные.
Зачем их жалеть?
Аркадий сердито сказал:
- Если мы когда-нибудь вернемся на Латону, я попрошу Марию
домонтировать в тебе еще один комплекс - человеческую жалость ко всему
живому, нуждающемуся в помощи.
Философское мышление у Асмодея запрограммировано не было, но он
иногда собственным старанием прорывался в эту область. Он сказал почти
пренебрежительно:
- У людей, Аркадий, много излишних комплексов, понижающих жизненную
эффективность. Если бы мне поручили сотворить людей, я применил бы более
рациональную программу.
Аркадию вспомнилось, что на Латоне Мария именно так и говорила о
своем искусственном создании: что сотворила Асмодея, освободив его от
множества человеческих недостатков. Он лишь повторял ее мысли как верный
ученик. Надо будет сказать ей, что лучше бы в новых ее искусственных
созданиях она не столько освобождала их от человеческих недостатков,
сколько внедряла побольше человеческих достоинств.
- Он здесь! - заорал Асмодей и большим прыжком перепрыгнул сразу
через троих лежащих. - Ланна! Ланна!
Ланна, стоя на коленях, склонялся над чьим-то распростертым телом. Он
не откликнулся на призыв Асмодея. Киборг повернул дилона к себе. Мордочка
Ланны жалко кривилась, из глаз катились слезы. Аркадий не ожидал, что
дилоны способны плакать. У молодого Различника вдруг отказало умение
телепатировать свои мысли в человеческое сознание, он только громче
обычного повизгивал - мысли не трансформировались в слова.
- Успокойся, Ланна! - твердил Аркадий. - Что так огорчило тебя?
Успокойся и скажи!
- Салана! - дошла наконец до хронавтов воплощенная в слово мысль. - Я
нашел мою Салану. Ей плохо, иновременник, ей очень плохо, моей дорогой,
моей единственной Салане!
Аркадий тоже опустился на колени, всматриваясь в лежащую на полу
фигуру. Сияние стен в этом уголке было особенно скудным, но света хватало,
чтобы разглядеть дилона, резко отличавшегося от всех, кого Аркадий успел
повидать. О том, что дилоны, как и люди, разнополы, Аркадий знал, Ланна
уже вспоминал, что у него была невеста, похищенная рангунами. Но ни на
улицах, где навстречу хронавтам высыпали толпы дилонов, ни в Ратуше он не
видел женщин и уже думал, что если они и имеются, то внешне их не отличить
от дилонов-мужчин.
Но одного взгляда на Салану было достаточно, чтобы понять, что она,
точно, женщина и что до сих пор хронавтам встречались - преднамеренно,
наверно - одни мужчины. Дилоны ростом не брали: Ланна терялся среди
внушительных хавронов, а Салана была еще меньше своего друга. И она
разнилась от него не только ростом, но и всем обликом - тонкая, без
длинных рук, с мордочкой почти вдвое короче, чем у Ланны, она еще имела и
волосы на голове, их было немного - рыжих, мягких, коротких, - но они
всего больше и выделяли ее и, вероятно, всех женщин-дилонок от гологоловых
дилонов-мужчин.
Салана лежала на правом боку, Аркадий видел только один ее глаз. Глаз
жил, в нем было страдание и страх. Она вся сжалась, когда Аркадий
наклонился к ней, еще сильней вдавилась правым боком в пол.
- Она тебя боится, - протранслировал Ланна. - Она всего боится, а
тебя особенно - она еще не видела людей.
- Могу я с ней говорить, Ланна?
- Она не знает, как переводить свои мысли в ваши слова. Она потеряла
три четверти своих мыслительных излучений и почти не понимает меня. Ей
очень плохо, иновременник. Посмотри сам, что сделали с ней отвратительные
хавроны.
Ланна повернулся к Салане, что-то ей внушал, слегка повизгивая, - и в
попутном мыслям визге было столько нежности и горя, что по одному этому
звуку Аркадий понимал, как глубоко он страдает. Она что-то отвечала -
тихий стон сопровождал ответ. Потом она стала поворачиваться на спину,
Ланна помогал, обхватив здоровой рукой ее плечо.
Даже в бредовом видении Аркадию не могло примерещиться то, что он
увидел. Перед ним на спине, беспомощно раскинув руки, лежала маленькая,
тоненькая, изящная дилонка. Но это было не одно, а два существа в одном
теле: одно - правая половина Саланы, другое - левая ее половина. Единое
тело складывалось из двух частей, и две эти части столь разнились, что
невозможно было вообразить, что они вообще могут составить что-то
физически единое.
