Когда сошел последний человек, корабельные автоматы стали выгружать
авиетки и припасы и какие-то длинные ящики с имуществом разрушителей.
Петри погрузил в авиетку и рюкзак.
Ни одна из авиеток не сумела взлететь. Форсируя мощности
гравитаторов, они лишь ползли неповоротливей драконов и брали меньше
половины обычного груза.
Ящики разрушителей передвигались сами - низко летели над грунтом на
гравитационной подушке, как на катках.
- Наденьте защитные очки, друзья! - посоветовал Петри.
В защитных очках не так слепило от скал планеты и свирепой звезды,
накалявшей ее. И нестерпимый золотой блеск неба смягчался, хотя и не
становился приятным.
Больше всего меня угнетало небо - яростно золотое, однотонное,
непроницаемо сияющее.
Ко мне подошел Осима:
- Какие будут приказы, адмирал?
- Приказы отдает Орлан, разве вы не знаете, Осима? - сказал я с
горечью. - Какой я адмирал! Не хочу больше слушать этого обращения! Не
хочу!
Мэри сжала мой локоть:
- Возьми себя в руки, Эли!
Ответ Ромеро на мой выкрик прозвучал суровей:
- Не ожидал такого малодушия, дорогой друг. Мы свободно выбрали вас в
руководители - и вы останетесь руководителем, куда нас ни бросит судьба.
Итак, какие будут приказы, адмирал? Какие призывы?
У меня путались мысли, тяжело шумело в ушах. Проклятая планета была
слишком массивна. И хоть я уже не падал, ноги и руки были тяжелы для меня,
голова камнем давила на плечи. Я всегда радовался своему телу, оно было -
я, здесь оно превратилось в нечто внешнее, стало мне непомерно.
От меня ожидали приказа быть бодрыми, я не мог отдать такого приказа:
во мне самом не было бодрости.
Я обвел глазами товарищей. Камагин один не смотрел в мою сторону,
остальные подбадривали меня взглядами. Камагин, несомненно, и сейчас был
убежден, что все пошло бы по-иному, если бы мы подняли бунт и перебили
охрану.
Труб с шумом залетел опять и опустился возле меня.
- Трудновато, - оказал он. - Ничего, не погибнем.
Неподалеку Лусин помогал идти пошатывающемуся Андре. Астр пошел к
ним, с трудом отрывая ноги от грунта, он тоже пошатывался, но уже не
падал.
- Хорошо, я обяжу вас приказом и обращусь к вам с призывом - и все в
одном предложении, - сказал я. - Предложение такое: пусть каждый выполнит
и вынесет то, что выполню и вынесу я сам.
К нам неуклюже подпорхнул Орлан с телохранителями:
- Кто пойдет первым в колонне?
- Я пойду первым, - сказал я.
Мы двинулись в непонятную дорогу - цепочка головоглазов, окружившая
кольцом колонну. Орлан с телохранителями внутри цепочки, за ними я, за
мной Мэри с Ромеро, Осима, Петри и Камагин, а дальше другие пленники.
Крылатые ящеры и авиетки с грузами завершали шествие. Орлан временами
оборачивался, нетерпеливый крик: "Скорей! Скорей!" подхлестывал нас, как
плетью.
С тех пор прошло много лет, давно нет Орлана, скоро и меня не будет,
но крик этот "Скорей!" доносится ко мне не стертым голосом воспоминания,
он возникает живой, властный, грубый, и я опять, как в те дни бесконечного
пути к Станции, испытываю ярость и отчаяние.
Тысячи новых событий и чувств нарождаются ежесекундно - старые вечно
живут.
- Скорей! - кричал Орлан, увеличивая размах прыжков.
Я старался не глядеть на угнетающий блеск пустыни со свинцовыми
скалами, вспучившимися на золотой подстилке. Вначале я поднимал вверх
лицо, чтоб ориентироваться по Оранжевой, медленно катившейся по золотому
небу, но небо было еще томительней, чем планета. Я шел, ощущая, что и
стоять здесь тяжко, а двигаться десятикратно тяжелее, стокилограммовые
тумбы ног почти не сгибались.
