стражами, и столкновения, неизбежно возникавшие между нами и ними.
Из тех дней я всего яснее запомнил, что меня непрерывно грызли
жестокие вопросы, я непрестанно искал на них ответа и ответа не находил, а
на некоторые и сегодня, по прошествии многих лет, не могу найти ответа.
И самым мучительным из вопросов была мера моей вины в том, что
совершилось. Ни на кого ответственность я переложить не мог. Везде было
одно: моя вина.
Временами от этих мыслей сохла голова.
Лишь двум друзьям я мог поверить свои терзания - Мэри и Ромеро, и оба
спорили со мной. Мэри видела лишь катастрофическое сочетание несчастных
обстоятельств, Ромеро твердил, что психологию нужно оставить историкам, а
мое дело - анализировать положение.
- Я понимаю, вам странно, что именно я обращаюсь с призывом забыть о
психологии, - сказал он как-то. - Друг мой, копается много в прошлом тот,
кто пасует перед будущим, а ваша область - будущее, уж таков вы. Давайте
же распутывать загадки, поставленные появлением разрушителей.
Больше Мэри с Ромеро разобрались в моем состоянии маленький космонавт
с Астром.
Мы встретились с Камагиным возле обсервационного зала, и он остановил
меня.
- Адмирал, - сказал он, волнуясь, - вы имеете все основания быть
недовольным мною...
Я возразил:
- У вас еще больше оснований быть недовольным мною.
- Нет! Тысячу раз - нет! - воскликнул он. - Даже МУМ не предвидела
того, что совершилось, а человек, вы или я, не больше чем человек. Я давно
собирался извиниться, Эли...
Я отошел от него растроганным.
В этот же день Астр сказал мне:
- Мне очень жалко тебя, отец!
Он сидел в моей комнате и смотрел стереоленту с видами Земли: пейзажи
незнакомой ему планеты - Гималаи, Сахара, Восточный океан, стоэтажные
здания Столицы.
- Почему? - спросил я рассеянно.
Мне вообразилось, что слова его имеют отношение к картинам.
- Я подумал, что не ты, а я адмирал, и что я сжег два своих корабля,
а третий сдал в плен... И мне не захотелось жить, а тебе ведь хуже, ты -
не играешь в адмирала...
- Играй, пожалуйста, в игры не выше солдата или инженера, -
посоветовал я и вышел из комнаты. Я страшно разнервничался.
В обсервационном зале мы видели изо дня в день одно и то же: яркие
звезды, зеленые огни эскадры.
То ли разрушители не хотели, чтобы мы разобрались в астрографии их
полета, то ли механизмы корабля разладились, но трудно было понять, куда и
с какой скоростью движется вражеская эскадра. Ясно было лишь, что наш
звездолет несется в центре флота, на всех сторонах сферы сверкали
вражеские крейсера.
Осима доказывал, что такая дислокация сделана не для охраны
"Волопаса", а чтоб обеспечить его движение - чужие корабли своими полями
тащили наш звездолет за собой.
Оранжевая понемногу отклонялась от оси полета. В зените появилась
другая звезда, горячей, почти синяя, но неяркая.
Со временем и она осталась в стороне, а приборы показали, что
звездолеты выбрасываются в эйнштейново пространство.
Мы снова увидели - уже в оптике - малоприметное белое светило и
темную планетку, ее спутника.
- Если здесь их база, то она хорошо укрыта, - заметил Камагин. - И
белого карлика отыскать не просто в этом переплетении гигантов и
сверхгигантов, а затерянный в темноте спутник просто неприметен.
4
Звездолеты врагов один за другим уносились в черноту, их
пронзительные огни тускнели. Осталось около десятка кораблей, когда
"Волопас" пошел на посадку.
День этот навеки остался в моей памяти. Наши галактические суда не
умеют причаливать к планетам. А гигантские корабли разрушителей опускались
на поверхность планеты с легкостью, словно авиетки. На плоской равнине в
считанные часы возникла своеобразная горная страна.
И на одной из долинок между звездолетами врага плавно опустился
"Волопас".
