деловая встреча с кандидатом в президенты?
Ролл покачал головой, лицо его изменилось, сделалось
жестким, беспокойным.
- Кандидат меня интересует постольку, поскольку он даст
гарантию, что вице- президентом станет муж моей младшей
сестры Дези...
- Ну, что же, - сказал Вэлш, - этот ответ меня
удовлетворяет. Дадим возможность скандалу разрастись...
53
Из бюллетеня Пресс-центра:
"Известный обозреватель Жюль Бреннер на пути в Гаривас,
где ему была обещана встреча с полковником Санчесом,
остановился в Нью-Йорке и был принят президентом банковской
корпорации "Уорлд сити бэнк" Робертом Макдоуном.
Ниже передаем сокращенную запись интервью; полный текст
печатается в сегодняшнем выпуске парижской "Суар".
"Бреннер. Мистер Макдоун, вас знают как человека, банк
которого охотно финансирует дорожное строительство,
энергетику, комплексы отелей в курортных регионах мира и
заводы по производству бытовой химии. Чем можно объяснить
вашу приверженность к столь традиционным и не очень-то
прибыльным сферам вложения капитала?
Макдоун, Вы неверно информированы, мистер Бреннер. Те
срезы индустрии, которые вы упомянули, самые прибыльные, ибо
они служат миру, но не войне. Я отношусь к числу тех
американцев, которые шли с армией Брэдли через нацистскую
Германию, там я похоронил брата, я не хочу иметь ничего
общего с одержимыми из военно- промышленного комплекса,
прибыли моих банков удовлетворяют вкладчиков, наш бизнес
развивается стабильно и с выгодой для Соединенных Штатов.
Бреннер. Поддерживаете ли вы деловые связи с
коммунистическими режимами?
Макдоун. Да.
Бреннер. Администрация не чинит вам препятствий?
Макдоун. Этот вопрос я не комментирую.
Бреннер. Такого рода ответ легко поддается расшифровке.
Макдоун. В армии я служил танкистом, а не
шифровальщиком, я ответил так, как мне представляется
целесообразным ответить в наше - весьма сложное - время.
Бреннер. К вам обращался с просьбой о займе режим
полковника Санчеса?
Макдоун. У вас есть его энергопроект?
Бреннер. Да.
Макдоун. Мы готовы в положительном плане рассмотреть
вопрос о займе для Санчеса, но до тех пор, пока активы
Грацио арестованы и находятся под опекой ревизорской группы
финансового управления, я бессилен что-либо сделать.
Впрочем, если правительство Гариваса решит провести с нами
переговоры до того, как закончится ревизия, мы самым
благожелательным образом рассмотрим его предложения. Мы не
будем их "тщательно изучать" и "по-деловому анализировать".
Мы готовы к серьезной, взаимовыгодной работе.
Бреннер. Не кажется ли вам тревожным положение на
биржах?
Макдоун. Биржа есть биржа. Она является нашим детищем,
мы, а не администрация, гарантируем стабильность цен, хотя
бы даже относительную, мы, а не администрация, давая займы и
стимулируя развитие новых отраслей промышленности в разных
регионах мира, пытаемся спасти мир от безработицы... Мы
реальные созидатели нашего мира, и я очень не люблю, когда о
сложнейшем механизме биржи судят некомпетентно, а из
банкиров делают страшилищ...
Бреннер. Как вы относитесь к банкирам, которые
специализируются лишь на субсидировании военной
промышленности?
Макдоун. Кому-то приходится заниматься и этой работой.
Я отвечаю за себя и за моих единомышленников, а мы
представляем собою силу...
Бреннер. Я не являюсь специалистом по вопросам биржи, но
коллеги, которые пишут о финансах - в первую очередь
профессор Вернье, - считают, что сейчас началась скрытая
игра с ценами на акции бобов какао... А это монопольный
продукт Гариваса...
Макдоун. Я Не компетентен в данном конкретном вопросе...
Однако скачки цен таковы и выбросы акций столь массированы,
что я могу допустить начало игры... Конечно, это не заденет
судьбы мира, но, согласен, чьи-то интересы за всем этим
делом могут быть угаданы... Тем более что цена на
гаривасскую валюту только что упала на три пункта, это
сильный удар по Санчесу, весьма сильный... Ситуация в
чем-то напоминает мне серебряную аферу, когда некто пытался
свалить моего доброго друга Ханта... Тогда тоже был пущен
слух, что ряд банков продает серебро под заем, с убытком...