Петри открыл, что надо не ходить, а скользить, и вскоре все мы
двигались, словно на лыжах. Но и скользя по гладкому металлу, мы не могли
угнаться за неутомимо ползущими головоглазами - на них одних не
действовала плохо тяжесть - и за неуклюже скачущим Орланом.
- Скорей! - кричал он все яростней, и каждый выкрик сопровождался
гравитационными оплеухами охраны.
Нас подгоняли бесцеремонно, свирепо. А когда мы огрызались, понукания
усиливались.
За моей спиной постепенно погасали звуки - стоны и ругательства
людей, шелест крыльев ангелов, охи драконов и злой визг пегасов. Огромное,
ожесточенное, ненавидящее молчание простиралось позади - мы презирали
врагов молчанием, молчанием восставали против них.
И как это ни странно, с течением времени идти становилось не труднее,
а легче, мы втягивались в движение...
Зато когда Орлан скомандовал первый привал, все повалились, где шли.
Всех моих сил хватило лишь на то, чтоб приплестись к месту, где села
Мэри. Она хрипло дышала, глаза ее запали. Она прошептала:
- Ничего, Эли, я держусь. Но Астру плохо.
Астр приблизился вместе с Трубом. Могучий ангел в дороге пытался
нести Астра, но тот не разрешил Трубу даже поддерживать себя.
- Я вынесу все, что вынесешь ты, - прошептал Астр на мои упреки и
бессильно опустился рядом с Мэри.
Он был так измучен, что говорил, не открывая глаз. Губы его
почернели, щеки ввалились. Астр переоценивал свои силы. Я строго сказал:
- Ты не только мой сын, но и член экипажа "Волопаса". Ты обязан
подчиняться моим приказам.
- Я подчиняюсь, - прошептал он и с трудом приподнял веки.
У него были мутные глаза.
- На следующем переходе примешь помощь Труба.
Все остальное время отдыха мы пролежали без движения и без
разговоров, даже мыслями не обменивались.
В середине второго перехода закатилась Оранжевая.
Впоследствии мы наблюдали ее уход часто, и он перестал волновать, но
в тот раз мрачная пышность заката нас потрясла.
Когда светило коснулось горизонта, в однотонно золотом небе вдруг
забушевали краски. По небу, как цвета побежалости по раскаленному металлу,
пронеслись все мыслимые тона. Небо из золотого стало слепяще оранжевым -
звезда сама пропала на созданном ею фоне, - затем красным, темно-красным,
зеленым и голубым, а под конец все поглотила сумрачная фиолетовость.
И на единой звезды не загорелось на менявшем краски, постепенно
гаснувшем небе! Оно становилось черным, только черным, ни малейшая искорка
не нарушила зловещей черноты.
И это было так удивительно и страшно, что, несмотря на истерзанность,
мы возбужденно обменивались мыслями и словами.
- Ни одного луча наружу, ни одного луча к нам, полностью выпали из
Вселенной! - воскликнул не то голосом, не то мыслью Ромеро. - Даже в
древних преисподних было больше проходов в мир.
- Очевидно, об этом и говорил Альберт, что звезда Оранжевая выпадает
из пространства, - донеслась удивленная мысль Камагина.
Ему не верилось, что мы замкнуты в пространственной улитке, пока он
своими глазами не убедился в отсутствии звезд.
Петри больше интересовали деловые вопросы.
- Интересно, что происходит во внешнем мире, когда мирок Оранжевой
превращается вот в атакую "вещь в себе"? А ведь что-то происходит. Как
по-вашему, адмирал?
- Не знаю, - ответил я без охоты. Все мои душевные силы
сконцентрировались на том, чтоб не сбиться с шага, я один не вмешался в
обмен мнениями. - Будем живы - узнаем.
В темноте разгорались перископы головоглазов. Вскоре они одни
освещали планету - цепочка сумрачных огней, то медленно усиливающихся, то
тускнеющих, то повелительно вспыхивающих. Временами изменения яркости
наступали сразу у многих - будто ветер раздувал и гасил факелы.
- Скорей! Скорей! - понукал голос Орлана.
Он назначил второй привал. Авиетки с припасами переползали от ряда к
ряду, и мы подкрепились.