- Выходить! - приказал Орлан, появившийся в обсервационном зале,
откуда мы наблюдали за посадкой.
Он стоял с двумя неизменными телохранителями, бесстрастный, похожий
на призрак, хотя теперь мы твердо знали, что и он, и его охрана вполне
вещественны - уже не один Осима дотрагивался до них или сталкивался.
Я распорядился надевать скафандры.
Орлан отменил мой приказ:
- Излишне, адмирал Эли. На базе созданы условия, в которых вы
нуждаетесь: атмосфера с азотом и кислородом, вода, привычные вам
гравитация и температура, даже ваш любимый зеленый цвет. А что до
радиации, - он показал на белое светило, - то она не опасна.
Из ворот "Волопаса" выкатили причальную площадку. Я вышел с Мэри и
Астром. Астр радостно сказал:
- Отец, правда, эта планета напоминает Землю? Мама говорит, что нет,
а по-моему, похожа!
Если планета походила на Землю, то так же, как сами разрушители
копировали людей - призрачным, а не реальным сходством. Объяснять это
Астру было напрасно: он видел Землю лишь на стереоэкране.
Крохотное белое солнце, висевшее над планетой, света давало ровно
столько, чтоб видеть, но тепла от него не было. Земные лунные ночи больше
напоминали местный полдень, чем земные дни, - в небе планеты сумрачно
посверкивали звезды. Планета была зеленой, но зеленью холодной, с
металлическим отблеском.
Вверху, затмевая звезды на белесом небе, висели облачка, они тоже
были едко-зеленые.
- Металлическая! - грустно сказал Лусин. - Незнакомый металл, Эли.
- Отлично известный металл: никель, - поправил его Камагин. - В мое
время после железа никель являлся главным конструкционным материалом.
Ручаюсь, что вся эта зелень - соли и окислы никеля.
Лишь наш совершенно черный звездолет нарушал однотонную зеленость
никелевой планеты.
По зеленой поверхности струились зеленые реки, реки впадали в зеленые
озера, над озерами нависали зеленые холмы. Я потрогал рукой одно из
зеленых растений, оно было неживое, просто гроздья кристаллов, мутноватых,
скользких. Я зачерпнул ладонями жидкости в речке, это тоже были никелевые
растворы, неприятно и остро пахнувшие, они окрасили мою руку в зеленый
цвет, такой равномерно прочный, что казалось, я надел зеленую перчатку.
Потом мы шли по аллее металлических деревьев, стволы блестели
синевато-бело, а кроны, тоже металлические, покрывали зеленые осадки -
металлические ветви качались, ветер, то усиливаясь, то спадая, шевелил
кристаллы.
Неприятный запах никелевых соединений, исходивший от всего в этом
металлическом лесу, становился непереносим.
- Зеленая тоска, дорогой Эли! - со вздохом проговорил Ромеро. - Выть
по-волчьи...
Во время высадки мы увидели своих стражей - головоглазов. На
звездолете они охраняли служебные помещения и на глаза старались не
попадаться. Здесь они были везде - на причальной площадке, у
гравитационного эскалатора, перебрасывавшего нас с корабля на планету.
И прежде чем мы попали в металлический лес и на берега солевых речек,
нам пришлось пройти через молчаливые аллеи стражей, бдительно наблюдавших,
чтобы мы не приблизились к их кораблям: если пленник слишком отклонялся,
его возвращали на предписанную дорогу увесистыми гравитационными
оплеухами. Мне первому досталась такая пощечина, и я уже не повторял
столкновения со стражами.
Так держали себя и другие люди, но с ангелами головоглазам пришлось
повозиться.
Труба с его крылатыми сородичами высосало на планету по тому же
силовому транспортеру, что и нас, но на почве ангелы повели себя по-иному.
Труб взлетел, а за ним с гамом устремились другие ангелы. Головоглазы
заметались, их перископы страшно засверкали, но сила гравитационных ударов
квадратно уменьшалась с отдалением, и ангелы быстро усвоили эту нехитрую
истину: они взлетали повыше и там, недоступные для кары, дико резвилась.
