такт движению вагона. Две бессонные ночи и растущее нервное напряжение
окутали сознание серой пеленой, сквозь которую двенадцать часов полета над
горными вершинами воспринимались как краткий миг. Он чуть было не
задремал, но вовремя открыл глаза.
- Мы все едва держимся на ногах, - сказал он. - Переночуем здесь, а
утром отправимся в путь.
Отец Хойт вышел на узенький балкон и облокотился на грубые каменные
перила.
- Отсюда видны Гробницы?
- Нет, - ответил Силен. - Они находятся вон за той грядой. А видите
те белые штуковины на севере и немного западней... похожие на торчащие из
песка обломанные зубы?
- Вижу.
- Это Град Поэтов. По первоначальному замыслу короля Билли это место
было выбрано для города Китса и многих других вещей, столь же светлых и
прекрасных. Местные жители говорят, что сейчас в нем обитают безголовые
призраки.
- Уж не один ли ты из них? - спросила Ламия.
Силен резко повернулся, собираясь ей ответить, но взглянув на
пистолет в ее руке, прикусил язык.
Со стороны лестницы послышались гулкие шаги, и в комнату вошел
полковник Кассад.
- Над столовой есть две маленькие кладовые, - сказал он. - Они
выходят на балкон, но попасть в них можно только по этой лестнице. В
случае чего защитить их будет легко, и они вполне... чисты.
Силен рассмеялся:
- Вы имеете в виду, что на нас будет трудно напасть? Или, если кто-то
все же нападет, у нас не будет возможности бежать?
- А куда нам, собственно бежать? - резонно заметил Сол Вайнтрауб.
- И действительно, - устало согласился с ним Консул. Собрав свои
вещи, он взялся за ручку куба Мебиуса, поджидая отца Хойта. - Кассад прав.
Нам надо где-то устроиться на ночь. По крайней мере, уйдем из этой
комнаты. Здесь воняет смертью.
Ужин состоял из остатков сухого пайка, нескольких глотков вина из
последней бутылки Силена и черствого кекса, сохраненного Солом
Вайнтраубом, чтобы отметить их последнюю совместную трапезу. Для кекса
Рахиль была слишком мала, но молоку отдала должное и, перевернувшись на
животик, мгновенно уснула на своем матрасике.
Ленар Хойт достал из мешка маленькую балалайку и тихонько забренчал.
- А я и не знала, что вы умеете играть, - удивилась Ламия Брон.
- Так, самую малость.
Консул потер глаза:
- Жаль, здесь нет фортепьяно.
- У вас-то оно есть, - заметил поэт.
Консул посмотрел на него.
- Тащите же его сюда, - сказал Силен. - Я бы не возражал и против
скотча.
- О чем это вы? - сердито спросил отец Хойт. - Опомнитесь!
- О космическом корабле, - ответил Силен. - Помните ли вы, как наш
незабвенный Глас Куста Мастин говорил нашему другу Консулу, что его
секретное оружие - это уже знакомый нам изящный кораблик, стоящий сейчас в
космопорте Китса? Вызовите его. Ваше Консульство. И у вас будет
фортепьяно.
В дверях появился Кассад, который устанавливал на лестнице лучевую
защиту.
- Инфосфера планеты мертва, - сказал он. - Спутники связи выведены из
строя. Корабли ВКС используют узкие пучки. Как, по-вашему, он его вызовет?
- Передатчик мультилинии, - вмешалась в разговор Ламия.
Консул смерил ее взглядом.
- Передатчик мультилинии - это ящик размером с дом, - пояснил Кассад.
Ламия пожала плечами:
- И все же в словах Мастина есть смысл. Будь я на месте Консула...
будь я среди нескольких тысяч обитателей личных космических кораблей -
нескольких тысяч на всю эту треклятую Сеть... я бы непременно
позаботилась, чтобы в случае необходимости его можно было вызвать. Эта
планета слишком примитивна, чтобы полагаться на ее коммуникационную сеть,
ионосфера не годится ни к черту, а когда начинается какая-нибудь
заварушка, первым делом сбивают спутники связи... Я бы связывалась со
своим кораблем по мультилинии.
- А размеры передатчика? - осведомился Консул.