После еды снова раздалась команда:
- Собираться! Скорей!
Мы опять шли, обессиленные, по черной холодной планете, под черным
холодным небом, освещенные, как раздуваемыми ветром факелами, неровным
светом перископов, и нас подгонял яростный, как удар бича, окрик:
"Скорей!"
6
Ночь длилась бесконечно, и какую-то часть ночи мы спали, а остальное
время двигались, озаряемые призрачным сиянием перископов.
Утро застало нас на привале. Небо из черного стало фиолетовым, потом
голубым и зеленым, краски на восходе менялись так же пышно, как на закате,
а когда выкатилось небольшое, с апельсин, злое светило, все вверху снова
стало однотонно золотым, все вокруг - до боли металлическим.
Астр лежал между мной и Мэри. Я потряс его за плечо, он с усилием
открыл глаза, попытался встать, но не сумел и опять закрыл глаза. Он
посинел весь, уже не одним лицом, а грудью, руками, шеей... Он прошептал,
и я скорее угадал, чем услышал:
- Мама, ты заразила планету жизнью?
Она поспешно сказала:
- Да, миленький. Пока ты спал, я привила жизнь планете. Не тревожься.
Авиетка с припасами подошла к нам, я попытался покормить Астра, но он
отказался от еды, он не хотел есть, а если бы и захотел, то не смог бы
жевать.
- Мы скоро потеряем сына, - сказал я Мэри.
Я слышал свой голос словно со стороны - деревянный, безучастно
спокойный.
Мэри поглядела на меня, но ничего не сказала. Все эти ночные часы она
мужественно шла за мной, я не слышал от нее ни слова жалобы, ни стона,
теперь же, при свете встающей жестокой звезды, видел, во что обошлась ей
ночь. Если Астр весь посинел, то она вся была черная.
Я отозвал Ромеро. Мы несчастные существа, современные люди, сказал я.
Мы победили болезни, нас опекают могущественные машины. Но лишенные
механических помощников, мы беспомощны. В древности люди росли более
цепкими к жизни. Вы один среди нас знаете древность. Вспомните
какой-нибудь старинный рецепт спасения! Их было так много,
восстанавливающих жизнь рецептов - массажи, переливание крови,
гипнотические внушения, какие-то штуки, называвшиеся лекарствами.
Он с печалью покачал головой:
- Лекарств от перегрузок тяжести и древние не знали. Если хотите
знать мое искреннее мнение, есть лишь один способ спасти Астра - и
осуществление зависит от вас...
- Павел, все, что в моей воле!..
Он сказал очень настойчиво, но то, что он сказал, было, быть может,
единственным, не подвластным моей воле:
- Вы должны увидеть новый вещий сон - и узнать из него, куда нас с
такой поспешностью гонят, зачем, для чего... Поверьте моей интуиции,
дорогой друг, только это...
К Астру подошли Лусин и Труб. Лусин вел под руку согбенного Андре.
Труб взял Астра, мальчик покоился на одном крыле, другим ангел прикрывал
его от палящей звезды.
Астр посмотрел на Труба, но не узнал его, и лишь когда перевел взгляд
за меня, к нему вернулось понимание. Он слабо улыбнулся.
- Не беспокойся! - прошептал он. - Я вынесу...
Я отвернулся, а когда снова посмотрел на Астра, он был без сознания.
- Не беспокойся, Эли! - повторил Труб слова Астра. - У меня хватит
сил нести твоего сына.
- У тебя не хватит сил, - возразил я. - Ты сам пошатываешься и
задеваешь крыльями грунт. Его надо положить на авиетку.
Я попросил у Орлана одну из авиеток для Астра и Мэри. Взять авиетку
Орлан разрешил, но поместить ее среди людей отказался: машины должны
следовать позади колонны пленников. Труб и Осима уговаривали меня не
отдавать Астра в полную власть зловредов. Труб схватил Астра и показал,
что нести мальчика ему не трудно.
- Сегодня меньше давит к грунту, Эли!
- Гравитация ослабевает, - подтвердил Осима.
Их уговоры подействовали на меня, тем более что и Мэри совсем не
хотелось оставаться одной среди врагов.
Труб с Астром занял место между Мэри и Осимой.
