быстро напивались, что ей ничего не оставалось делать, как срочно
прятаться в своем бедном домике, предварительно закрывшись на все
крепкие запоры и задраив ставни на окнах. О пулеметах тогда еще
простые люди не могли и мечтать. Отбивались обычным домашним
инвентарем. Даже сломанный инвенарь оставляли на черный день...
Не все великие поэты, художники, музыканты, говорят, были
трезвенниками, но не до такой же степени!..
Кроме приходящих за пивом оруженосцев в деревне были одни
старики, которые уже давно отвоевались. И музыкой не особенно
интересовались из-за потерянного в бурной молодости слуха.
Ах да, был еще один, но его можно не считать. Он, правда, не
пил и не курил. Впрочем, в те времена и другие тоже не курили,
поскольку это было еще не принято. Но занудой тем не менее он
был. Он приставал к Кэт в самое неподходящее время и самыми
неумными способами. Заискивал перед ней в абсурдной форме,
например спрашивал: "Можно вас на минуточку?", хотя какой смысл
вкладывается в слово "минуточка" об'яснить толком не мог,
ссылаясь на общепринятую форму знакомства... Он ничего не мог
лучше придумать, чем, подкараулив ее на улице, не задать
какой-нибудь абстрактный вопрос, вроде: "Девушка, не подскажете,
сколько сейчас времени?" Он был каким-то хронометрически
озабоченным. Можно подумать, что сам не видит, где солнце. Иногда
и поздним вечером после заката приставал с этим вопросом про
четвертое измерение, что было уже абсолютно бестактно... Уж лучше
бы пил... Так что его можно не считать.
А еще Кэт ловила себя но том, что связана с луной. Ясно, что
не веревочкой связана. Но разницы никакой. Она время от времени
чувствовала, что луна погружается в нее и холодит внутри внизу.
Но этого мало. Возникало непередаваемое и непереводимое в слова
чувство полетности. А вместе с этим возникало и неодолимое
желание стать великодушной ведьмой. А это уже мало не покажется и
постороннему человеку, что уж говорить о бедном дедушке.
Однажды она впервые немного полетала по дому. Это были самые
сильные ощущения невыразимого восторга и сопричастности Стихии.
Но сопричастность быстро прошла, превратившись в тихий лунный
свет. А потом она испугалась всего этого в себе. А потом даже
поплакала.
Но от этого желание снова полетать только усилилось.
После этого она стала еще лучше, заботливей, нежней и милей,
чем была. Стала значительно красивее. Чаще стало возникать
желание посмотреться целиком голенькой в осколочек венецианского
зеркала, которое они однажды нашли с дедушкой в глухом лесу...
Рассматривать себя голую, было намного интереснее, чем смотреть
украдкой на грязно одетых пьяных мужиков... Хотя бороды у
некоторых были все-таки красивыми... Только непонятно было, какие
из этого надо сделать правильные выводы...
Полеты циклически повторялись при любой погоде...
Бедный дедушка, когда первый раз увидел, как она летает по
их убогому домику, сказал со светлой грустью:
- Вот ты и стала настоящей нормальной взрослой женщиной, моя
внучка. Можно мне и помирать спокойно...
Они обнялись и она с радостью осознала, что она нормальная,
поскольку лучше и убедительнее дедушки об'яснить, что так и
должно быть, никто бы не мог. А бедный и старенький мудрый
дедушка умер наконец счастливым.
Рыцарь печального образа Фред Львиная Доля надел на рассвете
свой шлем с новым пером, которым он очень гордился, сдув с него
походную пыль, и стал ждать, когда Кэт проснется. Он должен
дождаться принципиального согласия Кэт на свой подвиг с
последующей женитьбой... Спросить было совершенно необходимо. Не
заручившись согласием Кэт подвиг совершать нет особого смысла.
Даже рискованно. При Дворе могут истолковать двояко или даже
трояко. Существовало бы четверяко - истолковали бы и так, через
удвоенное двояко...
