Все симптомы пробуждения из криогенной фуги были налицо:
специфическая головная боль, сухость в горле, а главное - мучительное
ощущение, что ты видел тысячи снов, видел, но ничего не помнишь. Консул
поморгал, приподнялся и сел на низком диване, потом неуверенными
движениями сорвал последние ленты приклеенных к коже датчиков. В лишенной
окон яйцевидной каюте кроме него находились два коротышки-клона из команды
корабля и очень высокий тамплиер, лицо которого скрывал капюшон. Один из
клонов предложил Консулу традиционный стакан апельсинового сока. Он принял
его и с жадностью выпил.
- Древо находится в двух световых минутах и пяти часах полета от
Гипериона, - произнес тамплиер, и Консул понял, что перед ним Хет Мастин,
капитан тамплиерского звездолета - Истинный Глас Древа. Консул смутно
осознал, что это, должно быть, большая честь, когда тебя будит сам
капитан, но он все еще не пришел в себя после фуги и не смог оценить это
обстоятельство по достоинству.
- Остальные проснулись несколько часов назад, - сказал Хет Мастин и
жестом отпустил обоих клонов. - Они собрались на передней обеденной
площадке.
- Х-рр-р... - Консул схватил стакан и допил сок, потом он прокашлялся
и со второй попытки наконец произнес: - Благодарю вас, Хет Мастин.
Оглядев яйцеобразное помещение (ковер из темно-зеленой травы,
полупрозрачные стены, изогнутые стволы плотинника в качестве шпангоутов).
Консул догадался, что находится в одном из небольших жилых
модулей-стручков. Он закрыл глаза и попытался воспроизвести в памяти
обстоятельства встречи, после которой корабль тамплиеров сразу же ушел в
квантовый прыжок.
Перед мысленным взглядом Консула предстал приближавшийся километровый
звездолет-дерево. Причудливые из-за множества надстроек очертания корабля
искажались мерцающими пузырями воздухонепроницаемых силовых полей, сквозь
которые местами проступал сверкающий тысячами огней ствол; мягко светились
листья и тонкостенные стручки, цепочки фонарей отмечали бесчисленные
платформы, мостики, рубки, лестницы и беседки. Ближе к основанию ствол,
словно гигантские наросты, облепили грузовые и технологические модули, а
голубые и фиолетовые шлейфы выхлопов тянулись за кораблем, как
десятикилометровые корни.
- Нас ждут, - негромко сказал Хет Мастин и указал на кушетку, где
лежали распакованные чемоданы Консула. Пока тот облачался в
полуофициальный вечерний костюм (свободные черные брюки, начищенные до
блеска сапоги флотского образца, белая шелковая блуза, раздувавшаяся в
талии и у локтей, украшенный топазами пояс, черный китель с малиновыми
полосками Гегемонии на эполетах и мягкая золотая треуголка), тамплиер
задумчиво разглядывал стропила. Одна из секций изогнутой стены
превратилась в зеркало, и Консул увидел перед собой причудливо одетого
немолодого мужчину, лицо которого, за исключением странных бледных пятен
под печальными глазами, покрывал густой загар. Консул нахмурился и
отвернулся.
Хет Мастин сделал приглашающий жест, и Консул двинулся за ним. Через
горловину стручка они выбрались на уходящую вверх дорожку, которая впереди
скрывалась за выпуклой и шершавой стеной ствола. Консул шагнул было к краю
дорожки, но тут же отступил назад. До "земли" было метров шестьсот, не
меньше (сингулярности в основании "дерева" генерировали поле тяготения в
одну шестую стандартного - этого хватало, чтобы создать ощущение "низа"),
а перила отсутствовали.
Они молча продолжили подъем и, пройдя вокруг ствола метров тридцать
(примерно полвитка спирали), свернули в сторону и, перебравшись по шаткому
подвесному мостику на пятиметровой ширины ветвь, двинулись по ней туда,
где под лучами солнца Гипериона блестела густая листва.
- Мой корабль расконсервирован? - спросил Консул.
