Армандо в аэропорту. На это Армандо заметил, что человек,
изображенный вместе с ним на фотографии, известен ему как
американский инженер Липтон, симпатичный своими
прогрессивными взглядами. Армандо задали вопрос, с кем из
американских дипломатов в Гаривасе он поддерживал контакт
после своего прилета. Армандо ответил, что не поддерживал
никаких контактов с американскими дипломатами. Тогда
телезрителям предоставили возможность послушать запись
телефонного разговора с советником посольства США в Гаривасе
Горлицем, который известен здесь как представитель
Центрального разведывательного управления. В начале
разговора Армандо отрекомендовался как Франсиско и сказал,
что фирма "Метрополитен" посоветовала ему связаться именно с
мистером Горлицем. Затем сказал, что хотел бы обсудить
вопрос о предстоящей сделке с министерством продовольствия,
и попросил Горлица о встрече. Тот ответил: "В течение
ближайших четырнадцати часов я буду крайне занят, но потом
был бы рад увидеться с сеньором Франсиско где-нибудь на
калье Плайя или в районе Сеговия, в одном из тамошних
маленьких ресторанчиков, поскольку хозяева пока еще дают
хорошую пиццу и можно спокойно поговорить о бизнесе".
Однако через четырнадцать часов Франсиско Горлицу не
перезвонил; его задержали в доме номер четырнадцать на калье
Плайя при встрече с доктором Висенте. "Видимо, слова
"четырнадцать" и "калье Плайя", - заключил агент
безопасности, проводивший эту телепередачу, - были сигналом
к началу работы".
Армандо, выслушав запись, заявил, что это фальсификация,
что он не знает никакого Горлица и никогда ему не звонил.
Что же касается слов "четырнадцать" и "калье Плайя", то это
совпадение, не имеющее никакой доказательной силы.
Представитель сил безопасности пригласил в студию Филиппа
Ровса, бывшего сотрудника ЦРУ, выступившего год назад с
разоблачением нелегальной деятельности Лэнгли в странах
Латинской Америки.
Когда тот вошел в студию, Армандо закрыл лицо руками и
отвернулся от телекамер.
Филипп Ровс назвал его подлинное имя - Аугусто Прана - и
сообщил, что тот, находясь в рядах крайне правых
экстремистов Парагвая, предложил свои услуги ЦРУ и был
завербован под псевдонимами Армандо, Косе и Пепе для работы
против левых радикалов.
"Он выполнял особые задания в Чили, провоцируя левых
экстремистов на активные выступления против мелких и средних
предпринимателей в сфере сервиса, чтобы вызвать перебои в
снабжении продуктами питания и бытовом обслуживании
населения, - заявил Филипп Ровс. - Мой коллега по ЦРУ Боб
Двинн передавал ему деньги для создания нелегальных
левоэкстремистских типографий, - продолжал Ровс, - в которых
печатались прокламации, призывавшие молодежь "немедленно
покончить с главным рассадником заразы - мелкими и средними
предпринимателями, с "болотом", которое рождает почву для
реставрации. Народ готов на жертвы и голод, лишь бы
восторжествовала свобода и всеобщее равенство!". Такого
рода прокламации весьма активно обсуждались среди
неквалифицированных рабочих и также поддерживались
"деклассированным элементом", в котором особенно сильны
анархистские тенденции, страсть к "уравниловке" и алчная
зависть к тем, кто умеет и хочет работать".
Затем телезрителям была предоставлена возможность увидеть
доктора Висенте, который прокомментировал то, что сейчас
передало телевидение, как нечто невероятное.
"Да, действительно, я и мои друзья убеждены в том, -
заявил он, - что всякая форма предпринимательства невозможна
в эпоху революции, когда устремления всех должны быть
подчинены единому и общему - нашей родине, ее, а не личным
интересам, которые всегда корыстны. Да, мы настаиваем на
немедленном введении военного положения и аресте
американских банковских активов. Да, мы хотим экспроприации
кафе, баров, отелей, пансионатов, ателье, прачечных и
передачи их под контроль соответствующих министерств. Но мы
не могли предположить, что деньги на такого рода пропаганду
поставляет Центральное разведывательное управление. Я,
впрочем, не до конца убежден, что за всем этим нет корыстной
игры наших политических противников в Гаривасе, и все же,
если открытый и гласный суд получит соответствующие
доказательства. "Бандера Роха" объявит Армандо врагом
революции".
