отцу. - И его унесли туда, откуда он мог видеть все поле. Отряд растянулся
вдоль тростника. Оружие и защитное вооружение сверкало на солнце,
пурпурная, белая и красная одежда яркими пятнами выделялась на темном фоне
папируса. Когда Ланнон сделал шаг вперед и повернулся лицом к ним, все
смолкли.
Тело принца обнажено, если не считать повязки, кожа гладкая и
поразительно белая, только лицо и конечности загорели на солнце.
Прекрасное тело, высокое, с правильными пропорциями, с широкими плечами,
узкими бедрами и плоским животом. Волосы перевязаны пурпурной лентой, а
красно-золотая борода причесана и пригнута к шее.
Он посмотрел на ряды свидетелей.
- Предъявляю свои права на город Опет и все четыре царства, - просто
сказал он, и его голос донесся до каждого.
Хай передал ему оружие. Щит. Из шкуры буйвола, овальный, ростом с
человека и шириной с его плечи. В центре "глаза", белым и желтым
изображена пара свирепых глаз. Когда эти глаза показывают зверю, он
воспринимает их как агрессивных сигнал и обычно нападает.
- Пусть щит защитит тебя, - негромко сказал Хай.
- Спасибо, старый друг.
Затем Хай протянул львиное копье. Такое тяжелое и громоздкое оружие,
что пользоваться им мог только очень сильный человек. Древко из тщательно
подобранного твердого дерева, обожженного и обтянутого свежей шкурой,
которая высыхала, съеживалась и плотно обтягивала его. Копье толщиной в
руку Ланнона и вдвое больше его роста.
К древку полосками кожи привязано острие, соответственно широкое и
тяжелое, его конец заточен, как лезвие. Оно должно как можно глубже войти
в тело, образуя большую рану, которая вызывает обильное кровотечение.
- Пусть это острие найдет сердце, - прошептал Хай и чуть громче
добавил: - Рычи для меня, Великий Лев Опета.
Ланнон коснулся плеча жреца. Легко сжал его.
- Лети для меня, Птица Солнца, - ответил он и отвернулся. Со щитом на
спине, тщательно оберегая "глаза", чтобы раньше времени не показать их,
Ланнон двинулся вперед к ожидавшему зверю. Он шел, высокий и гордый, в
свете солнца, царь во всем, кроме титула, и сердце Хая устремилось вслед
ему. Хай молча начал молиться, надеясь, что боги по-прежнему слушают.
Ланнон шел по траве, которая задевала его колени. Он припомнил совет
старейшего и лучшего из своих охотников, повторяя каждое слово.
- Жди, чтобы он зарычал, прежде чем показать ему глаза.
- Заставь его двигаться к тебе под углом.
- Он нападает с низко наклоненной головой. Ты должен целить в грудь
сбоку.
- Череп как железо, кости плечей отразят самый прочный металл.
- Есть только одно уязвимое место. У основания шеи, между плечами.
Потом он вспомнил слова единственного человека среди всех, кто своими
глазами видел великого льва, Гамилькара Барки, сорок шестого Великого Льва
Опета: "Как только копье вонзилось, держись за него, сын мой, цепляйся изо
всех сил. От этого зависит твоя жизнь. Потому что великий лев еще жив, и
это копье - единственное, что отделяет тебя от него, пока он не умер".
Ланнон шел, глядя на черную с вздутым брюхом тушу буйвола, не видя ни
следа зверя, на которого охотился.
- Они ошиблись, - подумал он. - Там никого нет.
Он слышал в тишине биение собственного сердца, слышал свои шаги и
свист своего дыхания. Смотрел на мертвого буйвола и шел вперед, зажав
древко копья под правой рукой.
- Там никого нет, великий лев ушел, - подумал он и вдруг заметил
впереди движение. Лишь на мгновение два уха дернулись и снова легли, но
Ланнон теперь знал, что зверь ждет его. Он почувствовал, что поневоле идет
медленнее, ноги отяжелели от страха, но он заставлял себя идти вперед.