- Его заправили и поместили в сферу N_11, - ответил Хет Мастин. Они
оказались в тени ствола, и в черных просветах между темными листьями
появились звезды. - Остальные паломники согласились лететь на вашем
корабле. - Помолчав, тамплиер добавил: - Конечно, если разрешит
Командование.
Консул потер глаза и пожалел, что ему не дали еще хотя бы пару-часов,
чтобы окончательно прийти в себя после холодной хватки криогенной фуги.
- А с эскадрой вы связались?
- Да, нас вызвали, когда мы выходили из квантового прыжка. В
настоящее время нас эскортирует военный корабль Гегемонии. - Хет Мастин
ткнул рукой куда-то вверх.
Консул запрокинул голову и прищурился, но в это мгновение верхний
ярус кроны вышел из тени, отбрасываемой стволом, и запылал всеми красками
заката. Остальные ветви жили своей жизнью: похожие на японские фонарики
птички-огневки порхали над фосфоресцирующими плетями ползучек, освещенными
дорожками и висячими мостами, в лабиринтах листвы то здесь, то там
подмигивали светлячки со Старой Земли и мерцала лучистая паутина с
Мауи-Обетованной - даже опытный космолетчик не смог бы сразу отличить их
от звезд.
Хет Мастин вошел в лифт - корзинку, висящую на углепластовом тросе,
который исчезал в переплетении ветвей метрах в трехстах над ними. Консул
последовал примеру капитана, и корзинка бесшумно поплыла вверх. Дорожки,
стручки и платформы явно были пусты. По пути им попались лишь несколько
тамплиеров и низкорослых матросов-клонов, и Консул вспомнил, что за тот
неполный час, который отделял стыковку от фуги, он не встретил ни одного
пассажира. Тогда он решил, что пассажиры заблаговременно заняли безопасные
места на фуга-ложах. Однако сейчас, когда "дерево" сбросило скорость, его
ветви должны быть усеяны зеваками. Консул поделился своими наблюдениями с
тамплиером.
- Кроме вас шестерых, других пассажиров нет, - ответил тот. Корзинка
плавно затормозила, и Хет Мастин сразу же двинулся сквозь лабиринт ветвей
к истертому тысячами ног деревянному эскалатору.
Консул удивленно уставился в его спину. Тамплиерские звездолеты
обычно перевозили от двух до пяти тысяч пассажиров, и от желающих не было
отбоя. "Деревья", как правило, совершали круизы между близкими звездными
системами продолжительностью в четыре-пять месяцев; фуги при этом были
краткими, что позволяло богатым пассажирам вдоволь налюбоваться
живописными видами. Сгонять "дерево" на Гиперион и обратно, потеряв при
этом шесть лет и ни гроша не получив с пассажиров, - тамплиеры несли
весьма ощутимые финансовые потери.
Однако, поразмыслив. Консул решил, что корабль-дерево идеально
подходит для эвакуации, а расходы, в конце концов, может возместить и
Гегемония. Но в любом случае отправка такого красивого и уязвимого
корабля, как "Иггдрасиль" ("деревьев" у тамплиеров было всего пять), в
зону боевых действий - величайший риск для Братства.
- Ваши товарищи по паломничеству, - объявил Хет Мастин, когда они с
Консулом вышли на широкую площадку, где за длинным деревянным столом
сидели несколько человек. Со всех сторон стол окружали плотные сферы
листвы, похожие на гигантские плоды, а еще выше сияли звезды. Время от
времени "дерево" подправляло курс, и тогда звезды вздрагивали и
покачивались. Еще до того как пятеро пассажиров поднялись, чтобы
пропустить Хета Мастина на его место во главе стола, Консул понял, что это
и есть обеденная площадка. Свободный стул слева от капитана был, по всей
видимости, предназначен ему.
Когда все расселись, Хет Мастин официально представил присутствующих.
Консул ни с кем из них раньше не встречался, но некоторые имена были ему
знакомы, и сейчас он воспользовался своим опытом дипломата, чтобы с
первого раза запомнить лица своих будущих спутников.
