- Да, социалисты-революционеры никогда не отказывались и не
отказываются от того, что именно их боевка казнила великого князя Сергея,
министра Плеве, министра Боголепова, генерала Мина, губернатора Гершельмана.
Партия признавала то, что было ею сделано, бесстрашно и открыто. И если
сейчас ЦК социалистов- революционеров категорически отвергает свою
причастность к попытке провести акт, то этому нельзя не верить!
Судьи дрогнули - имя Мякотина было известно многим и пользовалось
серьезным авторитетом, широко, с размахом поставленная провокация оказалась
на грани краха.
Помощник военного прокурора Ильин предложил вызвать в заседание суда
Герасимова, как главного эксперта по революционным партиям.
Герасимов, узнав о предложении Ильина, растерялся. Его появление перед
глазами родственников арестованных, адвокатуры приглашенных
расконспирировало бы его совершенно, понудив отойти от дел, не отойди сам,
бомбисты наверняка разделаются в течение недели, - он не государь или там
Столыпин, которых стережет сотня филеров, разнесут на куски, хоронить будет
нечего.
- Хотите, чтобы меня кто-нибудь заменил в этом кабинете? - мягко
улыбнувшись, вздохнул Герасимов. - Чем я вас прогневал?
- Да господи, Александр Васильевич, как можно?! - Ильин искренне
удивился. - О чем вы?
- О том, что, появись я в публичном месте, головы мне не сносить. Нет,
нет, я ничего не боюсь, человек я одинокий, существую, а не живу, но ведь
чувство долга-то во мне вертикально, им и определяю все свои поступки.
- Хорошо, хорошо, все понимаю, - по-прежнему волнуясь, ответил Ильин. -
Но мы ведь можем провести выездное заседание прямо здесь, в здании охраны,
на Мойке! Родственников не пустим, только одни адвокаты! Иначе дело
повиснет! Провал!
Герасимов перекрасил волосы и надел черные очки, показания давал, сидя
на стуле и положивши "больную" ногу на спинку стула, стоявшего перед ним, -
адвокаты могли видеть лишь его затылок, подсудимых он не боялся, знал, что
большинство повесят, а остальных укатают на каторжные работы - оттуда не
выходят.
Правозащитник Маклаков демонстративно вышел из зала заседания, когда
Герасимов потребовал, чтобы ЦК эсеров предъявил военному суду протоколы, в
которых есть записи о том, что акт против царя и Столыпина отменен раз и
навсегда, либеральная пресса улюлюкала "Правосудие в охранке"; тем не менее
Синявский, Наумов и Никитенко были повешены на Лисьем Носу седьмого сентября
девятьсот седьмого года, остальных закатали в каторгу, перед казнью Наумов
плакал и молил о пощаде: "Мне лично Александр Васильевич обещал помилование,
господа! Пригласите его сюда! Я хочу посмотреть ему в глаза", Синявский
брезгливо поморщился: "Как вам не совестно, Наумов! Не унижайте себя перед
палачами! Вы же доставляете им лишнюю радость!".
Через неделю после той достопамятной ночи, когда Азеф вновь начал
раскручивать дело террора, боевики убедились, что на этот раз все кончится
успехом - так серьезен и продуман был план цареубийства.
Азеф в сопровождении адъютанта Карповича (в свое время он по поручению
эсеров убил министра Боголепова, поскольку был тогда еще зеленым юношей,
вместо казни получил двадцать лет каторжных работ в рудниках, организовал
побег, примкнул к боевикам) изучал маршруты следования царского поезда,
вышагивал проспекты, по которым двигался кортеж Николая, когда тот посещал
северную столицу, высматривал проходные дворы, заставлял боевиков
репетировать каждое движение, шаг, жест дело двигалось к концу, как
случилось непредвиденное молодой филер с цепкой зрительной памятью увидел на
Невском разыскиваемого департаментом Карповича, вместе с городовым схватил
его и приволок в охранку.