Ламия Брон посмотрела ему прямо в глаза.
- Гегемония пока еще не может построить портативный передатчик
мультилинии. Но говорят, что Бродяги - могут.
Консул улыбнулся. Где-то внизу раздался скрип, завершившийся
металлическим ударом.
- Оставайтесь на местах, - приказал Кассад, сорвал с пояса "жезл
смерти" и, выключив тактическим комлогом лучевое ограждение, исчез на
лестнице.
- Если не ошибаюсь, для нас наступил комендантский час, - сказал
Силен. - Теперь, здесь господствует Марс.
- Заткнись, - бросила ему Ламия.
- Вы думаете, это Шрайк? - спросил Хойт.
Консул поморщился.
- Шрайку не нужно бряцать оружием на лестницах. Он может просто
появиться... здесь.
Хойт покачал головой:
- Я имел в виду, что именно из-за Шрайка вокруг никого нет. И эти
следы бойни...
- Жители могли покинуть свои деревни после приказа об эвакуации, -
возразил Консул. - Никому не хочется встречаться с Бродягами. А ССО
окончательно вышли из-под контроля. И следы вполне могут оказаться делом
их рук.
- А где же тела убитых? - осведомился Силен. - Вы принимаете желаемое
за действительное. Наши отсутствующие ход зева, жившие там, внизу, теперь
украшают своими телами стальное дерево Шрайка. На котором вскорости
окажемся и мы.
- Заткнись, - устало произнесла Ламия Брон.
- А если я не замолчу, - осклабился поэт, - вы, мадам, пристрелите
меня?
- Обязательно.
Никто больше не проронил ни слова, пока не возвратился Кассад.
Включив лучевое ограждение, он повернулся к своим спутникам,
расположившимся на ящиках и кусках пенолита.
- Пустяки. Несколько стервятников - их, кажется, называют здесь
предвестниками - влетели через разбитые стеклянные двери в зал и как раз
завершали пиршество.
Силен хмыкнул:
- Предвестники. Очень подходящее название.
Кассад со вздохом сел на одеяло и, прислонившись к ящику, принялся
неторопливо есть. Комнату освещал единственный фонарь, захваченный на
ветровозе, и в дальних от балконной двери углах по стенам начали
взбираться тени.
- Наша последняя ночь, - заметил он. - Осталось рассказать еще одну
историю. - И полковник взглянул на Консула.
Консул, комкавший в кулаке клочок бумаги с нацарапанной на нем цифрой
"7", облизал сухие губы:
- Зачем? Цель нашего паломничества теперь недостижима.
Все недоуменно поглядели на него.
- Что вы имеете в виду? - спросил отец Хойт.
Консул смял бумажку и швырнул ее в угол.
- Чтобы Шрайк исполнил чью-то просьбу, количество паломников должно
выражаться простым числом. Нас было семеро. После... исчезновения Мастина
осталось шесть. Теперь мы идем на смерть без всякой надежды на то, что
наше последнее желание будет исполнено.
- Предрассудки, - буркнула Ламия.
Консул вздохнул и потер висок:
- Да, возможно. Но это была наша последняя надежда.
Отец Хойт указал на спящего ребенка:
- А Рахиль не может быть седьмой?
Сол Вайнтрауб погладил бороду:
- Нет, не может. Паломник должен прийти к Гробницам по собственной
воле.
- Но она однажды уже сделала это, - продолжал Хойт. - Может быть,
этого достаточно?
- Нет, - ответил Консул.
Мартин Силен, что-то писавший в блокноте, встал и зашагал по комнате:
- Господи, да посмотрите вы на себя со стороны! Какие там к черту
шестеро паломников, нас тут целая армия! Вот вам Хойт с его крестоформом,
содержащим в себе дух Поля Дюре. Наш "получувствующий" эрг вот в этом
ящичке. Полковник Кассад, вспоминающий Монету. Госпожа Брон, если верить
ее рассказу, несущая в себе не только нерожденного ребенка, но и покойного
поэта-романтика. Наш ученый с младенцем, которым была когда-то его дочь.
Ваш покорный слуга - со своей музой. Консул, тоже прихвативший в этот
безумный поход хрен знает какой багаж. Бог мой, братцы, да наша компания
должна была получить обалденную скидку!