После этого заявления представитель сил безопасности
сообщил телезрителям о решении полковника Санчеса освободить
Висенте до суда, который назначен на середину следующего
месяца.
На просьбу корреспондента Юнайтед пресс интернэшонал
прокомментировать телешоу представитель американского
посольства в Гаривасе ответил, что имя Армандо ни о чем не
говорит американским властям, а показания мистера Ровса,
который был якобы сотрудником Центрального разведывательного
управления, можно обсудить лишь после того, как ЦРУ признает
сам факт его работы в Лэнгли. До того оценка его заявлений,
сделанных в явно антиамериканской передаче, преждевременна".
59
"Дорогой Дмитрий!
Рад был твоей весточке, хотя теперь я живу не в "Плазе",
но мне переслали. Я построил себе двухэтажную квартиру с
лифтом, как у Саскайнда и Трумэна Капоте, это у нас высший
шик. К старости, если у человека не было ни юности, ни
зрелости, ни среднего возраста, его тянет к суперкомфорту,
даже к роскошеству. Я согласен с любимым тобой Монтенем,
который утверждает, что философ Аркесилай нисколько не
уронил себя в его глазах из-за того, что употреблял
серебряную и золотую посуду; Монтеню даже импонировало, что
Аркесилай пользовался этими благами с достоинством и
отличался щедростью. Не знаю, можно ли назвать щедростью
то, что я устроил пьянку во время переезда в дом, но упился
до того, что думал, утром меня отправят в крематорий, а не в
мою родную "Нью-Йорк таймс".
По поводу Дигона и Гариваса. (Лыско мне неизвестен, я
запросил о нем информацию, она весьма ограниченна.
Специалист по экономике, кандидат наук, много писал о
международных банковских корпорациях, что с ним произошло,
здесь неизвестно.)
Наша газета не выдвигала версию о заинтересованности
Барри Дигона в развитии ситуации в Гаривасе (я имею в виду
возможную дестабилизацию режима Санчеса). Было бы славно,
напиши ты мне, кто выступал с такого рода концепцией, я бы
смог подсказать, откуда ветер, угадав влияние определенной
банковской группы на тот орган прессы, который дал такого
рода сведения.
Если ты хочешь мою точку зрения, изволь: как ты знаешь,
десять лет назад Дэйвид Рокофеллер (у вас его отчего-то
называют Рокфеллером) создал "трехстороннюю комиссию", над
проектом которой работал мой друг, а твой враг Збигнев
Бжезинский (чертовски ловок, даже вы этого у него не
отнимете). Объединились мы, запад Европы и Япония. Большой
бизнес и банки разрабатывали в этой комиссии рекомендации
для политиков. Именно здесь была сформулирована концепция
"невозможности включения лидера итальянских коммунистов
Берлингуэра в правительство"; вскоре после этого погиб Альдо
Моро, демохристианин, занимавший противоположную позицию,
"Трехсторонняя комиссия" высказалась против включения во
французский кабинет людей из компартии Марше. Однако
Миттеран не поддался давлению; тогда началась атака на
франк; ныне инфляция чудовищна, все, кто может, перекачивают
деньги из Парижа к нам и в Швейцарию. Я допускаю, что
"трехсторонняя комиссия" или ее филиал уже сформулировали
концепцию по отношению к Гаривасу и политики обдумывают, как
реализовать ее в жизни. Однако Барри Дигон не вошел в
комиссию, он волк среди волков, но всегда был сам по себе,
хотя я догадываюсь о его связях с Алленом Даллесом в первые
послевоенные годы, когда Дигон активизировался в Западной
Германии.
Не числится Дигон и в членах "Бильдербергского клуба",
хотя это тоже весьма престижный форум бизнесменов, в который
входили три шефа столь вами не любимого (но весьма
многознающего, это вы тоже не отнимете) ЦРУ - Донован,
Уолтер Бэдел Смит (после возвращения из Москвы, где он был
нашим послом) и Аллен Даллес.
