с угрозами? На этот вопрос вы можете мне ответить?
- В моем мире нет наивных простаков, фройляйн Кровс. У
нас не угрожают. У нас открыто говорят, что моя позиция,
если она станет такой-то и такой-то, мешает некой силе; если
вы убеждены, говорят мне, что сила, которой вы служите,
мощнее, можете сражаться, если же нет, посторонитесь. После
того как ушел Леопольдо, за мной не оказалось силы. Я жду
предложений.
И Мари заплакала... Лицо ее было обычным, прежним,
только по щекам лились слезы, безутешные, воистину детские;
я не должна, внушала она себе, я не смею говорить ему про
то, что мне сказал Санчес о Дигоне, этот Уфер такой
маленький и беспомощный, он предаст, если на него нажмут
проклятые дилеры, он прячет страх за этой наигранной
жестокостью, у него же меняется лицо, разве нет? А какой
секрет я выдам, если скажу про Дигона? Кого я могу
подвести? Санчеса? Нет, я ведь не сошлюсь на него, да и
потом я не скрывала этого, я уже говорила о Дигоне
открыто... Но Степанов считает, что теперь все сложнее...
- Я думаю, за убийством Грацио стоят люди Дигона, -
произнесла наконец Мари, увидев вдруг, каким измученным
стало лицо Уфера.
- Факты? - повторил он. - А я, например, судя по
колебаниям цен на акции, склонен обвинить в его гибели еще
одну корпорацию, но у меня нет фактов, понимаете? Я
допускаю, что Дигон - главная фигура... Нет, неверно...
Одна из главных фигур в этой трагедии... Но не один же он!
А чтобы узнать, кто именно, нужны факты. Показания тех, кто
видел; мнение того, кто не боится сделать заявление для
печати; расписки; счета в отелях, чеки из борделей. Ясно?
Если у вас появятся факты, которые позволят считать трагедию
с Леопольдо уголовным преступлением, тогда можно наступить
ногой на кадык Дигона. А что у вас есть? Что, кроме
ощущений? Любовь предполагает действенность, фройляйн
Кровс. Действие обязано быть двояким: с одной стороны -
жестким, с другой - податливым.
- Я не понимаю вас, господин Уфер.
- Понять меня несложно; вы, видимо, мало используете свое
главное оружие - женственность. Вы идете напролом, вы
растворили себя в профессии, это ваша ошибка...
- Уж не намерены ли вы открыть мне то, что знаете, если я
приглашу вас к себе на чашку кофе сегодня вечером?
- Я бы с радостью принял ваше предложение, фройляйн
Кровс, но боюсь опозориться - крайне закомплексован по
поводу своих мужских достоинств... Нет, я имел в виду
совершенно другое, вы поняли слишком прямолинейно... Вы
атакуете меня вопросами, а надо просить... Понимаете? И не
бойтесь почаще ронять слезы, это пока еще действует на
мужчин.
- Мои слезы на вас не подействуют.
- Подействовали...
- И что же вы мне открыли?
- Я предложил вам союз... На тех условиях, которые
только что перечислил...
- Но подскажите же, в каком направлении искать?!
- Во всех.
Уфер поднялся, маленький, весь какой-то скукоженный,
обогнул свой стол, проводил Мари до двери, учтиво распахнув
ее, выглянул в приемную, вымученно улыбнулся секретарше и
попросил:
- Го-го, пожалуйста, принесите из аптеки что-нибудь от
головной боли.
Высокая холеная красивая женщина сразу же поднялась и
молча вышла; именно тогда Уфер и произнес одними губами,
беззвучно и отрешенно:
- Дон Баллоне.
И, повернувшись, не кивнув даже Мари, вернулся к себе.
64
Из бюллетеня Пресс-центра:
"Как передает корреспондент Ассошиэйтед пресс Энтони Шоб
из Гариваса, сегодня в десять часов вечера по центральному
телевидению состоялось выступление полковника Санчеса в
новой программе "Дискуссия, в которой принимает участие
народ".
