лица освещала луна.
- Лорен, - кричал я и бежал по храму. Они гнались за мной, темные и
свирепые, толпились передо мной. Темные, бесформенные, ужасные, и я
бросился на них с боевым криком, вырывавшимся из окровавленного горла.
Могучий топор описывал серебряные круги в свете пожара, и я прорвался
сквозь них.
Я добежал до пещеры, увидел, как ее озаряют горящие факелы, увидел
каменный парапет вокруг изумрудного бассейна. Ряды каменных скамей,
поднимающихся ярусами, как это было две тысячи лет назад. Я заставлял свой
мозг отбросить эти видения и воспринимать реальность.
Впереди деревянная будка охраны. Я побрел к ней. Охранник читал за
столом. Он поднял голову, на его лице появилось выражения удивления и
недоверия.
- Боже, что с вами, доктор?
- Мистер Стервесант, он в туннеле?
- Да.
- Давно вошел?
- С час назад. - Оэранник подошел ко мне. - Что-то случилось? Вы в
крови, доктор!
- Ждите здесь, - сказал я. - Подойдут остальные. Они знают, что
делать.
Я заторопился в архив, по-прежнему ощущая дым и слыша крики
умирающего города.
Возле изображения солнечного диска я уронил топор и оставил его на
каменном полу. Толкнул каменную дверь и заклинил ее щитом, чтобы она не
закрылась.
Побежал вниз по лестнице. На полпути вниз увидел в усыпальнице царей
свет.
Дверь в надписью о проклятии древних царей была открыта, ей мешал
закрыться кабель лампы. Лампа лежала на полу у саркофага, где ее уронил
Лорен. Она горела, ярко освещая усыпальницу.
Лорен лежал на спине у подножия большого гранитного саркофага Ланнона
Хикануса, последнего царя Опета.
Он был обнажен по пояс. Лицо смертельно бледное, глаза закрыты, яркая
кровь окрасила углы рта и натекла по лицу в глаза и волосы.
Из последних сил я пополз к нему и опустился рядом на колени.
Попытался поднять его, охватив руками за плечи.
Кожа его была влажной и обжигающе горячей, голова беспомощно
откинулась. Новый поток крови вырвался из рта, увлажнил мне руки.
- Лорен, - окликнул я, прижимая его к груди. - Боже, помоги мне!
Помоги!
В нем еще оставалась жизнь, последние проблески. Он открыл глаза,
свои бледно-голубые глаза, уже покрывающиеся смертной тенью.
- Бен, - прошептал он, задыхаясь в собственной крови. Закашлялся,
выплевывая легочную кровь.
- Бен, - прошептал он так тихо, что я едва мог расслышать. - До
конца?
- До конца, Ло, - шепотом ответил я, держа его, как спящего ребенка.
Его голова с золотыми кудрями прижалась к моему плечу. Он затих ненадолго,
потом снова зашевелился, и когда заговорил, голос его звенел.
- Лети! - сказал он. - Лети для меня, Птица Солнца! - И жизнь
покинула его, он привратился в ничто у меня на руках, великий воинственный
дух улетел... скончался.
Я наклонился над ним, чувствуя, как сам теряю сознание. Мир вращался
вокруг. Я скользнул через край его, в ожидающую тьму. Устремился вниз в
полусмерти-полужизни, потому что умирая я видел сон. В ядовитом смертном
сне, который длился мгновение и миллионы лет, я видел давно умершего
человека в давно прошедшие времена...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Из тридцати дней пророчества оставалось всего два, когда Ланнон
Хиканус со своей свитой прибыл наконец в залив Маленькой Рыбы на дальних
южных берегах большого озера. Уже стемнело, когда десять кораблей флота
бросили якорь в мелких водах залива, и их факелы и лампы длинными
красноватыми полосами отражались в черной воде.
Ланнон стоял возле деревянного планшира на рулевой палубе и смотрел
на поля папируса и невидимые протоки на юге, где начиналась открытая
местность, уходящая в бесконечную неизвестность. Он знал, что тут
скрывается судьба его самого и его народа. Двадцать восемь дней он
охотился, и теперь непривычный холодок страха охватил его руки и шеи; он
боялся не ужасного зверя, а тех последствий, которые вызовет его
неспособность этого зверя найти.
