депутатом от Де-Севр? Не испытывала ли она уже потребности играть более
активную роль, чем предназначал ей муж?
Тогда мне эго не приходило в голову. Я был ослеплен, упоен, неспособен
поверить, что мои мечты могут осуществиться. Целую неделю я вполне искренне
раздумывая, не уйти ли мне из кошоры мэтра Андрие, чтобы избежать слишком
жестокого разочарования.
Поездка в Монреаль, куда он отправился в связи с избранием его доктором
Копопа саиза университета Лаваля, ускорила события. Вместо предполагаемых
трех недель он отсутствовал два месяца из-за подхваченного там бронхита. Я
не знал, что молодым он три года провел в горах, как потом его сын,
Вивиана неоднократно просила меня сопровождать ее по вечерам. Мы не
только ходили в театр, который она обожала, но однажды ночью даже поужинали
вместе в кабаре. Машину она отпустила. И, возвращаясь в такси, я пошел
ва-банк и рухнул на нее.
Через двое суток, в выходной день ее горничной, я был на час впущен в
спальню. Затем, по возвращении Андрие, нам пришлось встречаться в гостинице,
где в первый раз я чуть не сгорел от смущения.
Узнал ли он правду сам? Или Вивиана решилась рассказать мужу о
создавшемся положении?
От клиентов я беспощадно требую точных фактов, а вот что касается меня
самого, сильно затрудняюсь их остановить. Долгие годы я был потом убежден,
что Андрие ничего не знал. Позднее начал в этом сомневаться. А последние
несколько, месяцев склоняюсь к противоположному мнению.
Выше я рассуждал об особой печати, которой отмечены некоторые люди. В те
времена я ни о чем подобном не думал и, несомненно, высмеял бы того, кто
заговорил было со мной о таких вещах. Так вот, если кто-нибудь в мире
действительно носил на себе такую печать, это был, разумеется, мэтр Андрие.
В день, выбранный Вивианой для объяснений, я вручил ему просьбу об
увольнении, и меня поразила печаль и покорность, с какими он согласился
отпустить меня.
- Желаю успеха - вы его заслуживаете, - сказал он протягивая мне длинную
ухоженную руку.
Это произошло всего за несколько часов до исповеди. Две долгие недели я
ждал известий от Вивианы. Она обещала позвонить мне на улицу Висконти сразу
после разговора с мужем. Чемоданы она уложила заранее. Я тоже. Поселиться,
пока не подыщем квартиру, мы решили в гостинице на набережной Гранз-Огюстен,
и я уже нашел себе место у одного ходатая по делам, он потом плохо кончил.
На другой день я не осмелился позвонить на бульвар Мальзерб и, дав Полине
инструкции на случай, если меня позовут к телефону, отправился караулить
Вивиану у дома.
Лишь на четвертый день я узнал от отца, слышавшего об этом во Дворце, что
у Андрие случился рецидив болезни и он слег. На этот счет у меня теперь тоже
иное мнение, чем двадцать лет назад. Сегодня я думаю, что ради женщины,
ставшей смыслом его существования, мужчина способен на все-трусость,
низость, жестокость, лишь бы удержать ее.
В конце концов нацарапанная наспех записка известила меня:
"Буду в четверг около десяти утра на набережной Гранз-Огюстен".
Вивиана приехала со всем багажом в половине одиннадцатого на такси, хотя
Андрие настаивал, чтобы она взяла его лимузин.
Совместная жизнь началась для нас невесело, и первой, открыв в нашем
новом быту множество не предвиденных ею радостей, встряхнулась Вивиана.
Она же нашла квартиру на площади Данфер-Рошро я привела мне первого
серьезного клиента из числа прежних своих знакомых.
- Вот увидишь, с какой нежностью мы будем вспоминать это жилье попозже,
когда ты станешь самым известным адвокатом Парижа.
Андрие настоял на том, чтобы взять на себя вину в бракоразводном
процессе. Долгие недели мы о нем ничего не слышали, как вдруг мартовским
утром прочли в газетах новость:
"Старшина адвокатского сословия Андрие-жертва несчастного случая в
горах".