Санчес заявил, что в результате жестокой гибели (он
именно так определил "самоубийство" Грацио) человека,
"который должен был заключить с нами договор о реализации
энергопроекта под гарантию высокого урожая наших бобов
какао, возникли серьезные сложности. Компаньоны Грацио
сообщили, что они просят отсрочить подписание документа,
подготовленного еще в прошлую пятницу, и дать им возможность
провести консультации с рядом банков, страховых компаний и
концернов". Далее Санчес отметил, что такого рода отсрочка
уже нанесла ощутимый урон Гаривасу, который был
сориентирован на работы по энергопроекту; "экономика
государства не есть спонтанное явление; мы обратились к
ученым за консультациями; несколько университетов за рубежом
и наш институт планирования провели серьезную
исследовательскую работу, мы приняли к реализации все их
пожелания, целый ряд блоков национального хозяйства был
задействован на выполнение задач, которые напрямую связаны с
реализацией энергоплана. Теперь наш бюджет на грани
кризиса, возможна девальвация. Правительство не считает
себя вправе скрывать что-либо от нации, мы исповедуем
открытость и доверие к гражданам".
Далее Санчес предложил зрителям звонить по десяти
телефонам и задавать ему любые вопросы. Оплату разговоров с
телестудией берет на себя правительство. В небольшом зале
находились около ста гаривасских и иностранных журналистов,
а также представители левой и правой оппозиций.
Первым поднялся корреспондент итальянской "Эуропео",
близкой, как считают, к группе Грацио. Смысл его
развернутого вопроса заключался в том, каким представляется
Санчесу развитие ситуации в ближайшее время, намерен ли он в
случае кризисных явлений экономики и инфляции подать в
отставку и не полагает ли он возможным в случае
дестабилизации страны иностранную интервенцию.
По поводу развития ситуации премьер Санчес ответил, что
она представляется ему весьма сложной. Что же касается
возможной отставки, то "я уже внес такого рода предложение
на заседании кабинета, назвав своим преемником инженера
Энрике Прадо, министра энергетики и планирования,
высококомпетентного экономиста и инженера, однако мои
коллеги высказались против. Тем не менее, если компаньоны
Грацио окончательно откажут нам в том, что было обещано их
погибшим боссом, если арест активов Грацио в американских
банках будет утвержден Верховным судом, я обращусь к нации с
просьбой о референдуме по поводу того, уйти мне или
остаться, во-первых, и в какой мере, во-вторых, граждане
одобрят те чрезвычайные меры, которые вырабатываются
правительством с целью выхода из тупика". По поводу
заключительной части вопроса итальянского журналиста Санчес
не без юмора поинтересовался; "С какой границы вы
предполагаете интервенцию?" Затем он сообщил, что министр
иностранных дел Малунда пригласил посла Соединенных Штатов
для беседы и ее содержание будет доведено до сведения нации
в передаче по телевидению завтра вечером, в это же время.
Послезавтра выступит министр энергетики Энрике Прадо; он
уполномочен кабинетом координировать переговоры со всеми
заинтересованными лицами за рубежом, связанными с судьбой
энергопроекта.
Корреспондент "Ньюсуик" задал вопрос, почему Санчес не
вел переговоры об энергопроекте с американскими фирмами,
которые расположены на десять тысяч миль ближе, чем заводы
Грацио.
Санчес ответил, что "все попытки наших представителей
заинтересовать бизнесменов Нового Света не увенчались
успехом. Нам предлагали проекты, связанные с разведкой
нефти, концессию на сорок миль наших пляжей, обсуждали
вопрос о реконструкции аэропорта и строительстве двух
шоссейных дорог. Это были интересные предложения, но мы
решили вернуться к ним после того, как реализуем
энергопроект, дадим свет в сельву, механизируем чудовищные
по своей изнурительности, трудоемкие процессы уборки бобов
какао на плантациях при сорокаградусной жаре и, наконец,
получим свое электричество; за то, которое нам дают сейчас,
страна расплачивается золотом, и стоимость, видимо, будет
расти, несмотря, на то, что оно идет к нам из Соединенных
Штатов, которые ближе на десять тысяч миль, чем Европа".
Инженер Веласко Гальвао, которого все считают правым
оппонентом Санчеса, спросил:
- Считает ли полковник возможным заключение соглашения об
энергопроекте с Кремлем?