- Страх разрушитель, - думал он, стараясь отогнать его, но страх
холодной тяжестью лежал в его желудке, как масло, и вдруг великий лев
встал из-за туши буйвола. Стоял, разглядывая его, подняв уши, лениво махая
хвостом, приподняв голову, и Ланнон вслух ахнул. Он не думал, что зверь
такой большой. Он заколебался, споткнулся. Зверь невероятно огромен, как
чудовище из кошмарного сна.
Теперь он находился в двухста шагах от зверя, но продолжал
приближаться, пряча "глаза" и следя за хвостом гигантской кошки. При его
приближении хвост дергался все более раздраженно.
Сто шагов, и теперь хвост гневно бьет, как хлыст, по бокам зверя.
Кошка слегка присела, прижала уши к голове. Ланнон теперь хорошо видел ее
глаза, горячие желтые глаза на морде-маске.
Он шел вперед, и грива великого льва поднялась дыбом, голова от этого
стала огромной, кошка присела еще ниже. Хвост ее хлестал яростно, а Ланнон
продолжал идти.
Теперь их разделяло только пятьдесят шагов, и великий лев заревел.
Глухая угроза отдаленного грома, дрожь земли в землетрясении, грохот, с
которым обрушивается прибой на берег. Ланнон остановился, он не мог идти,
слыша этот звук. Он стоял, окаменев, и смотрел на страшного зверя, гнев
которого все усиливался.
Несколько долгих секунд Ланнон колебался, затем резким движением,
рожденным страхом, сорвал щит со спины и показал "глаза". Эти круги - все,
что необходимо, чтобы усилить ярость зверя. Черный хвост с кисточкой
неподвижно застыл, чуть поднятый над уровнем спины, голова низко опущена
на грудь. И зверь прыгнул.
В тот же момент Ланнон приподнялся на пальцах ног и тоже прыгнул.
Страх слетел с него, и он легко запрыгал навстречу нападающему зверю. Он
бежал наискось, заставляя великого льва поворачиваться, обнажить шею и
боковую сторону груди.
При этом Ланнон держал копье прямо перед собой.
Великий лев приближался быстро, нагнув голову, так что невероятные
клыки почти касались груди, изогнутые и белые, как слоновая кость. Он,
казалось, ползет по траве, но через мгновение его огромный корпус закрыл
Ланнону все поле зрения.
В последний возможный миг Ланнон слегка приподнял острие копья,
целясь в уязвимое место у основания шеи, и великий лев всем своим весом
насел на копье, глубоко загоняя его в себя.
Копье глубоко погрузилось в пушистое коричневое тело, ушло в
несопротивляющуюся плоть, и от толчка Ланнон упал на колени, но копье из
рук не выпустил.
Вокруг него гремела буря, огромные волны звука поглощали его, били в
барабанные перепонки - это великий лев ревел в агонии. Древко копья
дергались, вырывалось из рук, било о грудную клетку, рвало кожу и тело,
все тело дрожало, зубы стучали, терзая язык. Ланнон не выпускал копье.
Его подняло с земли, вместе в копьем он полетел вперед - это отскочил
великий лев, потом снова бросило на землю, когда кошка прыгнула. Ланнон
чувствовал, как рвутся сухожилия и мышцы у него на руках и плечах,
чувствовал, как когти великого льва рвут кожу его нагрудника, ощущал
слабость в теле и темноту в голове, а буря продолжала реветь и сотрясать
его.
Снова взревел великий лев, Ланнон почувствовал, что летит в небо,
древко копья лопнуло, как хрупкая веточка, и Ланнон отлетел в сторону,
держа в руке обломок копья. Он летел несколько долгих секунд, летел как
птица, потом от удара о землю воздух вырвался у него из легких. Испытывая
сильную боль, он сел и, ошеломленный, осмотрелся, прижимая обломок копья к
груди.
В десяти шагах к нему по траве полз великий лев. Сломанное древко
копья торчало точно из того места, куда целил Ланнон. Агония великого льва
безжалостно вогнала копье в его тело, проделав ужасную рану, из которой
хлестала яркая кровь, но глаза великого льва не отрывались от человека, а
огромные клыки стремились рвать врага.
- Умри, - подумал Ланнон, ошеломленно глядя на зверя, раздавленный
схваткой, не в силах двигаться. - Умри быстрей. - И неожиданно последний
приступ агонии подхватил хищника. Спина его изогнулась, когти рвали землю,
широко раскрылась розовая пасть, зверь застонал. Последний болезненный
стон, и он умер.