Рассказывают, что он поехал навестить сына в одном из давосских
санаториев. Решив воспользоваться случаем, отправился один на экскурсию в
горы и провалился в трещину. Лишь на третий день один из проводников
обнаружил тело.
Длинные шелковистые усы, блеклая улыбка, учтивость и такая смерть - во
всем этом для меня аромат эпохи.
Понятно ли теперь, почему, говоря о нас с Вивианой как о паре хищников,
люди бессознательно задевают самое наше больное место?
Нам нужно было отчаянно прилепиться друг к другу, чтобы не пойти ко дну
от угрызений совести и отвращения к себе. Только всепожирающая страсть могла
служить нам оправданием, и мы занимались любовью как одержимые. Мы
прижимались друг к другу, безотрадно заглядывая в будущее, которому
предстояло стать расплатой.
В течение года я видел отца разве что издали, во Дворце, потому что
работал по четырнадцать-пятнадцать часов в день, берясь за любые дела и
выпрашивая их в ожидании такого, которое позволит мне завоевать себе имя. На
улицу Висконти я отправился лишь накануне нашей свадьбы.
- Хотел бы познакомить тебя со своей будущей женой, - сказал я отцу.
Он, конечно, слышал о нашем романе - о нем много говорили во Дворце, но
ничего не сказал, только поглядел на меня и спросил:
- Счастлив?
Я кивнул: я верил, что это так. Может быть, так оно и вправду было. Мы
поженились без шума в мэрии XIV округа и дали себе несколько дней отдыха в
одной сельской гостинице Орлеанского леса, в Сюлли, где шесть лет спустя
купили себе загородный дом.
Там мне нанес визит человек, узнавший от нашего привратника, где мы;
оглядев зал гостиницы, у стойки которого шумно спорили посетители, он сделал
мне знак следовать за ним и пробурчал:
- Пройдемся по каналу, потолкуем.
Мне не удалось сразу определить его место на общественной лестнице. Он
был непохож на тех, кого тогда именовали подозрительными типами, а теперь
назвали бы гангстерами. Довольно плохо одетый, неухоженный, с настороженным
взглядом и горькой складкой у рта, весь в темном, он напоминал собой одного
из тех служащих, что ходят по квартирам, собирая какие-нибудь платежи.
- Моя фамилия ничего вам не скажет, - начал этот странный посетитель, как
только мы миновали несколько зачаленных в порту барж. - Со своей стороны мне
известно о вас все необходимое, и, по-моему, вы тот, кто мне нужен.
Он помолчал и спросил:
- Здесь с вами ваша законная?
И когда я ответил "да", продолжал:
- Не доверяю людям с неупорядоченной жизнью. Итак, перехожу к делу. У
меня нет никаких осложнений с правосудием, и я не желаю их иметь. Тем не
менее у меня есть нужда в самом лучшем адвокате, какой мне только по
карману, и, возможно, им-то вы и станете. Я не владею ни магазинами, ни
конторами, ни заводами, ни патентами" но ворочаю крупными делами, куда более
крупными, чем у большинства господ владельцев собственных особняков.
В его словах слышалась известная агрессивность, словно он опровергал ими
убожество своей внешности и костюма.
- Как адвокат вы не имеете права разглашать то, что вам доверят, и я могу
играть в открытую. Вы слышали о торговле золотом. С тех пор как паритет
валют колеблется почти ежедневно, а деньги в большинстве стран ходят по
принудительному курсу, переброска золота из одного места в другое приносит
крупные прибыли, а границы, через которые его надо перевозить, меняются
соответственно колебанию курсам. Время от времени газеты сообщают о
задержании перевозчика в Модане, Онуа, на судне, прибывшем из Дувра, или
где-нибудь еще. Цепочку обычно далеко не разматывают, но это может
произойти. Так вот, в конце цепочки - я.
Он закурил сигарету "Голуад" и помолчал, глядя на круги, прочерчиваемые
на поверхности воды.