Сразу же началась паника, цена упала... А ведь Хант
довольно долго поднимал стоимость серебра-с шести долларов
за унцию до пятидесяти, это была красивая операция... Он
скупил две трети мировых запасов серебра... Его план был
любопытен: поднять серебро над золотом, стать императором
мира, серебряным императором... Но ведь он поднимал цены
постепенно, а его ударили сразу... То же и с акциями
гаривасского какао... Либо кто-то играет, довольно крупно
играет на бирже и только на бирже, либо это политическая
спекуляция, призванная убрать Санчеса как нестабильную
фигуру...
Бреннер. Может ли начаться неуправляемая реакция?
Макдоун. Вы имеете в виду кризис? Нет. Это локальное
дело, оно касается лишь Гариваса.
Бреннер. Но у режима Санчеса есть не только враги, но и
друзья. Считаете ли вы, что они промолчат в случае, если
кризис разрастется?
Макдоун. Если из-за какао начнется третья мировая война,
инопланетяне от души посмеются.
Бреннер. Но ведь бобы какао собирают люди...
Макдоун. Это патетика, мистер Бреннер, это не по моей
части.
Бреннер. Не создается ли у вас впечатление, что за
неустойчивостью на бирже, за очевидной игрой...
Макдоун. Это вы говорите "очевидная"... Я сказал, что
игра возможна.
Бреннер. Хорошо, я принимаю вашу коррективу... Нет ли у
вас впечатления, что кто-то намерен установить контроль на
бобы какао?
Макдоун. Вы имеете в виду опасность установления
монопольного контроля над рынком со стороны отдельных лиц?
Бреннер, Да.
Макдоун. Пожалуй, такого рода возможность существует...
Мне кажется, что кто-то силится придержать акции бобов
какао, а с другой стороны, могу предположить, что этих акций
уже продано значительно больше, чем может быть в наличии...
Бреннер. Вы можете предположить, кто те люди, которые
начали игру? Какие банки или концерны стоят за всем этим?
Макдоун. Знаете, я спросил свою внучку: "Отчего ты
такая нехорошая, людей обижаешь?" Она мне ответила: "Не
знаю, надо спросить у мамы..." Найдите их маму, мистер
Бреннер, я дедушка, а дедушки - безвредные уже люди, мужчины
без фантазии, что может быть преснее?"
Перед вылетом в Гаривас Бреннер сообщил журналистам, что
после того, как он передал полный текст интервью с Макдоуном
в Париж, в его номере раздался звонок и некто, не
представившийся, порекомендовал ему "придержать публикацию,
ибо она может поставить вас в крайне сложное положение,
когда вы вернетесь в Париж... Точнее сказать, если вы туда
вернетесь"..."
54
18.10.83
Вернье знал, что Мари любит Санчеса, поэтому в глубине
души постоянно тревожился за судьбу лидера Гариваса.
По ночам, когда, выжатый после работы, он ложился в
кровать, то долго не мог уснуть, ощущая свое отцовское
бессилие; нет, наверно, более страшного ощущения.
- Милый, а что если тебе напечатать то, что ты знаешь? -
сказала как-то Гала. - Ты же места себе не находишь... Это
будет очень опасно?
- Какое это имеет значение? - раздраженно пожал плечами
Вернье. - Когда речь идет о девочке, страха нет...
Просто-напросто меня никто не напечатает.
- А что же делать?
- Не знаю... Я рассчитываю, что умные поймут то, что я
сейчас заканчиваю... Но очень может быть, что я снова
ошибаюсь, полагая, будто умные в этом мире наделены правом
решений...
Он договорился с прессой, контролируемой нью-йоркской
группой Аверелла Гарримана, напечатать документированное
исследование об американской агрессии в Доминиканской
Республике. Он думал (мечтал, надеялся, уповал, вернее
сказать), что люди поймут: речь на самом деле идет о
Гаривасе, о сегодняшнем и завтрашнем дне, о том, что там
грядут кровь и ужас...