Он привык важные разговоры вести в шлеме при оружии - так
обычно его партнер сразу понимал без лишних слов серьезность его
намерений. Поэтому Фред Львиная Доля и надел шлем, который, он
знал это точно, очень ему шел...
Поскольку Кэт всю ночь тоже не спала, ждать, когда она
проснется, пришлось долго всего лишь потому, что время медленно
тянулось, а совсем не потому, что она якобы долго спала.
Весь завтрак он просидел в шлеме и при мече, не решаясь
перейти к делу. Потом, во время сладкого, когда отступать дальше
уже было некуда, покраснел внутри шлема и сказал Кэт, что ее
любит. Кэт побледнела и стала еще красивей. Потом Фред, став
совершенно багровым, сказал о своем желании на ней жениться. Кэт
еще немножко больше побледнела и теперь уже упала в обморок.
Когда она пришла в себя, то сказала, что она ни коим образом
не говорит ему "нет". Даже ни в коем случае не намекает на отказ.
Но это надо серьезно обдумать, как учат умные книги, как говорил
бедный дедушка... Да и невозможно это, да и они почти не знают
друг друга, да и он не должен забывать о сыновьем долге по
возвращению себе другого славного имени. А то она выйдет,
предположим, за него замуж и переименуется, а потом он вернет
себе настоящее имя и сам переименуется из того временного имени,
в которое она-то уже переименовалась... Кстати, она не на шутку
боится Карабаса и его оруженосцев, да и не все бумаги еще
переведены и прочитаны, кстати и Бобин куда-то затерялся, да и
вообще она сейчас не соображает, что к чему... И заплакала от
нахлынувшей на нее собственной бестолковости...
Рыцарь печального образа Фред Львиная Доля понял, что она
абсолютно права. Он устыдился, наконец, собственных порывов. Надо
отстоять честь отца, наказать вероломство, восстановить
справедливость, сделать еще много хорошего... А потом уже со
своим шлемом в калашный ряд. Или как там правильнее сказать...
- Я еще скоро вернусь,- сказал он Кэт и скомандовал общий
сбор. Войско в составе десяти человек полностью собралось и
направилось в сторону замка Карабаса, громко гремя железным
оружием.
Фред Львиная Доля пел песню, чем удивлял ехавшего рядом
оруженосца, которому после уколов было не до песен. Да он и
раньше до этого не опускался.
Яркие флаги развевались почем зря.
Бобина опять нигде не было...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
в которой рассказывается о том,
как нехорошо быть узурпатором
Если только вдуматься, сколько от кошек терпит человечество!
И это только в настоящем времени... А если оценить проблему во
всем ее историческом долготерпении, включая и не нашу эру?... Это
же миллионы миллионов усатых узурпаторов прошло чере заботливые
руки человечества...
Но все равно тут уже ничего не изменить в силу об'ективности
происходящего процесса...
Карабас, вернувшись неизвестно откуда после славного похода,
так и жил в плотном кошачьем окружении. Правда "славным" поход
был только со слов самого Карабаса, поскольку проверить было
невозможно. Да и кому это надо.
Зато кошки теперь были в замке везде. Он из-за них не
высыпался и приобрел многочисленные неврозы, порезы и укусы.
Большую часть его обедов кошки растаскивали еще на стадии
приготовления. Но вино и пиво кошки не пили - это естественно.
Карабасу теперь ничего не оставалось, как много пить, мало
закусывая. Поэтому у него стали болеть уже и живот, и печень, в
довершение к пострадавшей раньше всего остального голове, с
которой все и началось. В его глазах теперь часто бегали белые
мышки в сапогах, которые в разноцветном кошачьем контексте
создавали крутой сюр. Юркие сюрреалистки, бегавшие в глазах
Карабаса, утверждали, что они не мышки, а белые слоники. Кошки же
утверждали, что за слоников они тем более не отвечают... При
таком беспределе, творящемся вокруг, Карабас часто и беспричинно
свирепствовал.