- Я изучил вопрос, не так" конечно, как опытный юрист, но достаточно,
чтобы вообразить, что существуют законные способы избежать неприятностей. В
моем распоряжении две экспортно-импортные компании и столько агентств за
границей, сколько мне требуется. Я покупаю ваши услуги на год. Я отниму лишь
малую часть вашего времени, и вы вольны защищать в суде кого вам
заблагорассудится. Перед каждой операцией я буду консультироваться с вами, а
ваша забота придумать, как сделать ее безопасной.
Он повернулся ко мне в первый раз после нашего ухода из гостиницы и
проронил:
- Это все.
Я побагровел, и кулаки у меня сжались от бешенства. Я уже собирался
открыть рот, и негодование мое, несомненно, проявилось бы очень бурно, но,
заметив такую реакцию, он негромко добавил:
- Увидимся вечером. Посоветуйтесь с женой.
В номер к себе я вернулся не сразу, решив походить, чтобы успокоить
нервы. В гостинице был час аперитива, и у стойки толпилось слишком много
народу, чтобы нам с Вивианой удалось там поговорить.
- Ты один? - удивилась она.
На улице посвежело, стало влажно. Я увел жену в нашу комнату,
по-деревенски оклеенную обоями в цветочек. говорил я тихо: мы слышали голоса
пьющих, и нас тоже могли услышать.
- Он расстался со мной на бечевнике, предупредив, что придет за ответом
вечером, когда я введу тебя в курс дела.
- За каким ответом?
Я повторил ей его слова и увидел, что она никак не отреагировала.
- Неожиданно, правда?
- Ты понимаешь, чего он от меня хочет?
- Советов, как обойти закон.
- Так в большинстве случае" обстоит дело и советами, которых - ждут от
адвоката, или я ничего в этом не смыслю.
Решив, что она не отдает себе отчета в сути дела, я принялся расставлять
точки над "I", но Вивиана осталась невозмутима.
- Сколько он предложил?
- Цифру не назвал.
- А ведь от нее все зависит. Ты понимаешь, Люсьен, что это означает конец
нашим трудностям и что любо" адвокат-юрисконсульт крупной компании
занимается точно такой же работой.
Она забыла, что говорить нужно тихо.
- Тес!
- Ты не сказал ничего такого, что помешало бы ему вернуться?
- Я рта не раскрыл.
- Как его зовут?
- Не знаю.
Сегодня это мне известно. Его зовут Жозеф Бокка, хотя и спустя столько
лет я не уверен, что это его настоящее имя, равно как не берусь судить,
какой он национальности. Помимо особняка в Париже и ферм, разбросанных по
всей Франции, он приобрел великолепное поместье в Ментоне на Лазурном
берегу, где живет часть года и куда приглашал нас погостить сколько
вздумается.
Теперь это человек заметный, потому что состояние, сколоченное им на
торговле золотом, позволило ему стать владельцем текстильных предприятий с
филиалами в Италии и Греции; есть у него интересы и в различных других
областях. В понедельник, когда меня посетил южноамериканский посол, я не
удивился, узнав, что Бокка имеет отношение и к поставкам оружия.
Я все еще мечтал стать выдающимся юристом.
- Не торопись ответить вечером категорическим
"нет - вот единственное, о чем я прошу.
Вернулся он примерно в половине девятого, к концу обеда. Мы пошли
прогуляться в темноте, и я тут же выпалил "да", чтобы не успеть передумать,
и еще потому, что он не оставил" мне выбора.
Все или ничего.
Цифру он назвал.
- На неделе я пришлю к вам своего служащего, некоего Кутеля, который и
объяснит вам, каков принятый нами план операции. Изучите вопрос на свежую
голову, а когда найдете решение, позвоните.
Вручил он мне не визитную карточку, а клочок бумаги с именем и фамилией
Жозефа Бокка, номер телефона в квартале Лувра и адрес дома на улице Кокийер.
Из любопытства я сходил взглянуть на это здание с грязными лестницами и
коридорами, где располагались, судя по эмалированным табличкам на дверях,
представители и учреждения самых различных профессий: массажистка, школа
стенографии, контора по найму, профессиональная газета мясников.