Вернье начал собирать материалы о том, как Белый дом
рушил демократические режимы на американском континенте,
сразу же после окончания университета, в пятьдесят
четвертом, когда случилась трагедия в Гватемале; то, как
морские пехотинцы вторглись в Доминиканскую Республику, он
наблюдал самолично, работая в ту пору на кафедре
университета Санто-Доминго; в Чили Вернье прилетел через два
дня после путча Пиночета; то, как ЦРУ подготовило переворот
в Уругвае, он постигал в Монтевидео, встречаясь с теми, кто
еще не был арестован тайной полицией.
(Элизабет, его жена, когда он не мог позвонить ей из
Санто-Доминго оттого, что была нарушена телефонная связь во
время американских бомбардировок, устроила скандал: "Ты
грязный бабник, валялся у одной из своих проституток!" Он
никогда так не обижался на нее, как тогда; шла война, какие
там проститутки, да и потом отчего именно проститутками
обязаны быть те, с кем сводила его жизнь?! При этом он не
знал, что у нее уже три года длится роман с его знакомцем;
узнал куда позже; подивился который уж раз своей
доверчивости и характеру жены: ну, живешь с другим, любишь
его, так зачем же меня допекать без всякого повода, просто
так, из давней затаенной неприязни?! Вообще Элизабет была
странным человеком, все ее поступки определяли гадалки и
жрецы черной магии, их слова для не° закон. А еще, будучи
сверхтипичной немкой, она преклонялась перед видимым
проявлением авторитета, будь то мнение в обществе или сила.)
...Вернье понимал, что ситуация в Гаривасе чревата, удар
будет нанесен именно по Санчесу, это стало ему совершенно
ясным после гибели Грацио; он представлял себе, как это
должно произойти, но ощущал невозможность помочь молодому
полковнику, которого полюбила Мари; девочка - сложный
человечек; как всякий настоящий талант, она и умна, и
непосредственна, а как женщина - лишена атакующего начала,
добра от рождения.
Вернье договорился с мадридским еженедельником, что там
напечатают его очерк о трагедии Доминиканской Республики,
написанный по сенсационным, не известным никому материалам,
предпослав - от редакционной коллегии, не от него - врезку о
том, как схоже происходящее ныне в Гаривасе с тем, что
произошло в Санто- Доминго.
Испанцы, особенно после смерти Франков набирали авторитет
в Латинской Америке; демократический эксперимент короля был
угоден "умеренным" за океаном; жандармские методы ЦРУ
вызывали в стране негативную реакцию; даже путч Пиночета, во
времена фаланги еще, но уже на последнем ее издыхании, был
воспринят общественностью как всеобщее испанское горе;
поэтому судьба Гариваса не могла не тревожить "альма матер"
Латинской Америки.
А тревожиться было из-за чего...
Так же как и в Доминиканской Республике, где ЦРУ
санкционировало устранение фанатика и садиста Трухильо,
компрометировавшего Белый дом своей дружбой, в Гаривасе
уничтожили диктатора, похожего как две капли воды на
"коррумпированного христопродавца" Трухильо.
Так же как и в Доминиканской Республике, северный сосед
не смог загодя просчитать возможные эмоциональные повороты,
связанные со свержением диктатора в Гаривасе, и на смену ему
пришел не тот, кто был выпестован в Вашингтоне, а Санчес и
его друзья.
Такое же случилось и в Доминиканской Республике: на
выборах, наскоро проведенных после убийства Трухильо (под
контролем проамериканских сил), народ тем не менее сказал
свое слово. Новоявленный президент, ставленник ЦРУ, Рафаэл
Боннели, исполнявший при Трухильо должность шефа его
секретной полиции, был свергнут. Победил левый кандидат,
историк и писатель Хуан Бош. То был открытый выпад против
Вашингтона. Несмотря на это, у Кеннеди хватило
государственной мудрости отправить вице-президента Линдона
Джонсона в Санто-Доминго, чтобы тот лично приветствовал
народного избранника.
Но, когда Джонсон обменивался рукопожатием с новым
президентом перед объективами кинокамер, ЦРУ и
государственный департамент - каждый по своим каналам - уже
начали тайную работу по созданию единого блока против Хуана
