жуткое противоречие между его лицом, озаренным отблеском далекого
понимания и смятения, и невидящими глазами идиота.
- Не бойся, не укушу! - устало проговорил я и опустил веки - сон
сковал меня бурно и крепко. Во сне я видел склонившегося Орлана, а рядом с
ним ухмылялся и хихикал Андре, и так подмигивал, словно намекал на
известную лишь нам обоим тайну.
Ромеро, когда я рассказал этот сон, со вздохом определил, что
информации в нем маловато.
2
Порою казалось, что тюремщики отсутствуют на корабле, - так свободно
было ходить по городу и парку. Зато чуть мы приближались к помещению
служебному, как невесть откуда появлялся сторожевой головоглаз.
В обсервационном зале и днем и ночью было полно наших.
Я часто ломал голову над тем, для чего разрушители пускают нас сюда,
раскрывая тем самым тайны укреплений Персея.
Петри считал, что раскрытие этих тайн входит в план покорения людей.
- Демонстрируют могущество. Расчет такой - устрашимся и запросим мира
на их условиях...
Если и вправду имелся такой план, то похвастаться им было чем. Мы
мчались в окружении кораблей вражеской эскадры, а за пределами зеленых
огней разворачивалась величественная панорама: наплывала одна, другая
звезда, к ним теснились третья и четвертая, и на всех умножители
фиксировали планеты, сотни планет, обжитых, индустриализованных, с
городами и заводами, с тысячами кораблей, кружащих над планетами.
Меня охватывало уныние, когда я брал в руки умножитель, - враг был
могущественный, очень деятельный.
Камагин, штурман старого закала, заносил в корабельную книгу -
имелась у него и такая - все, что открывалось на стереоэкране.
Вскоре у него появилась схема пройденного пути, не столь детальная,
как составила бы МУМ, но достаточная, чтоб различить, как размещены в
пространстве звезды, сколько у каждой планет и что обнаружено на
планетах...
- Нам, безоружным, эти сведения не понадобятся, - сказал я Камагину,
очень гордившемуся своим творением. - А если эскадры Аллана прервутся
сюда, корабельные МУМ оценят обстановку полнее и точнее.
Камагин посмотрел на меня чуть ли не с сожалением.
- Я составляю не пособие к бою, а основу для размышлений. Меня
временами поражает, как беззаботно люди вашего поколения перепоручают
машинам все виды умственного труда. Так недолго потерять и способность к
мышлению!
Осима был единственным, на кого не произвела впечатления демонстрация
мощи зловредов. Он считал, что все эти дьявольски оснащенные планеты с
искусственными лунами и армадами крейсеров - на три четверти мистификация.
Нас обманно кружат в одном и том же районе, показывая его с разных
направлений.
- Внимательней приглядитесь, - доказывал он, водя пальцем по карте
Камагина. - Вот здесь и здесь картины схожие, - почему? И последите за
Оранжевой. Если курс - на нее, то все эти блуждания вокруг да около нее -
спектакль.
Меня Осима не убедил. Мы приближались к Оранжевой, а не петляли
вокруг нее. Настал день, когда она переместилась на ось полета, нас
выворачивало в лоб на Оранжевую.
В этот день перед нами появился Орлан, и я совершил неосторожность.
На корабле мы почти не видели его и отвращение при виде его бесстрастной
образины понемногу стерлось, теперь я мог бы с ним разговаривать без
ненависти и гнева. К тому же он больше не спрашивал - не надоела ли мне
жизнь, и не возникал, словно из небытия, а нормально - порхая -
приближался. Ромеро называл это так: не появляется, а проявляется.
- Послушай, тюремщик, - сказал я, когда мы увидели его. - Кажется, вы
собираетесь причаливать к звезде Оранжевой, где расположена крупнейшая
ваша стратегическая база?
Он холодно отвел мой вопрос:
- Я не осведомлен в сравнительной мощи различных баз. Их много, и все
они могучи. А звезду, которую ты называешь Оранжевой, мы скоро оставим в
стороне.