Вскоре в их пеструю толпу шумно ворвались пегасы, а за пегасами,
огромный и величественный, вынесся Громовержец с Лусином на спине и круг
за кругом стал уходить все выше. Драконы поменьше бросились за своим
вождем, и образовалась трехэтажная суматоха.
Выше всех, полностью недоступные для головоглазов, тихо реяла
крылатые драконы, пониже сновали ангелы, а под ними бесновались летающие
лошади, ошалевшие от вольного воздуха после тесных конюшен звездолета.
Кое-кого из пегасов зловредам удалось сшибить, но и эти, побегав по
грунту, вновь с радостным ржанием уносились к своим.
Стоявшие возле меня Камагин и Осима обменялись взглядами.
- Только без слов! - предупредил я мысленно. - А также без молчаливых
рассуждений. Мы не знаем, какая техника подслушивания на базе. И не
жестикулируйте, пожалуйста.
Они продолжали объясняться восхищенными взглядами, выразительно
кривили лица, но рук из карманов не вынимали, чтобы не привлечь внимания
резкими жестами.
К нам присоединились Ромеро и Петри, и беседа безруких и глухонемых
стала такой оживленной, что я опять встревожился.
Развязка затянувшейся неразберихи была крутой. В одном из звездолетов
засверкало желтым огнем пятно, и пляска в воздухе оборвалась. И лошади, и
ангелы, и драконы, и Лусин верхом на драконе покатились вниз.
Если бы я мог любоваться этим зрелищем взглядом постороннего
наблюдателя, оно, вероятно, показалось бы забавным. И ангелы, и пегасы с
прежней энергией махали крыльями, но летели вниз, как лыжники с трамплина.
Ромеро приподнял и опустил бровь. Код его мимики был недопустимо
прост.
- Ну, что ж - звездолеты! - пробормотал мыслью Камагин. - Не везде же
будут эти чертовы машины!
Передние углубились в лес. К нам, обгоняя задних, добрались Труб и
Лусин. Труб был сконфужен неудачным весельем в воздухе, а Лусин сиял.
Громовержец показал свои летные способности, и это почти примиряло Лусина
с пленом.
- Хорошо, а? - похвастался он вслух.
Я промолчал, а Камагин, подкрепляя мысль взглядом, ответил через
дешифратор:
- Отлично Лусин. Твои крылатые друзья облегчат нам заключение.
Я обратился к Трубу, уныло поджавшему крылья:
- Как летается на высоте? Отвечай через прибор.
В отличие от Лусина, обретавшего красноречие при мысленных
объяснениях, Труб сразу начинал мекать, чуть переходил на прямую мысль. Он
был из тех, кого Ромеро называет косномысленными.
- Леталось... видишь ли, Эли... вроде на Земле! Лучше Оры... Выше -
труднее... Быстрое разрежение - вверх...
- Падалось легче, чем поднималось, - добавил Ромеро.
Из объяснений Труба я уяснил себе, что тяготеющее поле планеты
сконструировано не по Ньютону.
За поворотом металлической аллеи открылось металлическое сооружение в
зеленой чешуе окислов, в оползнях солей. Внутрь него вел туннель. Я
остановился и оглянулся.
Позади меня двигались все три экипажа звездолетов, за ними то шагом,
то короткими взлетами, то отставали, то торопились ангелы, шествие
завершали пегасы и драконы. Немыслимо было и думать, что такую ораву
пленных можно втиснуть в приземистое помещение.
- Нас приглашают, и пока вроде вежливо. - Ромеро кивнул на
охранников, усиленно мотавших в сторону дома мерцающими перископами.
- Подождем Орлана, - решил я.
Пока мы ждали, зеленая тучка, приползшая в зенит, пролилась зеленым
дождем из солей никеля. Сперва падали отдельные капли, быстро запятнавшие
нас, потом хлынул ливень, наподобие тех, что устраиваются на Земле в дни
летних гроз. В потемневшем небе засверкали молнии, темно-красные, и не
ослепительно яркие, как у нас, а тусклые.