Как раз в это время Герасимов говорил по телефону с Царским Селом:
- Нет, государю завтра ехать в город нельзя. - Голос его был звенящим,
приказным (по просьбе Столыпина царь согласился во всем следовать советам
Александра Васильевича). - Его величество может прибыть в столицу лишь
завтра, после полудня (В это время Азеф уберет с улиц своих изуверов, все
договорено заранее.)
Герасимов испытывал острое ощущение собственного могущества, когда по
одному его слову изменялись государственные планы, переносились встречи с
министрами, высшими сановниками империи, главами посольств; один его звонок,
и все насмарку; ох и радость же быть всесильным, ох и счастье!
Градоначальник звонил в ужасе:
- Мне сообщили, что сегодня государь неожиданно появился на Невском,
это правда?!
- Да, истинная правда, ваше превосходительство.
- Нельзя так, Александр Васильевич! Я же не могу нести ответственность
за безопасность Его величества!
- Не беспокойтесь, - ликовал Герасимов, - всю ответственность - с
санкции двора - я взял на себя.
Когда ему сообщили об аресте Карповича, полковник пришел в ужас, - вся
его игра шла насмарку.
И действительно, вечером этого же дня на конспиративную квартиру, где
Герасимов порою принимал барышень (с тех пор как жена перебежала к коллеге,
полковнику Комиссарову, о женитьбе не мог думать без содрогания, вызывал
девиц из лучших борделей, начитанны и приятны в беседах), ворвался Азеф.
- Вы что, - прямо-таки зарычал он, - погубить меня хотите! Вы
понимаете, что наделали?! Шутки Рачковского намерены шутить?! Все! Довольно!
Расхлебывайте кашу сами! Вашего паршивого царя подорвут как пить дать! Не
умеете работать - на себя и пеняйте! Если арестован Карпович, а я на
свободе, значит, я его вам отдал! Хватит! Остолопы! Не умеете ценить тех,
кто вас же спасает от бомб! Научитесь! Разгильдяйская империя!
Герасимова подмывало ударить Азефа в висок медным подсвечником: ну,
гадина, ну, мерзавец, на что замахиваешься, нехристь?! Ан нельзя! Что он без
него может? Ничего он без этого паразита не может, не он у меня в руках, а
я! Господи, милостивый господи, спаси и сохрани!
- В течение недели я устрою Карповичу побег, - сухо сказал Герасимов,
дождавшись того мгновения, когда Азеф замолчит хоть на миг. - Даю слово.
Рано утром Герасимов был в охранке из зубров никого не пригласил
отправил экипаж за полковником Глазовым, тихоня, такие и нужны в серьезном
деле, дай кость - руку оближут.
Не посвящая Глазова в существо дела, спросил:
- Как бы вы на моем месте поступили с государственным преступником,
находящимся в розыскных листах департамента полиции, который случайно
попался!
Чуть прикрыв рот ладошкой, Глазов кашлянул и осторожно поинтересовался.
- Видимо, вы ведете речь о человеке, который может представлять
интерес? Объект вербовки?
- Нет. Этот человек не пойдет на вербовку.
- Но в нем заинтересован департамент полиции?
- Бесспорно.
- А взяли мы?
- Именно так.
Глазов покачал головой.
- Задача не из легких. Отдавать, конечно жалко. Словно бы каштаны для
господина Трусевича из огня таскаем.
- Ну это вы перестаньте, - отрезал Герасимов внутренне порадовавшись
ответу Глазова. - Не пристало нам делить врагов на "своих" и "чужих".
Дружество, полковник, только дружество всех подразделений политической
охраны даст победу... Я задумал комбинацию... И согласно плану целесообразно
устроить побег человеку арестованному нами...
- Он взят по своему документу? - поинтересовался Глазов, вопрос ставил
осторожно словно кот - лапкой без коготков.
Ах, умен, шельмец подумал Герасимов эк все соображает, с ним нужен глаз
да глаз!
- Да, - солгал Герасимов, - по своему. А что?