Мне досталось от Ромеро, когда Орлан со своими неизменными стражами
скрылся.
- Дорогой адмирал, вы бы еще сообщили ему, что эту крупнейшую базу по
вашим предположениям, именуют Третьей и что на ней произошли загадочные
неполадки. После этого он, естественно, поинтересовался бы источником
вашей информации. Я не буду удивлен, если слежка теперь усилится до такой
степени, что начнут контролировать ваши сны.
- На корабле мне ни разу не снилось путного, пусть контролирует, -
отшутился я. Мне самому было неприятно, что я проболтался.
Вскоре Оранжевая сошла с оси полета. Мы двигались мимо нее в центр
скопления.
В день катастрофы я находился у Мэри в лаборатории.
Она с новым жаром продолжала исследования низших форм жизни. Ей
помогал Астр. Теперь когда все это в далеком прошлом, я нахожу, что ей
удалось лучше нас всех использовать обстоятельства плена.
- Мы оживим не одну Никелевую, а все эти металлические пустыни, если
когда-нибудь они станут открыты для нас, - говорила в тот день Мэри. - И
наряду с кристаллическими псевдорастениями появятся растения живые,
вначале микроскопические, потом сомасштабные нам. Полюбуйся, Эли, в этой
пробирке нет ничего, кроме железа, но в ней уже кипит жизнь.
И в этот момент звездолет свела судорога. Я выбираю слова наиболее
точные. Корабль жестоко сжало, вещи сорвались с мест. Мэри выронила
пробирку, я налетел на Мэри.
Одна стена надвинулась на другую, а пол понесся к падающему потолку.
- Мэри, что с тобой? - закричал я в ужасе и пытался поймать ее.
Мэри сплющилась в блин, тут же, распухая, опала до карлика. Только в
кривых зеркалах можно было увидеть фигуры, подобные той, что вдруг стала у
нее.
Вероятно, у меня был вид не лучше. Мэри, побелев, отшатнулась, когда
я наконец ухватил ее за руку.
Вещи спустя минуту обрели нормальные размеры, но "Волопас" продолжал
содрогаться каждой переборкой, он весь был наполнен гулом потревоженных
механизмов.
- В обсервационный зал! - крикнул я Мэри. - Проклятые разрушители
устроили новую каверзу.
На улице я чуть не ударился о пробегавшего Орлана. На этот раз он был
без эскорта, и облик его свидетельствовал, что каверзу устроили не сами
разрушители. Я схватил его за плечо:
- Что случилось? Признавайтесь, вы задумали погубить корабль?
Орлан молча вырывался. Я с ликованием почувствовал, что у него не
хватает сил отбросить меня. Когда у разрушителей отказывает чертовщина
технических средств - все эти гравитационные поля, закрученные
пространственные оболочки, электрические разряды и ослепляющий свет, - с
каждым из них может управиться земной мальчишка.
- Пусти! - хрипел полузадушенный Орлан. - Мы все погибнем, если не
пустишь!
Мэри дернула меня за руку. На улицу высылали тревожно
пересвечивающиеся перископами головоглазы. Я нехотя выпустил разрушителя.
Орлан уносился такими стремительными скачками, что казалось, будто
целая цепочка Орланов скачет по узкой улице.
В обсервационном зале в меня ударил истошный крик Камагина:
- Адмирал, нас засасывает на Оранжевую!
3
Вокруг нас исчезала Вселенная.
Три четверти звезд скопления пропали, остальные тускнели на глазах. Я
схватился за умножитель, но картина не переменилась. О внешних светилах,
величественном нагромождении ядра Галактики, и говорить не приходилось:
там, где недавно неясно, небесной пудрой, светились бесчисленные миры, не
было ровным счетом ничего - черная пустота и только.
- Забавное происшествие! - сказал Осима.
По голосу было ясно, что Осима не перепуган, а заинтересован.
Энергичный капитан уже прикидывал, какую выгоду можно извлечь из
непонятного происшествия.
