Сергей СНЕГОВ
ВТОРЖЕНИЕ В ПЕРСЕЙ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. В ЗВЕЗДНЫХ ТЕСНИНАХ
Вестник беззвучный восстал и войну многослезную будит.
С башенной брови, о Кирн, вспыхнул дозорный костер...
Что же, мужайся! Взнуздать торопись ветровеющих коней!
Грудью о грудь на коне встретить хочу я врагов,
Близится пыль их копыт. До ворот они быстро доскачут,
Если очей моих бог не обуял слепотой...
Феогнид из Мегары (VI век до н.э.)
1
Все повторилось, все стало другим.
В прошлый раз я летел на Ору с чувством первооткрывателя. Звездный
мир, вспыхивавший на полусферах стереоэкрана, был первозданно ярок. Сейчас
мы мчались проторенной дорогой, десятки кораблей впереди, десятки кораблей
позади. Хорошо известные звезды неслись навстречу и погасали в отдалении -
нового не было ничего. Я торопился на Ору. Я больше не хотел быть звездным
туристом.
Сейчас я был воином величайшей армии, когда-либо собранной
человечеством, - и опаздывал на призывной пункт!
- Не понимаю тебя, - сказала Мэри, хмуря широкие брови. Я как раз
сетовал на задержку: пятьдесят кораблей, готовых в поход, почти месяц
томились на Плутоне из-за обнаруженной на одном неисправности. - Без тебя
в Персей не уйдут - зачем нервничать? И неужели красота мира становится
меньше, если ты раз уже любовался ею?
- Она перестает быть неожиданной, - пробормотал я. Мы сидели в
обсервационном зале, я мрачно взирал на Альдебаран, он все не
увеличивался.
В Мэри что-то общее с Верой, хотя внешне они несхожи. Та
прямолинейная, сухая логика, что зовется женской, у них, во всяком случае,
одинакова.
- Красота - это совершенство, то есть максимум того, что всегда
ожидается и всегда желается, - сказала Мэри голосом МУМ. - Желаемая
ожиданная неожиданность - согласись, это нелепо, Эли.
- Согласись и ты, Вера... - начал я запальчиво и в ужасе запнулся.
Мэри рассмеялась.
- Я видела твою сестру лишь на стереоэкранах, - сказала она. - Но ты
уже не в первый раз называешь меня Верой. И ошибаешься ты, лишь когда
неправ и собираешься оправдываться. Разве не так?
Я поцеловал Мэри. Поцелуи, кажется, единственное занятие, что не
требует ни обоснований, ни оправданий.
Мэри все же пожаловалась:
- Я думала, ты будешь мне гидом на первой моей звездной дороге.
Когда-то поездки молодоженов назывались свадебными путешествиями. У меня
впечатление, что наше свадебное путешествие тебе наскучило.
Пришлось ее разуверять. Я стал вспоминать все, что знаю о светилах,
рассказал о полете в Плеяды и Персей.
- Звездная бездна со всех сторон, и мы куда-то падаем в ней, - сказал
я с невольным волнением. - Это нужно почувствовать, Мэри: звездная бездна
- и ты в ней все падаешь, падаешь, падаешь...
- Звездная бездна, и ты в ней падаешь, падаешь, - повторила Мэри
тихо.
Она склонила лицо, я не видел ее глаз.
2
Ора открылась не одна, их были сотни - каждый из галактических
крейсеров, сконцентрированных у Оры, сверкал, как маленькая планетка.
Нас встретило так много друзей, что я устал обниматься, хлопать по
плечу и жать руки. Рядом с Верой стоял Ромеро - как обычно, изящный и
холодно-подтянутый. Он ограничился тем, что крепко пожал мне руку.
Тут же произошла сценка, в сущности пустяковая, но порядком
попортившая мне настроение.
С Мэри Ромеро разговаривал по-иному, чем со мной. Даже незнакомый с
Ромеро человек явственно различил бы иронию.
- Вас можно поздравить, дорогая Мэри? Насколько я понимаю,
осуществились ваши заветные мечты?
Если раньше я опасался, что Мэри влюблена в Ромеро, то сейчас мне
показалась, что она его ненавидит, так раздраженно заблестели ее глаза.