- Если бы по чужому, - ответил Глазов догадавшись уже что речь шла о
Карповиче - то можно обвинить в проживании по подложному паспорту и
отправить в тот город где арестант рожден. Для опознания личности. Ну, а по
дороге чин который будет везти его в пересыльную тюрьму для этапа, может
зайти в лавку табаку купить...
- Ах, если бы он был с чужим паспортом! - снова вздохнул Герасимов. -
Ладно Глеб Витальевич (по имени-отчеству назвал впервые, новая интонация
отношений: цени, Глазов, жди повышения) спасибо. Мне приятно с вами
работать. До скорого.
В тот же день самый доверенный офицер шефа охранки получив инструкции
от Герасимова вывел Карповича из камеры посадил в пролетку пожаловавшись,
что пришлось взять частника: "Все свои в разъезде" объяснил что везет его в
пересылку для отправки на родину для опознания личности, по дороге
мучительно зевал и плевался, играл тяжелую похмелку:
- Мне пивка надобно выпить, голова раскалывается. Вон и трактир
хороший, пошли, Карпович...
В трактире офицер заказал себе два пива, арестанту - жареного картофеля
с луком и салом, первую кружку выпил залпом, сыграл дурноту поднялся побежал
в туалет там приник к щелочке. Карпович спокойно доедал картофель, изредка
оглядываясь людей в трактире было тьма, постоянно хлопала входная дверь да
уходи же ты черт взмолился офицер. Карпович, словно бы услышав его мольбу,
медленно поднялся и начал расхаживать по трактиру потом шмыгнул на улицу,
только б не вернулся дьявол, подумал офицер.
Бедненький, думал между тем Карпович, погонят теперь охранника со
службы, нарушил присягу, упустил меня, бедолага...
Вскорости оказался в безопасности, на квартире Азефа, тот,
предупрежденный Герасимовым сыграл изумление, пустил слезу прижал к груди
прошептав: "Герой, ну, ты герои Карпович! Прямо из охранки сбежать - такого
еще не было! Ну, слава богу, теперь за дело! Месть тиранам!"
Через два дня Азеф сообщил Герасимову - умел благодарить за услугу -
что в Петербурге появились люди из Северного Боевого Летучего Отряда,
работают сепаратно, ЦК не подчиняются, поступают на свой страх и риск
опираясь на низовые комитеты партии, особенно где много студенческой
молодежи.
- Это не наш с вами спектакль эти пугать не намерены, они будут и
впрямь взрывать и стрелять, о них мог бы и не сообщать - не мои, но за
Карповича я к вам сердцем проникся Александр Васильевич. Ищите их бейте
тревогу эти люди опасны.
- А фамилии-то у этих людей какие? - спросил Герасимов.
- Псевдонимы у них Александр Васильевич псевдонимы.
- Например?
- Руководителя зовут "Карл". Пока он на свободе спокойным себя не
чувствуйте, этот человек готов на все, умен и оборотист.
- Сделайте милость, Евгении Филиппович повстречайтесь с ним пожалуйста,
а?
Азеф поехал в Финляндию, фотографии достать не смог, во внешнем
портрете путался "нос прямой, глаза голубые", пойди возьми такого полстолицы
придется хватать, тем не менее сообщил, что Карл готовит взрыв
Государственного совета, а в нем заседают все те сановники из кого государь
тасует колоду министров - не Милюкова же с Гучковым пускать к власти!
- Карл посещает заседания Государственного совета, - заключил Азеф как
всегда, отдавая главное, в самом конце беседы, - под видом иностранного
корреспондента.
Зацепка.
Карла удалось взять, участник событий девятьсот пятого года, фамилия
Трауберг. Повесили.
Через несколько дней Азеф сообщил, что та же группа готовит акт против
великого князя Николая Николаевича и министра юстиции Ивана Григорьевича
Щегловитова.
Герасимов немедленно установил дополнительные филерские посты возле
дворца великого князя и дома Щегловитова.
Азеф принес новое известие акт приурочен к новогоднему приему во дворце
государя, Герасимов отправился к великому князю и министру, просил их
отказаться от поездки в Царское.
- Да кто где хозяин?! - возмутился Николай Николаевич. - Я в моей
