Серых Псов не удивили подобные речи. Венны знали, что островным
сегванам последние сто лет в самом деле приходилось несладко. Даром, что
ли, они все больше переселялись на материк. Горе, когда внуки селятся не
там, где умерли деды! Посоветовавшись, Серые Псы указали светловолосому
кунсу ничейные земли на том берегу Светыни. Страна веннов кончалась по
cю сторону. А до страны сольвеннов на западе было еще далеко.
Винитарий сердечно благодарил за ласку... Откуда было знать Серым
Псам, что островное племя давно уже прозвало своего заботливого вождя
Людоедом...
Волкодав стоял в тени густых ив и смотрел через реку на замок,
возвышавшийся над крутым, обрывистым берегом. Он хорошо видел комесов -
дружинных воинов Людоеда, разгуливавших туда-сюда по бревенчатому
забралу. Он знал: им его не разглядеть. Еще он видел, что хозяин был
дома. Над остроконечной кровлей лениво трепыхался флаг. Тот самый флаг,
что долгих одиннадцать лет снился ему во сне.
Сняв заплечный мешок, Волкодав опустил его наземь. Нелетучего Мыша
при нем больше не было. Некоторое время назад Волкодав оставил его у
входа в пещеру, где под потолком гнездились его соплеменники. Зверек
отчаянно верещал и пытался бежать за человеком, с которым привык
чувствовать себя в безопасности, но Волкодав ушел не оглядываясь. Может
быть, Нелетучий Мыш и сейчас еще полз по его следу, плача и путаясь в
траве короткими лапками. Волкодав прогнал эту мысль прочь.
Порывшись в мешке, он вытащил лепешку, размахнулся и забросил ее
далеко в воду. Если комесы заметят всплеск, пусть думают - рыба играет.
В роду Серого Пса не было принято обижать Светынь, праматерь-реку,
оставляя ее без приношения. И уж в особенности когда затевалось
что-нибудь важное. Стащив с плеч рубаху, Волкодав положил ее поверх
мешка и оставил лежать. Может, пригодится кому. Привязал свое копье к
запястью петлей, чтобы не потерялось. Без плеска вошел в воду и нырнул
прежде, чем его могли увидеть со стен.
Плыл он в основном под водой, лишь изредка поднимаясь к поверхности.
Помогая ему, Светынь гнала мелкие волны: поди различи мелькнувшую голову
среди ряби, в неверных бликах лунного света...
Вынужденный осторожничать, Волкодав плыл долго, но наконец высокий
береговой обрыв укрыл его от глаз ночных сторожей. Тогда он вынырнул и
бесшумно двинулся вдоль берега. В каждой крепости, стоящей близ озера
или реки, непременно имеется потайной водовод. В ином случае крепость не
обязательно и штурмовать. Достаточно осадить, и рано или поздно она
падет сама, не вытерпев жажды.
Волкодав знал, в каком месте под берегом находился водовод,
тянувшийся внутрь замковых стен. Если человеку непременно нужно что-либо
выведать, он это выведает. Дай только время.
Достигнув приметной каменной россыпи на берегу, Волкодав начал нырять
и с пятой или шестой попытки нащупал устье подземного хода. Вынырнув, он
глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз. Потом снова наполнил легкие
воздухом - и ушел вниз.
"Мама, беги! - Серый Пес двенадцати лет от роду подхватил с земли
кем-то брошенную сулицу и кинулся наперерез молодому комесу,
выскочившему из-за амбара. - Мама, беги!.."
Бывалый воин не глядя, небрежно отмахнулся окровавленным мечом.
Однако молокосос оказался увертлив. Меч свистнул над русой головой, не
причинив вреда, мальчишка метнулся под руку сегвана, и тонкое, острое
жало сулицы воткнулось тому в лицо, как раз под бровь.
"Мама, беги..."
Когда его взяли, брат того комеса сам натравливал на мальчишку собак.
И яростно спорил со своим вождем, но Винитарий остался тверд и
прикончить избитого пленника не позволил. На счастье, сказал он. На
счастье.