Слева от Консула сидел отец Ленар Хойт, священник старой христианской
секты, известной как Католическая Церковь. Несколько секунд Консул
удивленно разглядывал черное одеяние и узкий глухой воротничок, а затем
вспомнил госпиталь Св.Франциска на Хевроне, где почти сорок лет назад его
приводили в чувство после того, как он перебрал во время своего первого
дипломатического поручения. Услышав имя Хойта, он тут же подумал о другом
священнике, пропавшем без вести на Гиперионе во время его консульства.
Ленар Хойт, по меркам Консула, был молод - лет тридцати с небольшим,
но создавалось впечатление, что совсем недавно он катастрофически быстро
постарел. Чем дольше Консул смотрел на его изможденное лицо с выступающими
скулами, туго обтянутыми кожей, с большими, глубоко запавшими глазами и
тонкими губами, постоянно искривленными в болезненной гримасе, на его
редкие волосы, поврежденные радиацией, тем ему становилось яснее, что
человек этот уже много лет тяжело болен. Однако Консул с удивлением
обнаружил за маской с трудом подавляемой боли нечто мальчишеское - эти
едва заметные следы детской округлости, слабый румянец и мягкий рот явно
принадлежали более молодому, более здоровому и менее искушенному Ленару
Хойту.
Рядом со священником сидел человек, которого еще несколько лет назад
большинство граждан Гегемонии узнали бы в лицо. Правда, внимание публики в
Великой Сети никогда не задерживалось на одном предмете надолго, а сейчас
она меняет кумиров, должно быть, еще быстрее. Если так, то ореол славы и
позора, окружавший полковника Федмана Кассада, "мясника Южной Брешии",
вероятно, уже погас. Впрочем, для поколения Консула и для всех тех, кто
жил неторопливой и отстраненной жизнью, забыть Кассада оказалось не так-то
просто.
Рослый полковник (он мог бы посмотреть прямо в глаза двухметровому
Хету Мастину) был в форме ВКС без знаков отличия и наград. Черный мундир
до странности напоминал сутану отца Хойта, но на этом сходство и
заканчивалось. Внешность смуглого и поджарого Кассада являла собой
разительный контраст болезненной худобе священника: на плечах, руках и шее
бугрились могучие мышцы, маленькие темные глаза разом схватывали все
вокруг, как объектив старинной видеокамеры, лицо, казалось, состояло лишь
из углов, теней, выступов и граней. Не изможденное, как у Хойта, а словно
высеченное из холодного камня. Узкая полоска бороды подчеркивала остроту
его черт, как кровь на лезвии ножа.
Глядя на вкрадчивые движения полковника, Консул вспомнил земного
ягуара, которого ему довелось увидеть много лет назад на Лузусе в частном
зоопарке при корабле-"ковчеге". Говорил Кассад негромко, но Консул не
преминул заметить, что даже молчание полковника привлекает общее внимание.
Хотя места за длинным столом было сколько угодно, все паломники
собрались на одном конце. Напротив Федмана Кассада сидел человек, которого
капитан представил как поэта Мартина Силена.
Внешне поэт ничем не походил на полковника, скорее наоборот: Кассад
был худощавым и высоким, а Мартин Силен - низеньким и каким-то
расплывшимся, лицо Кассада навсегда застыло в каменной неподвижности, а
физиономия поэта постоянно ходила ходуном, как у земных приматов. Говорил
он громким дребезжащим голосом. Консул подумал, что в облике Мартина
Силена есть что-то от театрального дьявола: красные щеки, большой рот,
вздернутые брови, острые уши, подвижные руки с длинными пальцами
пианиста... Или душителя? Серебряные волосы поэта были подстрижены простой
челкой.
На вид Мартину Силену было около шестидесяти, но Консул заметил
предательскую синеву на шее и ладонях поэта и заподозрил, что тот уже не
раз омолаживался. Тогда истинный возраст Силена лежит где-то между
девяноста и ста пятьюдесятью стандартными годами. И чем он ближе к верхней
границе, тем вероятнее, что этот служитель муз выжил из ума.