Оранжевая не светилась, а пылала, жгуче-яркая, резкая, как вспышка -
непрерывно длящаяся вспышка! Мы неслись в ее сторону, это было очевидно.
Очевидным было и то, что скорость сноса все увеличивается, мы далеко
углубились в сверхсветовую область.
- Вам ничего не напоминает это зрелище, Осима? - спросил я,
усмехаясь.
- Конечно, адмирал! - откликнулся Осима. - Точно так же нас сносило и
на Угрожающую. Только сверхсветовые скорости там были поменьше.
- Скоро не будет ни одной звезды, - задумчиво проговорил Ромеро. -
Интересный мир! Вам не снилось чего-либо похожего, дорогой друг?
Звезды продолжали тускнеть, одна за другой и все сразу, а после них
стали исчезать звездолеты. Снаружи бушевала удивительнейшая из бурь (еще
недавно мы и вообразить не могли, что она возможна) - буря неевклидовости.
Стройную полусферу задних зеленых огней размыло, звездолет катился на
звездолет, их сметало в кучу, выносило за пределы экрана, словно горстку
сухих листьев. Они уже не подталкивали безжизненное тело "Волопаса", их
самих можно вышвыривало наружу по кривым неевклидовым дорогам.
В эти последние перед исчезновением минуты сияние задних звездолетов
усилилось так, будто их охватило внутренним огнем. Вероятно, все их
энергетические ресурсы работали на сопротивление утаскивающей в
невидимость силе, а лихорадочное свечение было лишь попутным проявлением
этой борьбы.
Не успели мы присмотреться к схватке, разыгравшейся на задней
полусфере, как последний зеленый огонек укатился за ее край и экран валила
густая чернота - позади нас не было больше ни пространства, ни тел в
пространстве.
На передней полусфере продолжали сверкать огни вражеской эскадры.
Пространство захлопывалось вокруг Оранжевой, а эти восемь огоньков светили
столь же пронзительно, расстояние между ними не менялось. Если нас
засасывала Оранжевая, то их она засасывала вместе с нами.
- Адмирала Эли в командирский зал! - разнесся по звездолету резкий
голос Орлана. - Немедленно в командирский зал!
Я колебался, Ромеро подтолкнул меня:
- Идите, хуже не будет. Видимо, происшествие такое чрезвычайное, что
понадобилась ваша помощь. И если вы откажетесь, вас доставят силой.
Командирский зал был освещен, силовые транспортеры не действовали -
пришлось открывать двери руками и входить, а не влетать внутрь.
Возле кресел стоял Орлан со своими охранниками.
Орлан так высоко вытянул шею, что она, не сдержав тяжелой головы,
перегнулась, как змеиная. Я ответил сдержанным поклоном.
- Надо запустить ходовые механизмы звездолета, адмирал! -
распорядился Орлан, прихлопывая голову к плечам. - Речь идет о жизни твоей
и твоих друзей.
- И, вероятно, о ваших жизнях тоже, - добавил я насмешливо. - Я уже
докладывал тебе: управляющая машина вышла из строя.
- Нужно срочно ее наладить.
- Я не разбираюсь в таких сложных агрегатах.
- Кто из экипажа разбирается?
- Никто. Управляющие машины ремонтируют только на наших базах.
Орлан засветился всем лицом. Красный цвет у разрушителей, как и у
людей, признак гнева. Гневаются они не больше нашего, но освещаются
сильнее.
- Адмирал Эли, у вас, несомненно, имеются приспособления для ручного
управления.
- Да, - сказал я. - Для посадки, для движения в эйнштейновом
пространстве, но не для сверхсветовых рекордов, которые сейчас требуются.
Может, скажешь, что произошло? Это облегчит решение - помочь или не помочь
вам?
У Орлана стал сосредоточенный вид, словно он прислушивался к чему-то.
И у них, похоже, молчаливые передачи, подумал я.
- Я скажу, - заговорил он. - Механизмы метрики на звезде, мимо
которой мы пролетали, разладились. Курс нарушен, корабли разбрасывает. Нас
закрывает в пространственной улитке, а другие звездолеты выносит за ее