Замок Людоеда строили толковые мастера. Нечего было и надеяться
одолеть весь ход до конца, не встретив препоны. И точно, вскоре
вытянутые руки Волкодава коснулись железной решетки, между прутьями
которой не смог бы протиснуться человек. Волкодав подергал их. Ни один
прут не поддался. Тогда он наудачу обхватил ладонями средний, уперся
ногами и налег что было силы. В руднике он вращал тяжелый ворот,
поднимавший воду из подземной реки. Предельное усилие мигом сожгло
остатки воздуха в груди, но наконец прут поддался и со скрипом вышел из
гнезд - сперва одним концом, потом и обоими. Путь был расчищен, но
Волкодав, повернувшись, рванулся назад, за новым глотком воздуха. В
тоннеле вполне могли встретиться другие решетки или еще что-нибудь не
лучше. Стоило ли рисковать?
Отдышавшись, он снова нырнул и, миновав решетку, быстро и осторожно
поплыл вперед, обшаривая рукой каменный свод над головой. Оказавшись, по
всем расчетам, внутри замковых стен, он стал ожидать появления впереди
слабого пятнышка света, которое означало бы, что колодец недалеко. Замок
был невелик, но пятнышко не появлялось. Волкодав не удержался от мысли о
незадачливых мстителях, многие сотни которых в разные времена сложили
головы кто за тридевять земель от цели, а кто и на самом пороге. Сколько
их приходилось на каждого из тех, о чьей мести потом сложили легенды ? А
ведь всем небось думалось: ну уж нет, со мной-то этого не произойдет, не
имеет права произойти...
Легкие начали мучительно гореть. Волкодав понял, что не успеет
вернуться назад, и решил: застряв здесь, его мертвое тело по крайней
мере отравит Людоеду колодец. Он еще быстрее заработал ногами - не мог
же этот тоннель, в самом деле, тянуться бесконечно. Как вдруг,
совершенно неожиданно, его рука пробила поверхность воды. Волкодав
мгновенно отдернул ее. Близость воздуха сделала удушье нестерпимым.
Все-таки Волкодав пересилил себя и медленно, очень медленно приподнял
голову над водой.
Он хорошо видел в темноте. В руднике никто не заботился о том, чтобы
у рабов было достаточно света. Он без труда различил каменные ступени и
колесо с толстой заржавленной цепью, уходившей в какую-то трубу, и
понял, куда его занесло.
Плох тот замок, из которого не предусмотрено тайного выхода, а лучше
- нескольких. Цепь, намотанная на колесо, по всей видимости, поднимала
решетку. А тоннель был как раз такой длины, чтобы выплыть, не задохшись,
наружу. Значит, водовод мог служить и для отправки гонца, и для спасения
драгоценной жизни хозяина. Занятно. И уж вряд ли о нем в замке знали
все. Скорее, лишь самые приближенные.
Тоннель вел дальше, теперь уже явно к колодцу, но Волкодав в него не
полез. Гораздо больше шансов незаметно проникнуть в замок подземельями,
чем через двор. Всякое подземелье когда-нибудь открывают. Не в эту ночь,
так на следующую. Или через неделю. Он подождет. Он умел ждать.
Выбравшись из воды, Волкодав тщательно отжал волосы и штаны, чтобы не
выдать себя мокрыми следами или случайным шлепаньем капель. Отвязал
копье от руки и двинулся вперед по узкому каменному коридору.
Довольно скоро путь ему преградила тяжелая дубовая дверь. Запертая.
Ну конечно. Тайный лаз и должна отделять от остальных подвалов ничем не
примечательная, но надежная и постоянно запертая дверь. Если ее не
удастся открыть, придется вернуться в тоннель и попробовать колодец. Так
что лучше бы удалось.
Волкодав не обнаружил на двери ни ручки, ни скважины для ключа и не
очень этому удивился. Еще не хватало в суматохе поспешного бегства
разыскивать запропастившийся ключ. Между прочим, это говорило еще и о
том, что дверей на его пути вряд ли окажется много.
Как же она открывается?