Сзади послышались легкие шаги на деревянной палубе, и Ланнон быстро
повернулся. Он положил руку на рукоять кинжала под кожаным плащом, но тут
же успокоился, узнав подходящего в свете факелов.
- Хай, - приветствовал он его.
- Высочество, тебе нужно поесть и поспать.
- Они уже пришли?
- Еще нет, но придут еще до утра, - ответил горбун, приближаясь к
принцу. - Идем. Завтра тебе понадобится твердая рука и острый глаз.
- Иногда мне кажется, что у меня не девять жен, а десять, -
рассмеялся Ланнон и тут же пожалел о своей шутке, увидев, как кровь
бросилась горбуну в лицо; он быстро продолжал: - Ты меня балуешь, старый
друг, но мне кажется, что сегодня я буду преследовать сон с таким же
успехом, с каким двадцать восемь дней после похорон отца преследую
великого льва. - Он повернулся к перилам палубы и взглянул на остальные
девять судов. Корабли девяти семейств, явившихся, чтобы быть свидетелями,
как он подтверждает свое право на трон Опета и четырех царств, смотреть,
как он берет своего великого льва.
- Посмотри на них, Хай. - Друг подошел ближе. - Кто из них приносил
жертву богам, чтобы я потерпел неудачу?
- Трое несомненно - ты знаешь, кого я имею в виду. Но, может, и
больше.
- А сколько тех, кто верен дому Барка, на кого мы можем рассчитывать
без всяких сомнений?
- Ты и их знаешь, мой господин. Хаббакук Лал будет поддерживать тебя,
пока море не превратится в песок, Амон, дом Хасмона...
- Да, - прервал Ланнон. - Я знаю их, Хай, знаю каждого из них, знаю
все за и против. Просто мне приятно услышать твой голос. - Дружеским
жестом он коснулся плеча горбуна, прежде чем повернуться и снова
посмотреть на дикую южную местность.
- Во временапророчества предвидел ли кто-нибудь время, когда великий
лев исчезнет из нашей земли? Когда принц может все тридцать дней,
отведенных на выполнение этой задачи, провести в поисках и не увидит даже
следа лапы этого зверя на земле Опета? - с неожиданным гневом заговорил
Ланнон. Он закинул плащ на плечо и сложил руки на обнаженной груди. Кожа
его бына свежесмазана маслом, и мышцы блестели в свете факелов, Длинные
сильные пальцы впились в его собственное тело.
- Мой отец убил на двадцать пятый день, а это было сорок шесть лет
назад. Говорят, даже тогда великий лев уже исчез. И сколько с тех пор мы
получали сообщений охотников?
- Мой господин, боги решат, - попытался успокоить его Хай.
- Мы осмотрели все логовища, где за последние двести лет видели
великого льва. Пять легионов в полном составе прочесали болота на севере,
еще три - местность вдоль большой реки. - Он снова замолчал и начал
расхаживать по палубе, останавливаясь, чтобы взглянуть вниз, в трюм, где
спали рабы, прикованные к своим скамьям, склонившись на мощные весла в
позе, в которой они умрут. Вонь гребного трюма ударила ему в ноздри. Он
снова повернулся к Хаю.
- Эти болота - единственное оставшееся в моем царстве место, где еще
может скрываться великий лев. Если его здесь нет, что тогда будет, Хай?
Могу ли я каким-нибудь другим способом доказать свое право? Есть ли в
свитках другой выход?
- Нет, мой господин, - Хай с сожалением покачал головой.
- Царство падет?
- Если великий лев не будет взят, в Опете не будет царя.
- Кто будет править вместо царя?
- Совет Девяти.
- А царский дом? Что станет в домом Барка?
- Не будем говорить об этом, - негромко сказал Хай. - Идем, мой
господин. Рабы приготовили кувшин горячего ароматного вина и похлебку из
рыбы. Вино поможет тебе уснуть.
- Не сделаешь ли пророчество на завтра, мой жрец Баала? - неожиданно
спросил Ланнон.
- Если пророчество будет неблагоприятным, поможет ли это тебе уснуть?