- На этот раз, к удивлению, вы угадали, Павел. Самые заветные из моих
мечтаний!
Он почтительно развел руками, церемонно склонил голову, - так,
наверно, в древности выражали поздравления.
- Что это значит? - спросила Вера. Она с недоумением переводила
взгляд с меня на Мэри и с Мэри на Ромеро. - Случилось что-нибудь важное,
брат?
- Для меня - важное! - я взял Мэри за руку. - Познакомься с моей
женой, Вера.
Я всегда удивлялся быстроте, с какой женщины сближаются.
У мужчин мгновенное взаимное понимание не развито, мы раньше
обмениваемся приветствиями, часы, а то и недели, присматриваемся,
принюхиваемся и ощупываемся, прежде чем смутно начинаем соображать, кто мы
такие и чего нам друг от друга надо. Условности поведения у нас сильнее,
чем у женщин, мужчины и доныне жертвы этикета. Я бы на месте Веры часок
потолковал с Мэри, потом взял ее дружески под руку.
Вера же просто шагнула к Мэри, а та бросилась к ней в объятия.
- Наконец-то, Эли! - возгласила Вера, отпуская Мэри. - И ты, кажется,
сделал удачный выбор, брат.
- Не очень удачный! - возразил я. - Справочная предрекла нам развод
на третьем месяце брачной жизни. Правда, уже идет четвертый...
Вера увлекла Мэри в сторону, а я поступил в безраздельное обладание
приятелей.
Пополневшая Ольга сердечно пожелала мне счастья, Леонид добавил своих
поздравлений, Аллан похвастался, что никогда не изменит корпорации
холостяков, а Лусин, глядя с нежностью, словно я был вывешенным в его
институте крылатым человекобыком, вдруг проговорил:
- Хочешь, подарю? Изумительный дракон! Летай с Мэри. Райское счастье.
- На огнедышащих драконах летать только в ад, а это я погожу, -
сказал я.
Прилетевший Труб увеличил общую сумятицу. Я выбрался из его крылатых
объятий основательно помятый. Прошло не меньше часа, прежде чем
установился упорядоченный разговор, взамен сплошного смеха и выкриков.
Я спросил Ромеро:
- Вы не сердитесь на меня, Павел? Я имею в виду мой совет насчет
Оры...
- Я благодарен вам, Эли, - сказал он без обычной напыщенности. - Я
был слепец, должен это с прискорбием признать. Наше примирение с Верой
было так неожиданно быстро...
Я не удержался от насмешки:
- Не верю в неожиданности, особенно счастливые. Хорошая неожиданность
требует солидной организаторской подготовки. Этой, как вы помните,
предшествовала наша добрая ссора в лесу.
- Неожиданности здесь у вас будут, - предрек он уверенно. - И очень
скоро, любезный друг.
Вера с Мэри, по-прежнему обнявшись, подошли к нам. Вера сказала:
- Нам нужно наедине поговорить о походе в Персей. Может быть, сделаем
это не откладывая?
Я удивился, почему о походе в Персей мне нужно беседовать с Верой
наедине, но Вера не захотела разъяснять.
- У меня обязанности гида, Вера. Мэри впервые на Оре.
- Тогда приходи после прогулки в мой номер.
Вера ушла с Ромеро, за ними Леонид с Ольгой, Осима, Аллан,
Спыхальский - у каждого были дела на планете.
Лишь Лусин с Трубом не оставляли нас. Лусин объявил, что не
успокоится, пока не продемонстрирует зверинца, вывезенного с Земли. Мы с
Мэри не стали огорчать Лусина и пошли к его питомцам.
Пегасов одних было не меньше сотни - черные, оранжевые, желтые,
зеленые, красные с белыми искрами, белые с искрами красными - в общем,
всех поэтических красок, воинственно ржущие, непрерывно взлетающие,
непрерывно садящиеся...
Труб, скрестив на груди крылья, с насмешливой неприязнью следил за
сутолокой у летающих лошадей.
- Неразумный народец, - проворчал он на вопрос, как ему нравятся
пегасы. - Не умеют ни читать, ни писать. Я уже не упоминаю о том, чтобы
говорить по-человечески.