Толстые доски были прошиты множеством бронзовых заклепок. Три из них
при сильном нажатии чуть-чуть подались под пальцами. Волкодав прижался к
двери ухом: все тихо. Он начал нажимать заклепки по очереди, в разном
порядке. Ничего не происходило. Тогда он придавил две заклепки руками, а
третью - головой. Глубоко внутри стены тотчас зажурчала вода,
наполнявшая какой-то сосуд. Дверь вздрогнула и поехала в сторону. Судя
по всему, ее не открывали очень, очень давно: раздался отвратительный
визг. По мнению Волкодава, на этот звук должна была сбежаться половина
комесов. Но когда он с копьем наготове выглянул в открывшийся коридор,
там не было ни души. Лишь где-то за поворотом тускло чадил факел,
вставленный в скобу на стене.
Дверь за спиной Волкодава начала закрываться. Тайный ход сам
заботился о том, чтобы сохранить себя в тайне. Волкодав не стал тратить
время на разгадывание заклепок с другой стороны. Возвращаться не
придется.
Сперва он почувствовал запах. Так мог бы пахнуть мертвец, пролежавший
десяток лет в могиле и притом одолеваемый болезнями и телесными нуждами.
А раз так, заключил Волкодав, запах исходил от живого. Стало быть, за
поворотом коридора находился скорее всего узник. И миновать его не
удастся.
Какой-нибудь свихнувшийся в долгом заточении бедолага, который при
виде нежданного посетителя завопит так, что на его вопли уже точно
сбежится стража, прохлопавшая скрежет двери...
Жизнь давно отучила Волкодава задумываться при виде подобных
препятствий. Если сумасшедший откроет рот для крика, он оглушит его
прежде, чем тот издаст хотя бы звук. А не будет другого выхода, так и
проткнет. Небось тот не много от этого потеряет. Волкодав шагнул за
поворот.
Строитель, отменно позаботившийся о безопасности замка, почему-то
забыл устроить в нем какие следует темницы и пыточные застенки. Похоже,
Людоеду пришлось оборудовать их уже потом, на скорую руку. У стены
коридора стояла железная клетка, служившая, насколько можно было судить,
и тем и другим. В клетке неподвижно лежал немыслимо худой человек,
закованный в цепи. Темные глаза смотрели прямо на Волкодава, и тот сразу
понял, что перед ним был не сумасшедший. Неподалеку от клетки в стене
коридора виднелась еще одна дверь: следы в пыли говорили о том, что она
вела наружу. Волкодав осторожно двинулся вперед, мимо клетки, но тут
узник заговорил.
- Уважаемый... - чуть слышно произнес он по-сегвански, и Волкодав
запоздало сообразил, что обитатель клетки был слеп. Зрячий сразу смекнул
бы, на каком языке к нему обращаться. - Мне кажется, ты прибыл снаружи,
- продолжал узник. - Ты крадешься, как кот: значит, ты не гонец,
которого ждал бы Винитарий. Скажи, юноша, какое время года теперь на
земле?
- Весна, - неожиданно для себя ответил Волкодав. Узник безошибочно
распознал едва заметный акцент и перешел на его родной язык, язык
племени веннов.
- Весна... - повторил он и вздохнул. - Черемуха цветет, наверное.
Тело его было одной сплошной раной повсюду, где его не прикрывали
вонючие тряпки. Усеянная язвами кожа туго обтягивала ребра, чуть-чуть
вздрагивая против того места, где полагалось быть сердцу. Он заговорил
снова:
- Сделай мне еще одно благодеяние, юноша. Прикончи меня. Это тебя не
затруднит и не задержит...
Что ж, Волкодаву приходилось видеть искалеченных воинов, умолявших
товарищей подарить им скорую смерть. Одного такого он два дня тащил на
плечах, не слушая ни проклятий, ни просьб.
Он заметил, как что-то насторожило слепого, а в следующий миг и сам
различил неторопливое шарканье башмаков. Потом в дверной замок с той
стороны всунули ключ. Волкодав отступил обратно за угол еще прежде, чем
дверь начала открываться. Дальнейшее зависело от того, пожелает ли узник
выдать его. Волкодав предпочел бы до последнего не поднимать шума.
А что, если в подземелье пожаловал сам Людоед?.. Нет, на это
надеяться глупо, столько везения сразу попросту не бывает. И потом, вряд
ли Людоед пришел бы один. Хотя...
- Хозяин велел спросить тебя еще раз, - долетело из-за угла. Голос