- спросил Хай, и Ланнон несколько мгновений смотрел на него, прежде чем
хрипло рассмеяться.
- Ты, как всегда, прав. Идем, я голоден.
Ланнон с аппетитом ел рыбу, сидя обнаженным на своей покрытой шкурами
постели. Он распустил волосы, и они свободно падали ему на плечи, вьющиеся
и золотые в свете висячей лампы. Богоподобная фигура среди своих
темноволосых подданных.
Кожаный занавес был отброшен, и с юга долетал легкий бриз,
охлаждавший каюту и уносивший вонь трюма. Ветер раскачивал корабль по
легкой зыби, его древесина скрипела, закричал в ночном кошмаре раб, с
верхней палубы доносились шаги ночного патруля - знакомые, успокаивающие
звуки флагманского корабля в море.
Ланнон вытер чашку куском просяного хлеба, сунул кусок в рот и промыл
остатками вина. Удовлетворенно вздохнул и улыбнулся Хаю.
- Спой мне, моя Птица Солнца.
Хай Бен-Амон сидел на палубе у подножия постели принца. На коленях
его лежала лютня, он пригнулся к ней. Горб на спине подчеркивал позу,
длинные черные волосы свисали вперед, скрывая лицо, мощные мускулистые
руки казались слишком большими для тонких длинных пальцев, державших
инструмент. Он коснулся струны, и все в ночи затихло. Шаги вверху смолкли,
две девушки рабыни прекратили свою работу и присели у постели Ланнона,
голоса спорщиков на соседнем корабле замолкли, и Хай запел.
Голос его легко разносился над водой, а принц и весь флот слушали. На
ближайших кораблях у перил появились темные фигуры, они стояли молча,
глядя на флагманский корабль. Когда Хай запел о погибшей любви, на щеках
красивой рабыни показались слезы. А когда Хай вдруг запел одну из
непристойных маршевых песен Шестого легиона, рабыня улыбнулась сквозь
слезы.
- Довольно. - Хай поднял голову. - Завтра предстоит работа, мой
господин.
Ланнон кивнул и притронулся к щеке одной из рабынь. Та немедленно
встала и развязала ткань у себя на плече, вся ее одежда упала на пол. Юная
и стройная, ее тело в свете лампы казалось почти мальчишеским. Бросив свою
одежду на скамью у входа, она обнаженная легла в постель принца. Вторая
рабыня погасила лампу, а Хай встал, повесив лютню через плечо.
Из темноты послышался голос, громовой бас из зарослей тростника
донесся по воде до флагманского корабля.
- Пропустите друга.
- Кто называет себя другом? - крикнул один из стражников, и тут же
послышался хриплый ответ:
- Мурсил, начальник охоты дома Барка. - Одним прыжком Ланнон вскочил
с постели.
- Пришел! - воскликнул он, набрасывая плащ на плечи и торопливо идя к
трапу; Хай спешил за ним.
Показалось маленькое каноэ, и по трапу поднялся Мурсил, огромный
человек, похожий на обезьяну, с мясистым круглым лицом, покрасневшим от
солнца и вина.
Теперь весь корабль проснулся. Офицеры высыпали на палубу, загорелись
новые факелы, осветив всю сцену как днем, всех заразило оживление и
беспокойство.
Мурсил увидел Ланнона и заторопился к нему по проходу среди
заполненной людьми палубы. За ним шел маленький человек, крошечная
обнаженная коричневая фигура, похожая на куклу; этот маленький человек в
очевидном ужасе поглядывал своими раскосыми глазами на окружающих.
- Мой господин, - Мурсил расстегнул плащ и тяжело опустился перед
Ланноном на одно колено. - Я принес хорошие новости.
- Тогда добро пожаловать.
- Вот этот, - Мурсил протянул руку назад и подтащил поближе
маленького бушмена, - вот этот нашел то, что мы ищем.
- Ты сам его видел? - спросил Ланнон.
- Только следы лап, но вот этот видел самого зверя.
- Если это правда, вы оба будете вознаграждены, - пообещал Ланнон и
торжествующе улыбнулся Хаю.
- Боги решили. У дома Барка будет еще одна возможность.
Небо было лишь чуть светлее черной болотистой местности, невидимым