Вообще-то Дигон обычно старается быть в тени, но при
этом, как правило, оказывается в самых горячих местах.
Поэтому, сдается мне на него легче, чем на кого другого,
можно навесить черную кошку.
И сразу же задаю себе вопрос: кому это может быть
выгодно?
Проглядев ряд материалов, я убедился, что позиции
Рокфеллеров в Центральной Америке нарушены; их парни
применили там слишком открытые болевые приемы; в век
стремительного роста престижа третьего мира это плохо
проходит. Кое-где может образоваться вакуум, а природа, как
известно, не терпит пустоты. Допускаю, что Дигон решил
поиграть в Центральной Америке; если это и вправду так, его
деятельность не могла не быть зафиксирована банковскими
филиалами Рокфеллера. Понятно, те сделают все, чтобы не
допустить старика в свою вотчину. Поэтому его фамилия стала
появляться в таком контексте, который вызовет совершенно
определенную реакцию в испаноговорящей Америке.
Тем не менее я стал смотреть наше досье, дабы постараться
узнать, нет ли за этим случайным упоминанием Дигона чего-то
более предметного, явного.
Пока не имею оснований связывать Грацио и Дигона в один
узел.
Советовал бы тебе поглядеть возможность пересечения
интересов Дигона, западных немцев и итальянцев в сфере
кинобизнеса и производства бумаги, старик на склоне лет
ударился в "идеологический бизнес".
Мне здесь назвали, имя профессора Вернье (настоящее имя
Пике). Считают, что он сейчас наиболее авторитетный эксперт
в том вопросе, который тебя интересует. Если хочешь, я
позвоню ему и попрошу проконсультировать тебя.
Твое письмо было грустным. Я старше тебя на четыре года.
Давай поживем, подеремся и подружим еще шесть лет, потом
можно повторить Эрни Хема - ствол в рот, секунда ужаса и
полнейшее спокойствие потом.
Обнимаю, твой Харрисон".
60
20.10.83 года (10 часов 02 минуты)
Дом Вольфа Цорра удалось найти с большим трудом; как
всегда, в таких тихих районах пригорода улочки маленькие,
крученые, затаенные.
Цорр назначил Степанову встречу легко, только несколько
раз переспросил фамилию, попросил "проспеллинговать" (22)
ее, поинтересовался, где тот работает, был немало удивлен,
узнав, что не работает - в распространенном смысле - нигде,
писатель; спросил, не эмигрант ли, выразил недоумение,
поскольку был твердо убежден, что в России писатели обязаны
ходить на службу, сообщая в партию о количестве написанных
за день слов; дотошно объяснил, как лучше найти его дом, но
это тщательное объяснение еще больше запутало, поскольку
Степанов привык ориентироваться по главному направлению:
налево или направо, вверх или вниз, подробности мешали ему,
привык искать быстро с тех пор, когда был репортером, самая,
пожалуй, счастливая пора жизни...
В Базеле моросил мелкий дождь; настроение из-за этого
было хмурым, нервозным; к тому же Степанов опасался
проскочить границу и оказаться в Федеративной Республике,
граница здесь проходит по Рейну, в самом центре города,
паспортный контроль условен, но для него, понятно,
безусловен, потом нахлебаешься...
Как всегда, он посетовал на то, что забыл в Москве
зонтик; когда улетал, было солнечное бабье лето; человек
живет настоящим, как-то не хочется представлять, что вот-вот
зарядит непогодь, начнутся сырые холода, не оглянешься, и
святки... смотришь, там и Новый год... снег идет, снег
идет... убеленный пешеход, удивленные растенья - только
Пастернак смог так почувствовать эту трагическую пору
перехода природы к спячке зимы, действительно, зима - это
ночь года, и Александр Яшин великолепно написал про то, что
все, кто болел, знают тяжесть ночных минут, утром не
умирают, утром живут, живут, и Джон Стейнбек ощущал это же,
когда закончил свой роман "Зима тревоги нашей"; боже, как
мал наш шарик, сколь схожи чувствования людей и как же они
при этом разобщены!
Пока Степанов искал дом Цорра, кожанка его промокла,