Левая половина Саланы - та, которую первой увидел Аркадий, - была
телом молодого привлекательного дилона; правая, только сейчас увиденная,
была телом старухи - дряхлой, морщинистой и уродливой. Левый глаз, в
котором Аркадий увидел страдание и страх, излучал все то же молящее,
нежное сияние, глаз правый, тусклый, обезображенный нависшей складкой
века, глядел дико и отстраняюще. Из левого, молодого глаза покатились
слезы.
- Какой ужас! - воскликнул Аркадий.
- Да, ужас! Ты правильно говоришь, иновременник, ужас! И это моя
Салана, самая прекрасная девушка на Дилоне. Вот что с ней сделали мерзкие
похитители!
- Разрыв времени, Ланна? - Аркадий понимал, что никакое оружие не
способно так страшно изуродовать живое существо.
- Разрыв времени! Он был маленький, когда Салану похитили, она могла
прожить еще сотню ваших лет без перевоплощения. Но хавроны, когда их
настиг хроноворот, бросили ее у пещеры, она прижалась левым боком к почве
и так лежала, пока буря не пронеслась. Хроноворот был короткий, это ее
спасло от полной гибели, но вот видишь - жизненное время по-разному
потекло в двух половинах ее тела.
Салана стыдливо прикрыла левый глаз, но правый, старческий, не
закрылся и глядел по-прежнему с дикой безучастностью. Этой половине тела
было уже неведомо чувство стыда. Аркадию вспомнилось, как в годы
студенчества, на работах в горах страшноватой планетки Лахезы, один из их
отряда свалился со скалы и у него парализовало половину тела. Когда его
уложили в постель, он лежал вот такой же, наполовину живой, наполовину
омертвелый. Аркадий мысленно возразил своему воспоминанию: там был единый
человек, у него временно отказала половина тела, но он остался в своем
возрасте. А здесь были два существа в едином теле, чудовищно разные
существа, немыслимо совмещенные, - и каждое жило своей особой жизнью.
Аркадий оглянулся. Повсюду в пещере лежали мохнатые тела, наполнявшие
воздух стонами, рычанием, резким запахом ран. Между лежащими расхаживали
здоровые хавроны, их было меньше. Наверно, ходящие - те, которым удалось
первыми вскочить в пещеру, когда грянул хроноворот; а искалеченным и
раненым не удалось спасение в экранированное каменной толщью убежище.
- Надо бы ее перенести в местечко поудобней, - сказал Асмодей. -
Здесь слишком много раненых.
- Где ты найдешь местечко, свободное от раненых?
- Уже нашел. Вон там, где сложены наши аппараты и твоя еда. Там
Клаппа и его охрана, а раненых нет. Салану понесу я. Скажи Ланне, что он
может спокойно доверить мне это без предварительного размышления. Пусть
только глядит и не мешает.
Аркадий шел впереди, выбирая дорогу между лежащими, за ним двигался
Асмодей - Салана покорно лежала на его руках. Ланна то отставал, то шел
рядом и, тихо повизгивая, что-то телепатировал своей подруге.
Предводитель хавронов заворчал, что нехорошо без его разрешения
менять места в убежище. Несколько охранников потеснились, Асмодей положил
Салану на освободившееся место. Ланна прикорнул с ней рядом. Асмодей
обратился к Клаппе:
- Ты разрешил нам взять припасы и вообще, все что нам понадобится, -
кроме оружия, так?
- Всё, что не опасно для нас, - проворчал Клаппа. Обезьяноликий
офицер уже так хорошо освоил человеческий язык, что не только словами, но
и тоном мог передавать одобрение и недовольство. Ланна не преувеличивал,
уверяя Аркадия, что тот скоро сумеет хорошо объясняться с воинами рангунов
на своем языке.
- Помоги разобраться в предметах, - сказал Асмодей Аркадию.
Отобранные у хронавтов вещи были не свалены в кучу, а аккуратно
разложены. У Асмодея вырвалось радостное восклицание, когда он увидел, что
компьютер личин тоже лежит среди прочих предметов.
- Зачем он тебе? - удивился Аркадий. - Ведь он поврежден. Только одну
личину и можешь добавить к своему прекрасному образу No 17.
- Две, а не одну, зато какие! Бык, извергающий пламя из золотых
рогов, и огнедышащий дракон с радиоактивными излучателями вместо глаз.
Каждая личина на мощность в десяток киловатт. А номер семнадцатый, хоть и