Так сидел он однажды свирепый посреди рыцарского зала, а по
углам сидели четыре кошки. У каждой по четыре лапы. Карабас
чувствовал неодолимую потребность отгадать народную загадку:
сколько всего ног находится сейчас в зале, а сколько лап... Ему
ответ нужен был всего лишь для общего развития и душевного
равновесия, но постоянно получалось круглое число пять... от чего
он свирепел еще больше...
В это-то время все и произошло...
В лесочке около замка Карабаса разбили свой временный лагерь
дикие вассалы. У них все лагеря были временные, так что дело
обычное...
Они имели на Карабаса большой зуб. Как-то так получалось,
что на Карабаса все имели зуб, даже те, кто его не знал. Чистое
Эльдорадо стоматологии.
Поэтому дикие вассалы замыслили сделать Карабасу что-нибудь
плохое. Но не знали пока, что конкретно, и главное - как. Вот и
стояли лагерем в лесочке около замка, обдумывая. И обедали.
Мимо лагеря проходил черный толстый кот. Для развлечения
вассалы сначала стали бросать в него об'едками обеда,
представлявшими из себя обглоданные кости. У вассалов с
развлечениями в лесу было традиционно плохо. Игры типа "найди
флаг противника" были придуманы значительно позже и в рамках
другого дикого движения...
Кот увертывался, но не убегал. Потом вассалам это надоело и
они решили приманить его, чтобы, поймав, повесить на второй ветке
стоящего рядом дуба (первая уже была занята). Мол, доигрался,
братец, извини, если что не так!
Главарь предложил после повешения кота, то есть после
окончания игровой части стихийно начинавшегося мероприятия, шкуру
использовать на шапку. Без шапки зимой будет холодно, а в шапке
будет тепло. Разница очевидная. Ему хотелось ее почувствовать.
Поэтому вассалы разложили всякую приманку и спрятались за
деревьями. Но кот неожиданно кудат-то исчез.
Вдруг главарь вассалов, спрятавшийся за тем самым дубом, на
котором была эта вторая ветка, почувствовал, что на него что-то
капает. На лысой макушке образвалась лужица. Не так чтоб большая
- кот наплакал... Лысина была большая, а кот наплакал совсем
немножко... Он поднял глаза вверх, чтобы посмотреть, откуда на
безоблачном небе взялся дождь. Вверху вместо дождя на той самой
второй ветке находился тот самый кот, пока, естественно, не
повешенный...
Шипящим камнем упал Бобин прямо на физиономию главаря,
укусив его за большой красный нос и поцарапав пухлые щеки. А
потом отскочил и неторопливо побежал прочь.
Первыми вышли из паралича от истошного визга главаря
непосредственные подхалимы. Пятеро главных подхалимов бросились
за котом, успев головой поклясться главарю, что кот заплатит за
главный нос не только своей шкурой, но и собственной кровью...
Кот бежал в траве, но по поднятому трубой хвосту маршрут
хорошо прослеживался. Бежал долго-долго, а исчез быстро. Когда
подхалимы подбежали ближе к месту исчезновения хвоста, то увидели
у упавшего огромного дерева достаточно большой, если правильно
встать на четвереньки, вход в темную пещеру. Затоптались
подхалимы на месте, но понимая, что в отсутствии кота шкура будет
спущена с них - встали на четвереньки и сиганули следом в
пещеру...
Вдалеке светились кошачьи глаза. Подхалимы на четвереньках
лихо, словно с рождения так перемещались, понеслись по пещере за
убегающими зелеными огоньками. Но в стае подхалимов наростало
теоретическое недоумение: на каком месте у убегающего кота должны
находиться светящиеся глаза, чтобы они были видны бегущим следом
подхалимам? Догонять обычным способом при положении глаза в глаза
невозможно физиологически... Вроде как у подхалимов в положении