Свидетели, стоявшие полукругом, закричали, их приветствия потерялись
в обширности болот, они начали медленно приближаться к одинокой фигуре
царя на травянистой равнине. Но Хай побежал. Ноги у него были слишком
длинны для смятого туловища, он, казалось, танцует над землей, длинные
черные пряди развевались сзади, боевой топор он нес на плече.
Он уже был на полпути к сидящему Ланнону, когда из-за туши ближайшего
буйвола показался второй великий лев, скрывавшийся там. Хай увидел его и
закричал на бегу:
- Ланнон! Сзади! Берегись!
Ланнон оглянулся и увидел зверя. Это была самка, более светлая и
гораздо более свирепая, чем самец. Она двинулась к Ланнону со смертоносной
сосредоточенностью кошки, выслеживающей добычу.
- Баал, дай мне скорость! - молился Хай, продолжая бежать к принцу.
Тот попытался встать. Великий лев приближался короткими прыжками,
прижимаясь к земле.
Хай бежал изо всех сил, его гнали ужас и страх за принца. Ланнон
теперь был на ногах; пошатываясь, он пытался уйти от крадущейся кошки. Это
движение вызвало у кошки охотничий рефлекс, и она начала безжалостное
сближение.
Хай закричал ей: "Эй! Сюда!" - И кошка впервые заметила его. Она
подняла голову и посмотрела на него. Блеснули длинные бледные клыки,
желтые великолепные глаза.
- Да! - кричал Хай. - Я здесь! - Он увидел, как Ланнон пошатнулся и
упал, в высокой траве его стало не видно но все его внимание было
устремлено к кошке. Хвост зверя застыл, голова опустилась. Он начал
нападение, и Хай остановился.
Он готовился к встрече; прочно став на ноги, держа топор на плече, он
дал кошке возможность приблизиться.
Кошка приближалась, а Хай не отрывал взгляда от черного рисунка между
глазами великого льва; он плотнее обхватил рукоять топора.
Когда великий лев преодолевал последние метры быстрыми скользящими
двидениями, топор взлетел вверх, высоко над маленьким горбуном.
- За Баала! - взревел Хай, и топор засвистел в полете. Лезвие
вонзилось в череп, вошло в мозг зверя и мгновенно было вырвано у него из
руки, когда мертвый зверь всем своим весом ударил его в грудь.
Хай вырвался их длинного туннеля ревущей тьмы, и когда он пришел в
себя, над ним в свете солнца склонялся Ланнон Хиканус, сорок седьмой
Великий Лев Опета.
- Глупец, - сказал царь прямо ему в лицо в синяках, распухшее,
покрытое высохшей кровью. - Храбрый маленький глупец.
- Храбрый - да, - с трудом прошептал Хай. - Но не глупец, величество.
- И увидел, как в глазах Ланнона появилось облегчение.
Влажные шкуры двух великих львов развесили на главной мачте
флагманского корабля, и Ланнон, лежа на мягкой, покрытой мехом кушетке,
принял клятвы верности от глав девяти семейств Опета. Несмотря на
возражения царя, Хай Бен-Амон держал при этом чашу жизни.
- Ты должен отдохнуть, Хай. Ты серьезно ранен, я думаю, у тебя
ребра...
- Мой господин, я носитель чаши. Ты отказываешь мне в этой чести?
Первым из девяти принес клятву Асмун. Сыновья помогли ему выйти из
носилок, но, приблизившись к Ланнону, он отвел их руки.
- Из уважения к снегу на твоей голове и шрамам на теле, Асмун, я
разрешаю тебе не преклонять колени.
- Я поклонюсь, мой царь, - ответил Асмун и в свете солнца опустился
на палубу. Баал должен быть свидетелем клятвы этого хрупкого старика.
Когда Хай поднес к его губам чашу жизни, тот отхлебнул, и Хай передал чашу
царю. Ланнон отпил и вернул чашу Хаю.
- Отпей также, мой жрец.
- Этого нет в обычае, - возразил Хай.
- Царь Опета и четырех царств создает обычаи. Пей!
Хай еще мгновение колебался, потом поднес чашу к губам и сделал