В первый год пребывания на Земле Труб справился с азбукой, а перед
отлетом на Ору сдал экзамен за начальную школу, а там интегральное
исчисление и элементарная теория вещества, включая и ряды Нгоро. На Оре
Труб устроил для своих сородичей училища. У ангелов обнаружились
недюжинные способности к технике.
Особенно они увлекаются электрическими аппаратами.
- Это же только лошади, хотя и с крыльями, - сказал я.
- Тем непростительней их тупость.
Я подмигнул Мэри. Было забавно, что один из любимцев Лусина поносит
других его любимцев. Лусин от ангела, однако, легко сносил то, что не
потерпел бы от человека.
- Расист, - сказал он и так ухмыльнулся, будто ангел не ругал, а
превозносил пегасов. - Культ высших существ. Детская болезнь развития.
В отделениях за конюшней пегасов нас заинтересовал один крылатый
огнедышащий дракон.
Он был такой огромный, что походил скорее на кита, чем на дракона. Он
лежал, пламенно-рыжий, в толстенной броне, из ноздрей клубился дым, а
когда он выдыхал пламя, проносился гул.
Полуприкрыв тяжелыми веками зеленые глаза, крылатое чудовище надменно
посматривало на нас. Казалось невероятным, что эта махина может парить в
воздухе.
- У него корона! - воскликнула Мэри.
- Разрядник! - с гордостью объявил Лусин. - Испепеляет молниями.
Хорош, а?
На голове дракона и вправду возвышалась корона - три золоченых рога.
С рогов срывались искры, красноватое сияние озаряло голову чудища. На
молнии, испепеляющие врага, искорки похожи не были.
- Проверь! - сказал Лусин. - Кинь камень. Или другое.
- А почему сам не кидаешь камней? Твое создание, ты и проверяй.
- Жалко, - признался он, улыбаясь. - Не могу.
На прибранной Оре найти камешек не просто. Я метнул в дракона
карманный нож.
Дракон рывком повернул голову, глаза остро блеснули, туловище хищно
изогнулось, а молния, вырвавшаяся с короны, ударила в ножик, когда тот еще
летел, - ножик бурно вспыхнул, превращаясь в плазму. И тотчас же вторая
молния, еще мощней, разрядилась прямо мне в грудь.
Если бы жители Оры не защищались индивидуальными полями, все мы
безусловно были бы ослеплены вспышкой, а сам я так же безусловно
разлетелся бы плазменным облачком.
- Может сразу три молнии, - восторженно пояснил Лусин. - По трем
направлениям. Имя - Громовержец.
- Не хотел бы я схватиться с Громовержцем в воздухе, - сказал
потрясенный ангел.
Мне кажется, что Труб не так испугался, как позавидовал Громовержцу:
ангелы возятся с приборами, изготовленными людьми, а дракон производит
электричество самостоятельно.
Дракон успокаивался - приподнявшееся тело опадало, над короной
плясали синеватые огни Эльма, тяжелые веки прикрывали потухавшие зеленые
глаза.
- Громовержец так громовержец, - сказал я. - Существо эффектное. Но
зачем нам в Персее Громовержцы с пегасами?
- Пригодятся, Эли.
Я тогда и понятия не имел, как жестоко Лусин будет прав!
Мы с Мэри вышли наружу, оставив Лусина с его созданиями и Трубом.
Был вечер, искусственное солнце погасало.
- Одни! - воскликнул я. - На Оре - и одни, Мэри!
Мэри упрекнула меня:
- До сих пор ты больше стремился к своим друзьям, чем к одиночеству
со мной.
Я рассмеялся. Нигде мне не бывает так хорошо, как на Оре!
- Ты, кажется, приревновала меня к Лусину и Трубу? Пойдем, я покажу
тебе Ору.
Мы долго гуляли по проспектам планеты, заходили в опустевшие звездные
гостиницы.
Я рассказывал Мэри, как познакомился с альтаирцами, вегажителями,
ангелами. Прошедшее нахлынуло на меня, призраки, живые, как во плоти,
двигались рядом. Я вспомнил и об Андре. Здесь он совершал великие
открытия, а я зубоскалил, придирался к мелким ошибкам.
Пока он жил среди нас, мы недооценивали его, я больше других был этим