- Сядь, - бесцветным голосом произнесла Ламия.
- Нет, знаете, он прав, - вмешался Хойт. - Даже присутствие отца Дюре
в крестоформе должно как-то повлиять на нашу численность и прибавить к
шести желанную единицу. Настанет утро, мы укрепимся в нашей вере...
- Смотрите! - закричала Ламия Брон, указывая на балконную дверь:
темнеющее вечернее небо внезапно озарили яркие сполохи.
Все бросились на балкон и замерли, потрясенные: в небе то здесь, то
там беззвучно вспыхивали ослепительно-белые клубки термоядерных взрывов и
тут же начинали стремительно распухать, словно круги, разбегающиеся по
поверхности лазурного озера; яркие звездочки сдетонировавших фугасов
выбрасывали голубые, желтые и алые нити и, закрутившись спиралью,
сжимались в точку, как цветы, закрывающиеся на ночь; гигантские "адские
плети" молниями рассекали небо и, словно чудовищные косы длиной в
несколько световых часов, срезали все на своем пути, пока не натыкались на
разрывавшие вакуум защитные сингулярности; мерцающие силовые экраны
вздрагивали и гасли под напором громадных потоков энергии, чтобы появиться
вновь несколько наносекунд спустя. И, словно следы алмаза на синем стекле,
в темном небе проступали безукоризненно-четкие бело-голубые полоски
выхлопов факельных звездолетов и линейных кораблей.
- Бродяги! - выдохнула Ламия.
- Да, война началась, - бесстрастно подтвердил Кассад.
Консул вдруг с ужасом обнаружил, что плачет, и отвернулся.
- А это не опасно - стоять здесь? - спросил Мартин Силен,
выглядывавший из-за дверного косяка.
- На этом расстоянии - нет. - Кассад, смотревший в свой электронный
бинокль, опустил его и сверился с тактическим комлогом: - Сражение идет в
трех астрономических единицах от нас. Бродяги прощупывают оборонительные
линии ВКС. Это самое начало.
- А портал уже включен? - спросила Ламия Брон. - Эвакуация Китса и
других городов началась?
Кассад покачал головой.
- По-моему, нет. Пока. Я думаю, флот будет держать здесь оборону,
пока не закончится подготовка сферы в окололунном пространстве. И лишь
когда корабли ВКС начнут прибывать сюда сотнями, откроют эвакуационные
порталы в Сеть. - Он снова поднял бинокль. - Адское будет зрелище.
- Смотрите? - На сей раз отец Хойт показывал не на фейерверк в небе,
а на пустоши, лежащие за низкими холмами. В нескольких километрах от Башни
к невидимым отсюда Гробницам двигалась одинокая фигура, которая на таком
расстоянии казалась крошечным пятнышком, но при каждой вспышке отбрасывала
длинную тень.
Кассад навел бинокль на фигуру.
- Шрайк? - тихо произнесла Ламия.
- Не думаю... Кажется, тамплиер, если судить по одеянию.
- Хет Мастин! - вскричал отец Хойт.
Кассад пожал плечами и передал бинокль остальным. Консул отошел в
сторону и прислонился к балконным перилам. Тишину нарушал только свист
ветра, но из-за этого картина бушевавшего в небе сражения казалась еще
более зловещей.
Когда подошла очередь Консула, он тоже приник к биноклю. Высокий
человек в просторной накидке с капюшоном решительно шагал по озаряемому
багровым светом песку. Видна была только его спина.
- Куда он идет - к нам или к Гробницам? - спросила Ламия.
- К Гробницам, - ответил Консул.
Отец Хойт поднял к полыхающему небу свое осунувшееся лицо.
- Если это Мастин, нас снова семеро, не так ли?
- Он опередит нас на несколько часов, - возразил Консул. - А если мы
заночуем здесь, как предполагали, то на полдня.
Хойт пожал плечами:
- Все это теперь не имеет значения. Семь человек отправились в
паломничество. И к Гробницам тоже прибудут семеро. Шрайку этого
достаточно.
- Если это действительно Мастин, - заговорил Кассад, - к чему эта