Санчес ответил:
- Этот интерес инженера Гальвао к возможности наших
переговоров с Москвой весьма показателен. Если бы этот
вопрос мне задал любой из присутствующих здесь, я бы ответил
исчерпывающе... В данном же случае представитель правых
сил, их идеолог требует от меня определенного ответа на
вопрос, который стоил независимости Гватемале, Доминиканской
Республике, который стоил трагедии Чили, который означает
открытую экономическую блокаду Кубы, который привел к
уругвайскому ужасу... Может, я в чем-то не прав, инженер
Гальвао? Может, я искажаю факты истории? Может, я
тенденциозен? Я отвечу вашим друзьям и вам следующим
образом: в случае, если наш близкий северный сосед
откажется вести с нами честные и равноправные переговоры, в
случае, если компаньоны трагически погибшего Грацио не
станут подписывать договор с Гаривасом, мы будем вынуждены
начать переговоры об экономическом сотрудничестве с любым
государством мира, несмотря на шантаж и угрозы, с какой бы
стороны они ни исходили.
Корреспондент парагвайской "Мундо":
- Означает ли последняя фраза сеньора Санчеса то, что
режим провозгласит военное положение и вооружит народ для
так называемой защиты национальной революции?
- В отличие от тех стран латиноамериканского континента,
где царствуют фашистские режимы, как, например, в Чили и
Парагвае, - ответил полковник, - народ Гариваса имеет право
голоса, и вопрос о всеобщем вооружении трудящихся будет
решен всеобщим референдумом.
Многочисленные звонки, раздававшиеся в студии
национального телевидения со всех концов Гариваса, вопросы,
которые задавались Санчесу, могут свидетельствовать либо о
том, что все это шоу поставлено силами безопасности по
отрепетированным рецептам коммунистов, либо о том, что
позиции Санчеса сильны как никогда и народ в подавляющем
большинстве поддерживает линию, проводимую им".
65
22.10.83 (10 часов 15 минут)
- Доброе утро, пожалуйста, месье Жюри.
- Кто его просит?
- Степанов.
- Одну минуту.
В трубке зазвучала музыка Гершвина.
Степанов посмотрел на часы - минута в минуту, он звонит
точно. Хорошо бы через час, от силы два уехать. Слава
богу, есть обратная виза во Францию, не надо бежать в
универсам и делать четыре цветные фотографии, улыбаться
консульским чиновникам, звонить советнику по культуре,
искать тех, кто дружен с послом и может гарантировать, что
цель его, степановской поездки заключается вовсе не в том,
чтобы взорвать Лувр или похитить военные секреты.
- Алло, вы слушаете, - пропел женский голос, они все
певуньи, эти французские секретарши, - месье Жюри будет в
двенадцать.
- Он ничего не просил мне передать? Я проспеллингую мою
фамилию: "С", как Судан, "Т", как Триполи, "Е", как Европа,
"П", как Париж, "А", как Алжир...
- Дальше я знаю, - ответила женщина, - месье Степанов. У
вас очень трудное начало фамилии, концовка звучит
значительно проще, нет, он ничего не просил вам передать, до
свидания.
Самое страшное для Степанова (не было бы только чего
пострашнее) - это ждать. Он радостно писал, но мучительно
ждал того момента, когда прочитает редактор, придет
корректура, появится журнал; отклики не очень-то волновали
его, потому что он знал всю меру тенденциозности критики;
самое важное, читают тебя или нет; остальное - от лукавого;
сказка про голого короля была одной из самых его любимых; в
конечном счете оценку работе выносит не критик, а время,
проявляющее себя через читателя, то есть через память;
сколько голых королей, творчество которых возносили до
небес, ушли в беспамятное небытие, а те, кого критика не
очень-то баловала, не залеживаются на полках библиотек или,
того приятнее, выдаются лишь в читальном зале под паспорт.
"Еще час сорок пять минут ждать, - подумал Степанов, -
будь прокляты эти час сорок пять минут, в моем возрасте
время начинаешь ощущать так близко, так видишь его
необратимую стремительность, что даже на секундную стрелку
